Страница 2 из 14
– А здесь нельзя. Не имеете права без прописки.
– Вот беда-то… А мне вон Аня пишет, мама, мол, и не надо тебе никакой комнаты, живи с Алешкой как жила, приеду – пропишешься у нас, а то ни то ни се получится… зачем нам отделяться?
– Вот когда приедет, тогда и ставьте вопрос. А пока получайте свою собственную комнату, прописывайтесь. – Старшина поднялся с табуретки, поправил ремень. – Сегодня же сходите в ЖЭК, Александра Петровна. Знаете Яновскую такую, председателя жилкомиссии?
– Как не знать…
– Ну так вот, к ней. – И с этим, попрощавшись, старшина вышел из дому.
Алешке Петровна написала записку, мол, придешь из школы, обед в духовке, а сама, надев новое платье – подарок Ани, отправилась в ЖЭК. Яновской на месте не оказалось. Посидела Петровна, посидела на стуле около ее двери, вышла во двор. Неспокойно у нее на душе. Главное, не понимала она, как правильно поступить. Получишь эту комнату, а потом у Ани не пропишут. Обидится Аня. Скажет: что, мама, не хочешь уже с нами? Обязательно обидится. А с другой стороны, как тут самой все сообразить? И пенсию не дают без прописки. То давали-давали, а тут на тебе – не дают. Будто Петровна уже и не Петровна. А без денег тоже не жизнь, без денег им с Алешкой туго приходится.
Петровна вышла на Пролетарскую улицу, завод вдалеке знакомо дымил трубами. Может, к Лиде в заводоуправление заглянуть, расспросить обо всем? Когда-то она им помогла, не посмотрела, что Кольша обидел ее, добрая оказалась душой, незлопамятная. И потом – законы она знает. А когда законов не знаешь, как тут правильно поступишь?
Завидев Петровну, Лида с ходу затараторила:
– Что ты, теть Шура, даже и не вздумай соглашаться! – Отвела старуху в сторону и горячо зашептала: – Я тут кое-что слышала о вашей квартире. Понимаешь, теть Шур… у Ани-то когда договор закончился? Ну вот, в январе. Еще немного подождут – и могут, чего доброго, квартиру отобрать. Заводу жилья не хватает, сама знаешь, а тут квартира такая шикарная. Закончился договор, будь добр, приезжай обратно, не приедешь – через полгода могут отобрать квартиру. Пиши скорей письмо на Север: Анька, мол, ты что, сдурела, приезжай быстрей, а не то не видать тебе своей квартиры. Ты сама-то понимаешь, теть Шура? Даже если и приедет – ее сильно прижать могут. Сколько человек прописано? Она да Алешка. А квартира – ого-го, три комнаты. Подселят алкаша, сама запросит хоть маленькую, да отдельную квартиру. А если тебя пропишут, с метражом все нормально будет. Поняла?
– Понять-то я поняла, Лид, да не очень… Мне-то чего делать? Соглашаться на комнату или как?
– Фу-ты, теть Шур, я ж тебе толкую… да нет, конечно! Затяни пока. Аня приедет, пропишет тебя у себя. Будете жить вместе. Зачем вам отдельно-то?
– Именно што так. Нам бы только вместе. А не то Аня обидится, скажет, мама, мол, ты от нас куда же это? А?
– Да ясно, ясно, теть Шура. Ты, главное, говори им: Аня приезжает скоро, вот, мол, вот… подождать, мол, надо. Вот и все.
– Ну, спасибо тебе, Лид. Растолковала старухе. А то се дня милиционер пришел – у меня и поджилки затряслись.
И обе они, Петровна и Лида, отходчиво рассмеялись.
– Ничего, теть Шура, не боись. Дело житейское. Как там Алешка ваш?
– Алешка? – Петровна махнула рукой – то ли обрадованно, то ли благодарно. – Растет. В Кольшу, кажись, пошел – и тихой будто на вид, а внутри не поймешь его. Заглянула б как-нибудь, а, Лид?
– Теть Шура, я б с радостью, да сама знаешь… своя семья.
– Замуж вышла? – всплеснула руками Петровна.
– Ага!
– Вот так радость у тебя! А я и не слыхала… Ну, Лидуха, ты совсем молодец! А он кто же у тебя?
– Да тут, наш один, из заводоуправления. Покажу как-нибудь.
– Ну, дай вам Бог счастья, – стала прощаться Петровна. – Пойду уже. А то прозеваю Яновскую, опять милиция придет.
– Ну, ни пуха ни пера, теть Шура! А Ане письмо поскорей пиши, а то она неизвестно чего там думает.
– Это уж да, Лид, как домой приду, так сразу и отпишу. Ну, бывай здорова.
– До свиданья, теть Шура!
Яновская носила круглые очки – вид строгий и даже суровый; но Петровне она улыбнулась как старой знакомой:
– Присаживайтесь, Александра Петровна.
– Спасибо. – Старуха осторожно присела на краешек стула.
– Вы извините, я сейчас… – В комнате у Яновской толкался народ, с бумагами и справками – все свои, жэковские; через минуту-другую, подписав разные бумаги, Яновская осталась за своим столом одна.
– Что же вы так долго не приходили, Александра Петровна?
– Да вот такое дело… некогда все… а сегодня как раз старшина…
– Ну да, мы решили милицию подключить, – снова улыбнулась Яновская, – думаем, милицию-то уж вы послушаетесь.
– Это уж, конечно, как не послушаешься.
– Та-ак, сейчас… – Яновская порылась в ящиках стола, достала нужную бумагу. – Вот, Александра Петровна, распишитесь вот здесь – внизу, и с этой минуты вы владелец собственной комнаты. – Яновская протянула Петровне ордер и авторучку.
Старуха взяла ручку, бумагу, начала высматривать место, где нужно поставить подпись.
– Нет, не на ордере. А вот здесь, в книге… мол, я такая-то такая, получила ордер на руки… и так далее… такого-то числа.
– А как же это писать-то?
– Нет, Александра Петровна, вы просто распишитесь вот здесь. А остальное там уже написано.
– Ага, понятно… – Петровна приноровилась к книге, приставила ручку. – А не расписываться никак нельзя?
– Как то есть не расписываться? – улыбнулась Яновская. – Да это же все формальности, Александра Петровна. Главное – получайте ордер и въезжайте в новую комнату.
– Так, понятно. Да… – Старуха подняла глаза на Яновскую. – Так ведь комната-то мне не нужна.
– Это как же это так? – поразилась Яновская. – Такого быть не может, чтобы вы не нуждались в жилье.
– Как не может… Зачем мне комната-то? Я сколько раз комендантше говорила об этом.
– Ну, как же… ведь у вас был собственный домик? Был. Его снесли? Снесли. Естественно, исполком принял решение: выделить вам отдельную комнату.
– А я от этой комнаты отказываюсь, значит. Она мне вовсе и без надобности.
– И где же вы жить собираетесь?
– Да с Аней буду жить, где ж еще-то. С Алешкой. Они, слава Богу, не чужие мне. Одна семья.
– Да кто это в наше время от собственного жилья отказывается? В первый раз такое слышу… Ну, получите свою комнату, а живите где вам захочется.
– Ишь вот как вы говорите… А вот получу комнату, вы меня у Ани-то и не пропишите.
– А зачем вам там прописываться?
– Как зачем? А затем, што я там жить собираюсь. Да и помирать там буду. Нам два дома не нужно. Не чужие. Родня.
– В том-то и дело, Александра Петровна, сегодня они вам родня, а завтра…
– Как то есть завтра? Мне вон и Аня пишет: вот, мол, вот домой вернусь, пропишешься, мама, у меня – заживем не хужее других…
– А вы подумали, зачем она вас хочет прописать у себя?
– А как не подумала. Конешно, подумала. Аня-то у нас хорошая, хочет, штоб хорошо все было… штоб по-семейному.
– Никто не отрицает, может, она и в самом деле хороший человек. А только прописать она вас собирается, чтобы всю площадь за собой сохранить.
– А вы, значит, хотите площадь отобрать у нее?
– Да с чего вы это взяли?
– Есть на свете добрые люди…
– Эх, Александра Петровна, Александра Петровна, – укоризненно покачала головой Яновская, – люди-то, может, действительно добрые, если правильно объясняют, а если неправильно?
– Как так неправильно? Наоборот, выходит, как раз и правильно, раз добра хотят старухе.
– А мы, значит, добра не желаем?
– А коли добра желаете, зачем комнату навеливаете?
– Странно вы разговариваете, Александра Петровна… – Яновская в задумчивости постучала пальцами по столу. – Ну, хорошо, буду с вами разговаривать начистоту. Только уж не обижайтесь…
– Это последнее дело – на правду обижаться. – Петровна отложила ручку в сторонку.