Встречи – расставания (сборник)

И вот так бы сидела, сидела и сидела около них, смотрела бы и думала, но прохватывал мелкий озноб, старуха поднималась и уходила к себе.

На порожке она еще раз останавливалась, взглядывала на них в последний раз и с легким сердцем думала: ну, теперь все, теперь хорошо, теперь только и жить…

Глава пятая

– Так это вы и есть Анна Симукова? – Начальник ЖЭКа пристально смотрел на нее поверх очков.

– Как видите.

– Та-ак… Простите, конечно, но у вас какое образование? Кажется, среднетехническое?

– Среднетехническое.

– Вот видите, Анна Борисовна, человек вы образованный, а элементарных вещей не понимаете. Отчего бы это? Оттого, – назидательным тоном подчеркнул Шляпников, размашисто расписываясь в углу заявления, – что имеете в данном деле личную корысть. А личная корысть похвальна быть не может. – И он протянул Ане заявление.

Аня прочитала резолюцию: «В прописке тов. Симуковой А.П. на жилплощадь тов. Симуковой А.Б. отказать за неимением оснований».

– Почему же нет оснований? Я, кажется, имею право прописать на своей жилплощади не только мать, тем более что она отказывается от своей комнаты, но вообще любого человека. Площадь-то позволяет.

Шляпников смотрел на Аню откровенно-насмешливым взглядом.

– А обманывать государство вы тоже имеете право? – И еще через небольшую паузу: – Да и, кроме того, если уж быть точными, жилплощадь, о которой вы говорите, принадлежит не вам, милая вы женщина, а заводу. Заводу, понимаете? Мы имеем право и отказать. Смотря как взглянуть на дело.

– Однажды вы уже взглянули на нашу квартиру, как вам этого очень хотелось. Да ничего не вышло. Квартира осталась за мной.

– Что ж, бывает, и суд ошибается. Было бы в прошлый раз иное решение, не тянулось бы это дело до сегодняшнего дня.

– Здорово! Вы что же, до сих пор считаете, что по справедливости хотели отобрать у нас квартиру?

– Не отобрать, милая вы женщина. Не отобрать, а вселить вас в двухкомнатную квартиру со всеми удобствами. Как это и положено вам по метражу.

– Да ведь вы не имели права этого делать. Суд же доказал вам!

– Путаница у вас все-таки в голове, Анна Борисовна. Это вы не имеете права обманывать государство, вводить его в который уже раз в заблуждение. А уж мы-то обязаны заботиться о человеке.

– Видно, как вы тут заботитесь!

– Посудите сами, Анна Борисовна. Вы, по молодости лет, совсем не думаете о старом человеке, который завтра может остаться без крыши над головой. Может остаться, лишь только вам вдруг этакое желание придет в голову – замуж выйти.

– Да не собираюсь я замуж!

Шляпников раза два-три насмешливо всхохотнул:

– Это уж вы, милая Анна Борисовна, совсем интересно говорите. Лучше давайте делайте, как положено: разбронировали площадь – и живите себе на здоровье. А свекровь оставьте в покое, пусть хоть на старости лет поживет на собственной жилплощади, независимо от ваших с ней отношений.

– Вы тут, я смотрю, совсем уже… Мораль читаете, а сами против закона. Я ведь с вашей резолюцией в суд пойду! Это вам так просто не пройдет, не безграмотную старуху за нос водите!

– Можете жаловаться куда угодно. Пожалуйста.

Хлопнув дверью, Аня вышла из кабинета.

Алешка с Петровной сидели рядышком, на стульях. Петровна и спрашивать ничего не стала, увидев на Анином лице пунцовые пятна. Подхватила Алешку за руку и потащила вслед за Аней. И на улице Петровна тоже ничего спрашивать не стала, ждала, когда Аня сама начнет.

– Мамка, ну, чего он там тебе сказал? Этот? – дернул ее Алешка за руку. – Я слышу, ты ему: тра-та-та-та! Испугался?

– Я вот что, мам, думаю. Поеду сразу в суд. – Аня повернулась к Петровне.

– Ой, лихоньки, – охнула Петровна.

– К тому судье, который… ну, помнишь, к которому в прошлый раз, когда судились, ездила. Человек хороший. Правильно поймет.

– Мамка, а с тобой можно?

– А ты уроки сделал?

– А нам Мария Ивановна ничего не задала.

– Как это еще? – усомнилась Петровна.

– А так, бабушка. Завтра годовая. Пятерок – то ух нахвата-е-е-ем!..

– Вишь вот как он тут без тебя! – Петровна потрепала Алешку по вихрам. – Ты, што ль, пятерку-то схлопочешь?

– Я не я, а мои друзья, а мои друзья – это, баб, и я, – скороговоркой выпалил Алешка.

Странно все это было слушать Ане, непривычно.

– Девушка, здесь в списке нет товарища Миронова…

– Николай Палыча? Он уже не работает у нас.

– Вон что-о… – протянула Аня.

– А вы, собственно, по какому вопросу? – голос у секретарши был приветливый. – Николай Палыч, кстати, переехал в Ревду, еще два года назад. Вы не по личному к нему вопросу?

– Да нет, мы насчет квартиры. Дело в том, что он был в курсе дела…

– Вы зайдите к Тамаре Павловне Сидоровой, она как раз принимает.

Сидорова выслушала Аню, взглянула на заявление, на резолюцию начальника ЖЭКа.

– Вопросы прописки находятся вне компетенции судов. Пропиской занимаются непосредственно ЖЭКи и милиция. Туда вам и следует обратиться.

– А если там поступают противозаконно?

– В вашем случае это действительно так. Обычное самоуправство жэковских работников, преследующих местнические интересы. Почему же вы не обратились в милицию?

– Наоборот, милиция не один уже раз, пока я была на Севере, приходила к нам, предупреждала, чтобы мама не жила без прописки.

– Ну, это когда вас не было. К тому же, пока вас не было, ее и нельзя было прописать без вашей подписи на заявлении. Правильно делали, что заставляли прописываться там, где она и могла прописаться, – на собственной жилплощади.

– Значит, такого закона нет, чтобы ее нельзя было прописать у меня?

– Конечно, нет. Идите прямо к начальнику милиции с жалобой на ЖЭК о нарушении ими паспортного режима. Там их быстро приведут в чувство.

– Зина, тут вот у меня некто Симукова сидит. Нет, не Александра Петровна. Анна Борисовна, сноха ее. С Севера. Да, вернулась. У них такое дело: свекровь отказалась от получения комнаты за снесенный домишко, просит прописать у снохи. Знаешь уже? Хорошо. Передо мной тут их заявление с резолюцией Шляпникова. Ты вот что, ты давай с этим Шляпниковым бросай в бирюльки играть. Мы тут, понимаешь, боремся с нарушением паспортного режима, а он потворствует нарушениям, создает такие ситуации, что, понимаешь, мне… Построже с ним, поняла? Я тут на обороте черкнул резолюцию: прописать немедленно! Сейчас они спустятся к тебе в паспортный стол, займись ими… Ну все.

– Теперь у вас все будет в порядке… вот здесь – видите? – начальник милиции поставил свою резолюцию, – здесь подписал я, а Шляпникову так и передайте: Зинаида, мол, Федоровна в следующий раз наложит на ЖЭК штраф, вот так, ну, а все остальное само собой… до свиданья!

– Мама, вы уж идите с Алешкой домой. Я теперь одна. Управлюсь теперь.

– Выходит, сказал, жить-то можно мне с вами?

– Да кто ж нам запретит, мама?

– А вот не разрешали же… ругалися…

– Это так, на испуг брали. А нас на испуг не возьмешь. Так, Алешка?

– Меня-то? Да я ка-ак дам!..

– Вишь, вояка какой, – устало улыбнулась Петровна. – Пошли-ка вот домой, ужин пока сварганим, а там и мама наша придет.

Шляпников, в круглых очках, с мясистыми щеками, спокойно, как и в первый раз, рассматривал бумаги, на которых стояли резолюции, в том числе и его собственная.

– Добились, значит, своего? – спросил тоже спокойным тоном.

– Зинаида Федоровна, кстати, передала вам, что в другой раз наложит на ЖЭК штраф.

– Ах, Зинаида Федоровна, Зинаида Федоровна… – Шляпников достал из кармана ручку, положил перед собой заявление. – В суд-то не забыли сходить, Анна Борисовна?

– Да уж не забыла, не беспокойтесь.

– И как?

– Да так, обычное самоуправство жэковских работников, сказали.