Неожиданность (ЛП)

Бен бросил взгляд в окно, на внутренний дворик. Рей с Ханной ждали их снаружи. Он пришёл за Ханом, не желая приносить трёхмесячную дочь в стены хосписа, где, казалось, даже в воздухе были микробы. Во дворике, на чистом и свежем воздухе, на покрывале лежала Ханна, и Рей склонилась над ней, корча рожицы.

Может, он наденет ей кольцо на палец уже сегодня вечером.

***

Бен вёз отца дальше по коридору и решил задать вопрос – всё тот же, что и каждый раз. Он подумал, что, может, коробочка с кольцом у него в кармане что-то изменит. Отчасти он надеялся на это. Он показал ему кольцо, надеясь, что это поможет.

– Ты не передумал насчёт химии?

– Нет.

– Почему? – отец не ответил, и Бен резко заблокировал колёса у дверей лифта. Он обошёл инвалидное кресло, взглянул Хану в глаза и ударил по кнопке вызова лифта. – Я собираюсь жениться. И ты не хочешь быть на моей свадьбе? – Хан хранил молчание, и Бен стал нетерпеливо лупить по кнопке снова и снова. – Чего ты ждёшь? Чтобы я тебя простил?

– Бен… – двери лифта открылись и закрылись у него за спиной, но Бену было плевать.

– Хорошо, я тебя прощаю. Ясно? Теперь… теперь ты, блять, счастлив?

Хан глядел вниз, на свои ботинки, не переставая двигать челюстью. Наконец, он спросил, хрипло, едва слышно:

– Это искренне?

Бен открыл рот, но тут же закрыл. Появление у него собственного ребёнка что-то смягчило в его душе. Изменило. Теперь он сам был отцом. Недовольство и обида, таившиеся в его сердце с детства, сейчас казались далёкими и не важными. Вот что изменилось. Ещё то, что больше всего на свете он любил свою дочь. Он ужасно боялся разочаровать её или подвести как отец. В глубине души он знал, что когда-нибудь это произойдёт. И, случись такое, он бы не пережил, если бы Ханна его не простила.

Он не простил своего отца. Не совсем. Он не считал, что Хан любил его так самозабвенно, как он сам любит Ханну. Но на месте своего отца, Бену бы хотелось прощения.

– Да.

– Этого я и ждал.

– Значит, ты начнёшь проходить курс химии, – Бен сложил руки на груди, встав спиной к дверям лифта.

– Поздно уже для химии, – Хан безуспешно пытался сдвинуть своё кресло. Они оказались лицом к лицу: Бен, высокий и молодой, и Хан, сжавшийся в инвалидном кресле старик.

– Так почему ты тянул с этим? – Бену в голову тут же пришёл ответ, чуть он договорил. Его прощение было лишь прощальным подарком, а не лавровым венцом. Впервые за всё время, взглянув на Хана – сидящего в инвалидном кресле, осунувшегося и бледного – Бен осознал, что его отец умирает. У него в горле застрял ком, глаза защипало. – Папа…

– Я хочу посидеть на солнышке и увидеться с внучкой, – его голос казался усталым, но удовлетворённым. Он будто не заметил, что в глазах его сына застыли слёзы.

***

Во дворе Рей поцеловала Хана в висок и передала внучку ему на руки. Малышка радостно дёрнула ручками и схватилась за воротник его свитера, её тёмные глаза с интересом глядели на дедушку. Младенцы не понимают, что такое уход из жизни, и Ханна была абсолютно счастлива, не зная, что от него пахло смертью, а его руки дрожали.

Покрасневшие глаза выдали Бена. Рей увидела это и закусила губу, но ничего не сказала. Он почти вздрогнул, когда она положила руку ему на спину, приобняла и поцеловала в плечо сквозь рубашку.

***

Собеседование Рей покинула с улыбкой на лице. Она пританцовывала от радости в метро, шла вприпрыжку по улице и залетела в дом. Её разум затмило счастьем, и Рей даже не задумалась, спит ли малышка. Она оставила её с Леей, но уже было темно, почти восемь, и Бен уже наверняка пришёл домой. Рей поймала себя на мысли – «домой»– но не стала исправляться. Ей казалось, что он с ними жил. Может, так и должно быть.

– Бен!

Бен заёрзал на диване, нахмурив брови. Он дремал, с Ханной на груди. Его большие руки покоились у неё на спине, удерживая от падения. Рты обоих раскрыты, и сердце Рей ёкнуло от того, как похожи они были. Даже если между ней и Беном возникнут трудности, даже если они станут только формальными сородителями, Ханна бы напоминала ей о нём каждый день одним только своим видом. Сходство заставило Рей улыбнуться.

Она помнила требование Бена, озвученное ещё на втором месяце беременности: проводить время вместе, как семья, каждую неделю. Рей сопротивлялась этой идее, но Бен был непреклонен, потому что так было лучше для Ханны. Рей на цыпочках обошла диван и села на подлокотник у головы Бена. Это и впрямь было для Ханны лучше всего – они втроём, вместе.

Но горькое осознание укололо Рей: так не было лучше для неё самой. Как сказал сам Бен, он никогда не хотел жениться. А Рей хотела – чтобы было белое платье, торт… Она хотела этого: мужа и детишек, как у всех, но чтобы иметь это, ей бы пришлось бросить единственную семью, частью которой она успела побыть.

И, глядя на них, Рей понимала, что не может предать эту маленькую семью.

Она внимательно смотрела, как большие, широкие ладони Бена инстинктивно защищают малышку, даже когда он спит. Рей знала, какие чувства пробуждают в ней эти руки – всякий раз она ощущала это, когда Ханна спала в кроватке, и они были в постели. Эти руки могли вызвать совершенно разные ощущения, но чаще всего это было чувство защищённости.

Рей сначала погладила непослушные тёмные волосы Ханны, а потом – Бена. Их цвет дочь тоже унаследовала от него. Бен пошевелился, его веки дрогнули. Он открыл глаза и растеряно посмотрел вокруг.

– Привет, – выдохнула она, будто её поймали за чем-то запретным.

Его веки снова сомкнулись.

– Привет, – он придвинул Ханну выше, чтобы коснуться её головы подбородком.

– Мне назначили второе собеседование, – поделилась Рей, не уверенная, не заснул ли он снова.

– Это здорово, – Бен снова открыл глаза и взглянул на неё снизу вверх. – Куда?

– «Коллекция Фрика», – она играла с локоном его волос. – Помощником куратора выставки.

– И когда второе собеседование?

– На следующей неделе.

– Моя мать будет в восторге, – на секунду уголки его губ приподнялись. – Будет чаще сидеть с Ханной.

– Ну, я ещё не знаю, получу ли работу, – наклонилась к нему Рей, её рука скользнула по его лицу.

– Получишь, – он тяжело вздохнул и прильнул лицом к её руке.

– Как прошёл день? – ей казалось, будто они в кино про счастливую семью, и в этой сцене супруги наконец видятся в конце долгого дня. Желание воплотить это в реальность отозвалось болью в груди… в конце концов, сейчас они просто притворяются.

– Много дел, – он устроился поудобнее. – Завтра нужно сдать квартальный отчёт, – Бен подумал, как ему придётся вставать в пять утра и с ворчанием одеваться, вглядываясь в утреннюю темноту. – И потом совет директоров проголосует, остаться мне или уйти, – сказал он, после чего добавил, будто вспомнил об этом не сразу, хотя Рей знала, что эта мысль его не отпускает: – Звонили из хосписа. Может, уже на этой неделе.

Рей стало больно. Она не знала, что сказать, поэтому просто наклонилась, поцеловала его в лоб, и прошептала, сама себя порицая за такой жалкий и малоутешительный жест:

– Хочешь, я тебе чего-нибудь приготовлю? Что угодно.

Его рука прошлась по шее Рей и остановилась на затылке, и Бен подался вперёд для поцелуя. Поцелуй кверху ногами был неуклюжим, но Бен в нём нуждался. Оторвавшись от его губ, Рей снова в оцепенении взглянула на Бена и прошептала вопрос:

– Чего ты хочешь?

– Тебя.

***

Рей уложила Ханну в электронные качели, и гул их моторчика было единственным, что было слышно в квартире. Бен смотрел, как она к нему возвращается. Он сидел на диване, широко расставив колени. Его глаза казались чёрными. Ему в голову пришло, что он никогда не видел, чтобы она носила такую «рабочую» одежду. Юбка-карандаш и блузка смотрелись до странного смешно после месяцев бесформенных футболок и одежды для беременных.

Она остановилась между его ногами и наклонилась для поцелуя. Её колени чуть дрогнули – сначала из-за страстного поцелуя. Но потом она стала медленно опускаться на них и потянулась к пряжке его ремня.