Без названия

Юли тяжело шел на поправку. Жизнь нанесла чудовищные по силе удары, равномерно, под дух, не давая времени на передышку: гибель Телешовых, родство со Смитом, развод с женой, пропажа дочери, правда о Крис. То, что Соня сказала правду, Юли не сомневался. Глядя на девочку, он и теперь был в полном отчаянии, как в тот день…

Через несколько дней после ухода Сони с полигона Семен столкнулся с Дашей на почте. Та оформляла подписку, Семен забирал почту. Поздоровавшись, он спросил, как дети. В свою очередь Даша поинтересовалась, как Соня.

– Я думаю, нормально, – ответил Семен.

– Почему она не ходит в школу? Или Юли решил перевести ее в другую школу? – спросила Даша.

– Честно, Дарья Дмитриевна, не знаю. Вы извините, я спешу.

По приезде на полигон Семен, не вынимая почты, отправился к Юли. Тот от нечего делать бросал дротики в карту России.

– Юли, есть разговор.

– Иди со своими разговорами знаешь куда?

– Очень серьезный разговор. Я только что разговаривал с Дарьей Дмитриевной.

– С чего ты решил…

– Да не перебивай меня, осел. Где, по-твоему, сейчас Соня?

– Что значит где? Дома. С матерью.

– То есть с Дарьей Дмитриевной?

– Семен, ты выпил с утра? У нее нет второй матери.

– Замечательно. Так вот, к твоему сведению, Даша думает, что Соня у тебя, и интересуется, почему дочь не ходит в школу.

– Не понял…

Юли убрал ноги со стола, бросил дротики и уставился на Семена. Тот повторил еще раз весь разговор с Дашей.

– Это еще не все. Несколько дней назад. Сейчас скажу точно. Ага, двадцать второго ноября я ехал с полигона. По дороге шла Соня. Как раз после того, как ты ее выставил с приказом расстрелять в случае чего. Она попросила довезти ее до райцентра, якобы там погуляет, а потом вернется домой с автобусом. Я ее и подвез, остановился у парка. Юли…эй, старик. Ты выпей чего-нибудь.

Семен наливал трясущимися руками коньяк в стакан. Подал Юли, тот не реагировал.

– Да выпей тебе говорят.

Юли выпил. Спросил:

– Что именно она сказала?

– Господи, да что я, помню что ли. Сколько дней прошло. Я еще просил ее, чтобы она не подвела меня, а то ты шкуру с меня спустишь.

– Шкуру! Да я сто шкур спущу с тебя и буду ждать, пока отрастет новая, чтобы потом снова содрать ее, – орал Юли.

– Ладно. Сдерешь, но потом. Где сейчас-то искать ее?

– Где? Да, где? Где же ты, ребенок? Она спрашивала о Смите… Ага… Значит, видела документы. Так. Значит, и телефон видела. Смит… Вот где она… Глупенькая. Пошла к волку в логово.

– Может, Ритусу позвонить?

– Я тебе позвоню! С того света будешь звонить ему. Два автомата мне с комплектом. Я его сам сделаю…

– Папочка, привет, – Сонечка улыбалась в дверях. – Ты чего такой хмурый? Папуль. А я маме письмо сочинила, что мы с тобой отдыхаем.

– Отправила?

– Да.

– Твоя мама никогда больше не доверит мне ни тебя, ни мальчишек.

– Это еще почему?

– Какой отдых в разгар учебного года?

– Ой, правда. Я как-то не подумала. Папуль, но ты не расстраивайся. Вот поправишься, помиришься с мамой. И тебе не придется переживать, доверит или нет тебе мамочка нас. Мы всегда будем рядом.

– Соня, чуть медленнее, а то у меня в глазах зарябило от смены кадров. Хорошо?

– Хорошо, – девочка помолчала, а потом, не выдержав, сказала:

– А Артур говорит, что я твоя копия.

– Вот как. Что ж, пожалуй, он прав.

Помолчали.

– Он не только прав в этом, – пробормотала Соня.

– Соня, я же просил: помедленнее.

– Хорошо, – вздохнула девочка.

Она еще о чем-то болтала, но не значительном, а так, пустячном. Больше девочка разговора об Артуре не начинала. Юли понимал, как ей тяжело терпеть, молчать. Даже загадал про себя: если три дня не будет упоминать – сам о нем заговорит. То ли сердце-вещун подсказало Соне, то ли судьба распорядилась, но она молчала. Более того, в последний день Юли сам наталкивал на разговор о нем – молчание. Перед самым ее уходом спросил:

– Ты одна ездишь ко мне?

– Нет.

– Завтра не приходи. Пусть он придет.

– Хорошо, папуль, пока.

Юли не спал всю ночь. Он с тревогой ждал этого разговора. Пожалуй, самого главного в его жизни. Артур пришел после обхода. Принес Сонечкин рисунок. Сел. Нужно было что-то спросить, незначительное, чтобы завязался разговор, но ни один, ни другой не знали, с чего начать.

– Это правда?

– Что?

– Что пистолет соскользнул?

– Да.

– Обычно у тебя руки не скользят.

– Было много крови.

– Чьей?

– Нашей.

– Расскажи.

– Вряд ли это нужно сейчас.

– Со мной все в порядке.

– А я обещал Соне, что с тобой и будет все в порядке.

– Чертова пигалица. Всех заставила под свою дудку плясать.

– Она миротворец. Сделала то, что даже маме с Ритусом не удалось.

– Почему не сказал?

– Тебе надо было жить. Любовь и ненависть – две силы, способные подвигнуть человека на великие подвиги и свершения. Любви не осталось. Все, что я мог, – обеспечить тебя ненавистью.

– У тебя это получилось.

– Я старался.

– Ты сказал, что Даша – моя дочь. Так у меня может быть ребенок?

– Не знаю.

– Провалы памяти?

– Сознания.

– Да, пожалуй, лучше продолжить в другой раз.

– Да.

На следующий день Юли увидел светящуюся от счастья дочь.

– Папка, ты самый, самый, самый.

– Ты тоже ничего.

– Ты смеешься. Значит, идешь на поправку. Папуль. Может, пока ты полежишь, мы с Артуром отлучимся на несколько дней?

– Далеко?

– В Россию.

– Зачем?

– Это допрос?

– С пристрастием.

– Ну, пап. Вредный! Артур разыскал Магду.… Там у них.… В общем, долгая история и глупая, почти как у вас с мамой. Без меня ему никак не справиться.

– С чего это ты взяла, что без такой пигалицы зеленой ему никак не справиться.

– Он дал ей слово не разыскивать ее, но теперь нарушил его. Нужны веские аргументы.

– И ты тот самый веский аргумент? – засмеялся Юли.

– Один из них.

– Ладно уж, миротворец, отправляйся. Только не очень зазнавайся.

– Поеду опыта набираться. Главное-то впереди.

– Что именно?

– Ты и мама. Ты пока сил набирайся. Тебе их очень много потребуется. Одной разбитой губой вряд ли отделаешься.

– Пожалуй, ты права.

Артур долго упорствовал, но все-таки сдался. Они ехали в Россию к Магде. Артур целиком положился на бредовые идеи семилетнего ребенка. Возможно, Соня и мала, но именно она заставила пожать руки друг другу двум ненавистным врагам. Девочка сказала, что нужно приехать после обеда в субботу, купить цветы, большой торт, шампанское – все как полагается.

Когда Магда открыла дверь и увидела незнакомую девочку, а за нею Артура, она не то, что удивилась, но как-то внутренне зажмурилась. После неловкого молчания предложила войти и проводила гостей в дом.

– Это Магда Брониславовна, – представил Артур жену Соне, – А эта молодая особа – Соня. Моя родственница.

Последние слова были лишними и прозвучали коряво и надуманно. Соня понимала, что это от волнения. Поймет ли она? Магда накрыла на стол в зале. Соня с шумом помогала, спрашивала элементарные, порой, вещи. Говорила громко, заглушая тишину. Расспрашивала обо всем на свете: о книгах на полках шкафа, о панно на стене, о часах на столе, о цветке на подоконнике, о… Артур с благодарностью пару раз взглянул на нее. Она давала возможность им обоим прийти в себя от ощущения близости друг друга. На Магду он смотреть боялся. Выше рук глаз не поднимал. Слишком быстро билось сердце в груди. Внешне оба взрослые казались спокойными, но внешность бывает обманчивой.

– Ой, знаете что. Давайте я расскажу вам о маме.

И Соня говорила, говорила, говорила без конца. Она вспоминала мельчайшие детали из детства матери, по рассказам дедушки и бабушек, говорила о маме сегодняшней. Магда с вниманием слушала рассказ незнакомой девочки. Артур впитывал как губка, он ловил каждый миг жизни своей дочери.