Страница 2 из 2
"Может быть, кто-то из соседей ходил выбрасывать мусор?" -- с надеждой подумал я.
Когда я вошел, наконец, в свою квартиру, моя подружка стояла прямо посреди гостиной с видом морячки, дождавшейся мужа из годового рейса. Сказать по правде, таких бабенок я видел только в известных вам журнальчиках. Это была не просто бабенка, это был смертный грех во плоти. Рыжая грива волос, слегка косящие глазки, пухлые губки... нет, только последний идиот мог убегать от такой фемины. Улыбаясь своей развратной улыбочкой, она сбросила шубку на паркет, оставшись в невероятно пикантном белье и высоких черных сапогах на каблуках.
-- Ну, -- сказала она, неторопливо расшнуровывая корсет, из которого бюст ее лез наружу как пена из пивной кружки, -- мы снова будем бегать, как угорелые, или займемся, чем-то поинтереснее?
Я снова посмотрел на часы. Было около трех. Насколько я понимаю в чертовщине, с первыми петухами моя зазнобушка должна была унестись в форточку. Стало быть, в моем распоряжении было часа три. Но скажите мне, сколько может провести с такой женщиной простой смертный?
-- За три часа, -- подал голос рассудительный Аркадий Осипович, -самая обычная баба может загнать мужика в могилу. Это я по себе знаю.
-- Верно, -- кивнул Вацек, -- и поэтому я решил сократить время нашего вынужденного свидания до приемлемого минимума.
-- Айн момент! -- сказал я ей и, быстро пройдя в кухню, схватил с умывальника сухой кусок мыла. Бросившись на пол, я начертил перед входом белую полосу и только успел поставить перед ней крест, как хлыст с яростным хлопком разнес мой импровизированный мел вдребезги.
-- Мадам, имейте совесть! -- сказал я, поднимаясь и стряхивая с пальцев мыльную крупу. -- Когда мужчина приходит домой после тяжелого трудового дня, приличная женщина должна его первым делом накормить. А потом уже требовать любви и ласки.
С этими словами я достал из холодильника кастрюлю с борщом и поставил ее на плиту. Пока он грелся, я почистил картошку и поставил ее жариться, попутно настрогав салатик из свежих овощей.
Моя ненаглядная тем временем ускакала в гостиную, откуда понеслись такие душераздирающие стоны и вздохи, какие могла издавать только старая еврейская жена, узнавшая, что муж завел молодую любовницу.
Пока она там страдала, мне удалось проскользнуть в ванную. Здесь я снова прибег к помощи сухого мыла, что вызвало очередной взрыв негодования за дверью. Впечатление было такое, словно ее царапали с другой стороны гвоздями, а какие до меня доносились донерветеры, я даже передать не могу.
Попарился я в тот раз, как никогда в жизни, после чего подстриг ногти, подровнял их пилочкой и тщательнейшим образом выбрился. В таком виде меня можно было класть -- хочешь на ложе любви, а хочешь -- на одр смерти. Короче говоря, когда я ей крикнул, чтобы она вспрыснула перину духами, было около пяти утра.
-- Ну и как она, ничего оказалась? -- не выдержал Аркадий Осипович, которого эта часть рассказа теперь интересовала еще больше, чем предыдущая.
-- А вот на этот вопрос я ответить не могу, -- сказал Вацек.
-- Почему же ?! -- расстроился Аркадий Осипович. -- Мы же здесь все свои люди.
-- Когда я вышел из ванной, позвонил телефон. Это был мой диспетчер. Он сказал, что через 30 минут мне надо взять клиента в "Уолдорф-Астории" и забросить его в аэропорт в Вестчестере. Заказ был где-то так долларов на 300.
-- И что, она даже не попыталась остановить тебя?
-- Аркадий Осипович, -- сказал Вацек снисходительным тоном. -- Когда диспетчер дает тебе заказ на 300 долларов, я даже не представляю, какая сила может заставить сказать ему "нет" и тем более остановить тебя.
1998 г.