Трудное время

— Кто в Асгарде король?! Я или Фригга?! —взревел Один. — Она всегда тебе находила оправдания, мне это уже надоело. Почему я должен прислушиваться к словам глупой знахарки?!

У меня отвисла челюсть. Я был поражен ничуть не меньше, чем когда Один объявил, что я напал на Тора. Всеотец довольно часто оскорблял меня, но про Фриггу он ни разу дурного слова не говорил.

— Да она намного сильнее тебя! — не подумав, закричал я. — Если бы она захотела, она легко отобрала бы у тебя власть! Она просто не показывает тебе своей истинной силы, понял?!

— Прекрати нести чушь! — потребовал Один, но по его голосу я определил, что он озадачился, и мои слова его явно задели. — В любом случае её здесь нет, и никто на этот раз не спасёт тебя от справедливого наказания.

— Да сколько раз повторять, что я здесь ни при чём?

— Поверить на слово Богу Лжи, который не представляет в свою защиту никаких доказательств, в то время как всё говорит против него? — скептично нахмурился Один. — Я что, по-твоему, совсем из ума выжил?

— Сейчас, по крайней мере, очень на это похоже.

Мы вошли в Судебный Зал. Он был абсолютно пуст, и казался ещё более мрачным и угрожающим, чем обычно. А может, такое впечатление создавалось оттого, что я знал уже, какая участь меня ждёт.

Как только я подумал, что надо выглядеть смело и достойно до самого конца, ноги у меня безвольно подкосились, и я упал на пол. Неужели он это всерьёз? Убьёт меня за то, к чему я абсолютно непричастен? Судя по всему, Один явно не шутил.

— Прошу, не надо, пожалуйста! — уже всхлипывая от страха и беспомощности умолял я. — Я не виновен, честно.

— Не смей произносить это слово! И встань, как подобает. Хотя бы умри достойно. Признайся себе, ты получил по заслугам!

— Неправда! Я не нападал на Тора!

— Постыдись. Ты можешь хоть перед смертью не лгать?

— Я не лгу!

— Мне надоело слушать его вопли. Приступайте.

Два стражника сковали меня цепями так, что я и с места двинуться не мог. Проделывали они эту работу безо всякого удовольствия. Лица их были скучными и безучастными, словно они разгружали мешки с картошкой, а не обрекали на гибель невиновного человека. Я знал, что страже запрещено выражать какие-либо эмоции, они должны беспрекословно выполнять приказы, поступающие сверху. Но неужели им и вправду безразлично, что меня сейчас казнят?!

Третий стражник отошел на несколько шагов и направил бластер прямо мне в грудь.

— Я так долго ждал этого момента, — почти неслышно прошептал Один, и лицо его исказилось до неузнаваемости. — Наконец-то ты будешь мёртв. Я хочу лично видеть это. Видеть предсмертный ужас в твоих глазах.

Голова у меня закружилась, в глазах потемнело, мне показалось, что ещё минута, и я умру безо всякого расстрела. Я закрыл глаза и попытался успокоиться. «Всё кончено. Я не смогу спастись. Будь что будет!» — Говорил я себе.

— Давай, — негромко скомандовал Один стражнику с бластером.

— Остановитесь, — произнёс вдруг до боли знакомый мне голос.

Я открыл глаза и увидел, что в зале стоит Фригга. Лицо её было бледным, волосы растрепались, а дышала она так, словно несколько километров пробежала бегом. И что странно: все, включая Одина, повиновались и замерли.

— Датчик, который ты сконструировала, показал… — начал Всеотец.

— Я могу всё объяснить, — оборвала его Фригга.

Лицо Одина исказилось в презрительной усмешке.

— И какую же историю мы услышим на этот раз? Что у Локи было трудное детство? Что он не выдержал психологического давления, оказываемого на него? Что он стал жертвой обмана? Что его просто использовали, как орудие? Что он, в конце концов, еще слишком молод, и не в состоянии в полной мере осознавать последствия своих поступков?

— Ошибаешься. Всё куда прозаичнее, — ответила Фригга. — На Тора напал не Локи.

— Вот как, так теперь Локи вообще ни в чём не виноват?! Чем дальше, тем лучше! Когда ты уже прекратишь его выгораживать?!

— Послушай, у меня мало времени. Тору срочно нужна моя помощь, но если бы ты меня выслушал…

— Мне надоело слушать, почему мы должны простить этого чёртового мутанта! Монстра, генетического урода, опасного для социума! Да таких, как он, надо убивать сразу, как они на свет появляются!

— Опомнись! — мне показалось, что голос матери едва заметно дрогнул. — Послушай себя со стороны! В здравом уме ты бы никогда не сказал такое! И тебе придется меня выслушать. Датчик был запрограммирован не конкретно на Локи: это было бы сложнее и отняло бы много времени. Прибор распознаёт ауру трикстера, только и всего. Я подумала: Локи — единственный трикстер в Асгарде, и решила настроить датчик соответствующим образом, по принципу: трикстер — значит, Локи. Это было грубой и ужасной ошибкой. На Тора напал другой, неизвестный трикстер.

— А где тогда этот так называемый «неизвестный трикстер» сейчас? — язвительно спросил Один, который матери явно не поверил.

— А вот этого я не знаю, — покачала головой Фригга.

— Точнее, не успела придумать! — отрывисто бросил Один. — Странно, обычно ты в мгновение ока сочиняешь оправдание для любого поступка этого…

— Я не пытаюсь его оправдать, я лишь призываю подумать, почему он поступил так или иначе, увидеть в этом не только его вину, но и нашу с тобой, Один.

— Да, конечно, у тебя все кругом виноваты, кроме него! Ты всегда и во всем его защищаешь!

— А кто его ещё защитит, кроме меня?

— Определись уже, на чьей ты стороне, Фригга! — прорычал Один, не помня себя от гнева. — На моей стороне, или на его?!

На этот раз сомнений не оставалось: стальная воля матери дала трещину.

— Что ты такое говоришь, Один? — тихо, как говорит умирающий, прошептала она. — Мы же… мы же одна семья!

— Этот подонок мне не сын! — заявил Один.

«А он мне не отец!» — хотелось крикнуть мне. Но когда я посмотрел в глаза матери, в которых отразились невыносимая боль и отчаянье, я понял, что не сделаю этого. Она же прикладывала все усилия, чтобы мы вправду были семьей, а тут Один говорит ей такое. Кто же это выдержит? Я просто должен был её поддержать, и ради неё я решился на отчаянный шаг.

— А я… я готов помириться, — сказал я, смело глядя в глаза Одину и протягивая ему руку, насколько мне позволяли цепи. — Я знаю, я сделал много плохого, но в данный момент я не виноват. И, если бы ты позволил… я был бы рад называть тебя своим отцом.

Фригга взглянула на меня с благодарностью, я почувствовал уверенность и даже долю секунды надеялся, что всё кончится мирно, но тут заговорил Один:

— А я не собираюсь называть своим сыном такого, как ты. Я же знаю, ты разыгрываешь весь этот глупый спектакль раскаянья только для того, чтобы избежать возмездия за совершенное тобой деяние.

— Я это не ради себя делаю! — не сдержался я. — А ради матери. Мне-то всё равно, а ей важно, чтобы мы были настоящей семьёй, и она много делала ради этого! И если ты, как и я, её любишь, ты согласишься зарыть топор войны.

— Я не могу любить тех, кто поддерживает и защищает таких, как ты!

Я посмотрел на маму. Она глядела на Одина со скорбью и с…жалостью?

— Довольно! Мне надоела эта бестолковая болтовня! Исполняйте приказ! — крикнул Один.

Но тут Фригга без малейшего колебания встала между мной и бластером.

— В том, что ты подозреваешь в преступлении Локи, который невиновен, виновата я, — спокойно произнесла она. — Поэтому и наказание понесу я.

— Я не в театре, и драматические сцены мне демонстрировать не надо! Стража, взять её и бросить в темницу! Она на стороне Локи, следовательно, против меня, стало быть, она — враг Асгарда!

— Железная логика. — Фригга, по-моему, была удивлена происходящим не меньше моего.

Стражники принялись её атаковать. Более того, прибежали новые, и теперь их насчитывалось несколько десятков. Фригга материализовала посох и принялась отбиваться.

— Я не хочу проливать кровь асов! — кричала она. — Остановитесь, пожалуйста. Не вынуждайте меня…