Страница 66 из 85
— С ним ничего не случится, — он придержал дверь и подступил к жене сзади. Юи вздрогнула, когда поняла, для чего муж вдруг решил наведаться в их общую комнату.
— Карла, пожалуйста, не нужно сейчас… — впервые за долгое время попросила она. Раньше она молча терпела и закрывала глаза, а сейчас панически смотрела в деревянную дверь, желая бежать. — Я же мать твоего сына… Ты сам просил выкормить и вырастить его…
— Одно второму не мешает, — он наклонился к её уху и жадно подступил.
Основатель сжал в руках её маленькое тело, услышал болезненный писк и почувствовал, как намокла её грудь — молоко брызнуло, стоило ему лишь надавить, но это ничуть не смутило его, скорее заставило желать её вновь живое тело так, как не желал до этого. Это желание подпитывал родной брат. Подпитывал своей завистью, неуправляемостью и беспомощностью. И она… Она вновь улыбалась, пусть не ему, но его сыну, а это уже что-то. — Ты должна родить мне дочь… Не думала же ты, что я буду ждать вечно…
— Я недавно родила тебе сына… — согнулась она, чувствуя, что её тянут на себя, заставляя прогибать спину. — Карла, пожалуйста… — прошептала Юи второпях. Она слышала, как зашуршала её длинная юбка, чувствовала, как руки мужа коснулись её бёдер, и ощущала, что порыв Карлы куда сильнее, чем в их первую совместную ночь.
— Прошло уже очень много времени, — он закатил глаза и примерился к её выпирающим из-за согнутого положения бёдрам. — Я и так ждал слишком долго… — тихо сказал основатель и толкнулся в тело Юи. Она округлила глаза и вцепилась едва отросшими ногтями в дверь. Её тело восстановилось, застыло и успокоилось, а тут в его жизнь вновь вторгался безжалостный основатель, пугая тем, что казалось отныне невозможным. — Не бойся, я знаю, что делаю, — только сказал Карла и вышел из её тела, чтобы затем ворваться в него вновь.
Юи пискнула, сжала зубы и бёдра. От этого неожиданного давления даже Карла простонал и обхватил талию жены одной рукой. Он оказался так близко к её телу, что мог почувствовать, как её бёдра прикасаются к его ногам. Её живот был немного влажным и липким, молоко скатывалась по груди и пачкало её тело, из-за это пальцы Карлы будто приклеивались к ней, сводя чувственностью с ума.
Её сладковато-влажный запах, запах молодой и ухоженной женщины, к которой тянулась вся его раздразненная суть — он говорил ему как нужно себя вести, а вёл он себя дерзко, быстро и яростно. Юи только и слышала, как их тела сталкиваются друг с другом, заглушая её жалобы хлопками, слышала, как принимает её плоть вошедшего во вкус мужа — она давно подстроилась под него и уже знала, когда этому помутнению настанет конец.
Страданиям пришёл конец вскоре после того, как она повисла на руке мужа, и тёплое семя вновь заполнило её, оставляя ей надежду на то, что Карла на этом успокоится и оставит её. Но основатель вышел из её тела, уткнулся носом ей в шею, позволяя себе крохотную передышку, и вскоре потянул её за талию к кровати.
Юи уселась к нему на колени, продолжая смотреть на дверь, которая теперь оказалась ещё дальше прежнего, как почувствовала его сильные пальцы на своём лице.
Основатель развернул её лицо к себе и не смог сдержать охотничьего восторга. Юи плакала. Слёзы катились из её глаз и падали на её уже влажное платье. Он так давно не видел этих слёз, что ему захотелось увидеть их ещё. Карла попытался поцеловать жену, но та отвернулась, тогда он смочил своими поцелуями её шею и обжёг горячим дыханием.
— Я не имею ничего против, если ты будешь плакать, главное, чтобы ты показывала эти эмоции только мне — остальное не имеет никакого значения… — сказал он и вонзил клыки в изогнувшуюся шею Юи. Её кровь показалась слаще, чем прежде. Она превратилась в нечто молодое, нежное и до возмутительности пьяное, ведь то, что произошло с Карлой нельзя назвать поведением на трезвую голову…
***
Ночь заставила Юи потерять связь с реальностью. Сколько бы она ни умоляла отпустить её к сыну, заканчивалось всё тем, что ей напоминали, где её место сегодня и что требуется сделать, чтобы род основателей, её род, не угас. К утру, она едва не потеряла сознание. Карла взял так много крови и её жизненных сил, что всё, что ей осталось на рассвете, так это смотреть, как муж неторопливо одевается, чтобы вновь оставить её.
— Отдохни, — строго сказал он. Основатель сидел к ней спиной и застёгивал белую рубашку, а она лишь измучено отвела взгляд к окну. — За ребёнком присмотрят. Повторимся дня через три, отдохни к тому времени… — поднялся Карла с тем, чтобы оставить Юи наедине с самой собой, как та хрипло заговорила.
— Я ненавижу тебя… — сказала она сквозь душащие слёзы. — Ты даже не спросил, хочу ли я давать начало ещё одной жизни, а ведь она уже во мне… — сжалась Юи, чувствуя, как внизу её живота, словно крохотная птица взмахивает крыльями, заглаживая её физическую и душевную боль.
— Через три-четыре дня узнаем так это или нет, — он спокойно воспринял её слова. — А если нет, то вернёмся к тому, на чём остановились. Война подступает к нашему дому, у меня нет времени ждать твоего согласия, — посмотрел Карла на её сжавшееся тельце сверху вниз и вернулся к тому, на чём остановился. — А твоя ненависть — это тоже чувство, так что подумай, прежде чем сказать такие слова вновь, — сказал Карла строго и гордо покинул собственные покои, оставив жену на растерзание собственным мыслям, ведь себя он обрёк именно на эти пытки.
***
«Ненавидит она… — повторял Карла её слова, представляя в своей голове выражение её лица, когда она говорила эти слова. Страдающее, заплаканное и полностью чужое — таким он представлял её лицо сейчас. — Где же раньше была твоя ненависть?!» — прокричал основатель про себя и запрокинул тяжёлую от мыслей голову. Ноги привели его в комнату с картинами и статуями. Их неживые глаза смотрели на него, и возникало чувство, что они осуждают. Или дело было в том, что он сам себя осуждал…
— Не смотрите на меня! Отверните свои лица! — он начал сходить с ума, выкрикивая своим единственным слушателям пустые приказы. — Я не могу изменить её… я не могу изменить себя… Мы основатели и с этим ничего не поделать! — Карла быстро ходил, смотрел то вверх, то вбок, но везде были эти, нарисованные масляными красками глаза. Они так натурально выражали эмоции: печаль, боль, сочувствие. Их лица мелькали перед глазами, загоняя его в сеть собственного заблуждения, как настал неожиданный конец. Громкий хлопок и следующая за ним тишина…
Карла со злости разнёс каменного волка у одного из входов. Он одним ударом превратил прекрасную скульптуру в груду камней.
Основатель дышал тяжело… Прерывисто, а временами сдавленно, будто те куски белого малахита были его надгробной плитой, а не изваянием его природной сущности.
От боли и злости он повис на горгулье. Он смотрел на её острые крылья и дышал. Его лицо изредка подёргивалось от нервных импульсов, но состояние приходило в норму. Эта тварь помогла вспомнить то, кем он был рождён, то к чему стремился и то, что в их мире нет места слабости.
— Мой король… — Карла услышал голос Кино за спиной и презрительно обернулся. Тот испугано посмотрел на окрашенное злобой и сомнениями лицо основателя и попытался продолжить. Он хотел спросить есть ли указания для него или королевы, но не успел более и рта открыть.
— Ты собрал все осколки? — сохраняя часть злобы в голосе, спросил основатель, поднявшись с собственного пола. — Они все?
— Да, ваше величество, — поклонился Кино, испытывая ещё больше страха. Голос основателя изменился. Он и до этого выражал много злости и презрения, но сегодня от него исходила ядовитая ненависть и эта ненависть была направлена на младшего брата.
— Хорошо… Пришло время перековать мой меч, — сказал Карла холодным и бесстрастным голосом. — Мой младший брат захотел поиграть со мной в войну… Что ж, хорошо… — основатель говорил плавно, ходил и отодвигал ногой остатки от каменного волка. — Он не знает, что меч вскоре вновь возродится, и тогда я отрублю его бестолковую голову. Жаль разбрасываться силами и ещё одним основателем, но если того требует жизнь… Да будет так! — сказал Карла, и половина отлетевшей головы волка рассыпалась под его тяжёлой ногой.