Погнутая сабля

Всей душой желаю твоему мужу поправиться, и если требуется что-нибудь, пожалуйста, не стесняйся сразу же просить.

Искренне твоя,

Харриет Уорлегган

Когда Клоуэнс показала письмо Стивену, тот проворчал:

— Пусть прибережет свою благотворительность. У нас всего достаточно.

— Вряд ли она имеет в виду благотворительность в прямом смысле, скорее, хочет предложить книги для чтения или персики из их оранжереи.

Стивен опять фыркнул. Лицо его горело, нога болела. 

— Мне ничего от нее не нужно, как и от него. Надеюсь, она родит ему коня, ей это как раз подходит.

— Раньше вы отлично ладили друг с другом, — возразила Клоуэнс. — Мы прекрасно знаем, это она сумела уговорить Джорджа не разорять тебя. Чем она так тебя расстроила?

— Забудь.

Клоуэнс напрасно ждала ответа. 

— Что ж, мне следует поблагодарить ее за письмо. Когда тебе станет лучше и если тебе не захочется с ней видеться, всегда можно найти предлог.

— Не принесешь мне лимонада? Жажда замучила, — когда Клоуэнс выполнила просьбу, он спросил: — А где юный Джейсон?

— Они с Ходжем встречаются с торговцами. Помнишь? Он скоро вернется.

— Ах да, точно, совсем забыл. Мне еще рано помирать. Клоуэнс, я тут подумал...

— Да?

— Эта судоходная компания в Труро, которая открылась год назад. Акции стоили двадцать пять фунтов, когда она начала работать. Теперь тридцать три. Надо бы прикупить несколько штук. Может, кое-кто и посчитает нас конкурентами, но я знаю, что главные акционеры относятся ко мне дружелюбно. Имея долю в их предприятии, я помогу и своему.

— Только не переусердствуй.

Стивен переместился в более вертикальное положение и вздрогнул от боли.

— Свонн вчера приехал из Морского банка Фалмута и сообщил, какой еще груз оказался на «Призраке». Даже если распределить доход, я все равно разбогател, как никогда. Мы разбогатели. Ты съездила на этой неделе посмотреть на дом?

— Ты же знаешь, вчера туда ездила.

Стивен нахмурился, а потом хмыкнул.

— Ах да. И как там дела? Хорошо все идет?

— Хорошо. Строительство основных стен завершится к Рождеству. Переехать сможем, наверное, к марту или апрелю.

— Поскорее бы. Когда моя нога придет в норму? Что утром сказал доктор Мейзер?

— Вчера. Сказал, что со временем...

— Ну да, а сколько ждать-то? Вот что мне хочется узнать. Вернуться после каперского рейса, когда тебе тычут ружьем в лицо, а французский фрегат чуть нас не схватил, чтобы в итоге упасть с чертовой лошади. Прямо предел мечтаний.

Чтобы успокоить его, Клоуэнс подробно рассказала об их доме. Когда вчера она вернулась, то уже рассказывала об этом, но сейчас Стивен словно слышал обо всем впервые. Само собой, она не знала, что именно он помнит. Когда она уже рассказала обо всем, что можно, он замолчал на какое-то время. А потом спросил:

— Как мы назовем наш дом, Клоуэнс? Наш большой красивый дом, где проживем остаток жизни. Построим конюшню, посадим сад и, может даже, вырастим детей.

— Даже не знаю, — ответила Клоуэнс. — Не так-то просто придумать хорошее название.

— Ну ладно, — сказал Стивен. — У меня есть идейка. Наверное, ты удивишься. Но мне в голову пришла мысль назвать его «Спокойствие».

Клоуэнс взглянула на него с усмешкой.

— По-твоему, именно этого нам не хватает?

Стивен поднес руку ко лбу. Клоуэнс быстро подошла и промокнула его льняным полотенцем.

— Не знаю, — ответил Стивен. — Но именно так мне хочется его назвать.

Внезапная перемена настроения Изабеллы-Роуз имела особую причину. Письмо от Джеффри Чарльза, которое пришло в отсутствие Демельзы, оказалось не единственным. Второе письмо было адресовано «мисс Изабелле-Роуз Полдарк». Отец как раз вышел из дома, и она с воодушевлением побежала наверх, пока никто не увидел. Письмо от Кристофера Хавергала. Она не знала его почерк, а когда открыла и мельком глянула на подпись, то с девичьей горячностью прижала письмо к груди и только потом начала читать.

Моя дорогая и драгоценная Белла!

Последняя встреча с тобой подарила мне невыразимую радость. После этого, к сожалению, случилось много неприятных событий. Меня страшно опечалила новость о гибели твоего дорогого брата. Знаешь, я никогда его не видел, хотя очень хотелось. Ничего удивительного, что в такой огромной армии мы с твоим братом ни разу не столкнулись. Он служил в 52-м Оксфордширском полку, а меня определили в 73-й Шотландский. В то роковое воскресенье его полк занял позиции к востоку от Угумона, пока мы обороняли дорогу на Охайн — дистанция около полутора миль, но все эти полторы мили заняты воюющими армиями! Где-то неподалеку от меня сражался Джеффри Чарльз, но я не увиделся с ним до следующего вторника.

Я также потерял часть тела — хотя и не такую большую, как поначалу насплетничали. Нашему 73-му полку не сладко пришлось на Катр-Бра в пятницу (а я еще жаловался, что пропустил большую часть войны!), вот только днем в воскресенье пушечное ядро снесло мне стопу на такое расстояние, что я так и не смог ее найти, несмотря на все попытки. Жизнь мне спасла миссис Бриджет О'Хара, супруга стрелка О'Хара, которая по примеру себе подобных сильных женщин, тоже последовала за мужем в бой. Мне повезло, что хирурга не оказалось поблизости, иначе я бы потерял полноги; она наложила жгут и перевязала рану грязными тряпками, а потом меня увезли на больничной телеге, и мне не потребовалось хирургическое вмешательство.

В итоге я потерял левую стопу, но в остальном со мной все в порядке. Очень скоро я уже начал ходить на костылях, а теперь, когда рана затянулась, я — на металлической опоре с кожаным ремнем. Мне сказали, что скоро ее можно будет заменить на искусственную ступню. А со временем, может даже, и трость не понадобится!

Как видишь, я пишу тебе из Лондона. Здесь меня чествовали и принимали в лучших домах, как одного из молодых героев славной победы при Ватерлоо. Последние пять дней я прихожу в свою квартиру на завтрак ровно в девять утра, после чего ложусь спать.

Милая Белла, пока ты не вычеркнула меня из жизни за подобную несдержанность, осмелюсь тебя заверить, что очень и очень скоро я снова возьму себя в руки и стану мыслить трезво. Но на какое-то время я хочу порадоваться, что остался жив. Так приятно находиться в гуще событий!

А еще я хочу признаться, моя дорогая Белла, что в настоящее время живу с одной дамой!

Она моя домовладелица, ей уже сорок лет, у нее плохие зубы и сутулая спина — настоящая старая дева. Она отлично меня кормит и во всех отношениях скромная и ненавязчивая. После возвращения в Англию я повидал много прелестных, хорошеньких и привлекательных девушек, но ни одна не завладела моими мыслями, потому что никто в мире не сравнится с пленительным лицом моей обожаемой Беллы.

Изабелла-Роуз Полдарк. На письме выглядит превосходно, как и звучит. Со временем станет Изабелла-Роуз Хавергал, если ты выйдешь за меня. Но Белла Полдарк навсегда останется твоим сценическим именем. Оно будет у всех на устах. И царить в умах. Поскольку о владелице этого имени будут говорить и думать все, кто ее увидят.

Еще три месяца у меня уйдет на разработку новой стопы. Точно говорю, мне ничто не помешает ездить верхом. Разве что танцевать станет на некоторое время затруднительно. Не могу пока себе позволить слишком долгие прогулки, но в остальном же, клянусь, я полноценный человек и полностью принадлежу тебе. Через три-четыре месяца, скорее всего, весной, когда у вас расцветут цветы, я приеду и вдохну целебный корнуольский воздух. И тогда, моя милая крошка, я надеюсь снова с тобой увидеться!

Твой преданный друг, который желает со временем стать кем-то большим,

Кристофер Хавергал 

Глава одиннадцатая