Страница 64 из 85
«Я не понимаю эту женщину… Боюсь, что если она не заметит меня сейчас, то этого уже не произойдёт никогда…» — смотрел он на свои бледные ладони, на тонкое золотое кольцо, что сам же и надел на безымянный палец левой руки и вскоре замер. Сейчас перед ним простирались две дороги: одна вела в комнату жены, а вторая к воротам войны.
— Женщины сказали, что можно зайти… — услышал он голос Кино и принял неожиданное решение. — Королева ещё не пришла в себя, кажется, у неё лёгкая горячка, но ей дадут успокоительное и всё пройдёт…
— Я зайду к ним позже! — хладнокровно ответил он и махнул фамильяру. Он приказал поднять стол и упавшие на пол предметы.
— Но… — сказал необдуманно Кино, намекая, что ведь появления этого ребёнка так ждали.
— Что ещё за “но”? — обернулся в его сторону Карла. — Ты только что усомнился в решении своего короля? Или это был укор?
«Надо держать язык за зубами!» — немного напугался Кино, увидев яростный взор основателя.
— Вот там его и держи! — презрительно сказал Карла. — Я не для того сохранил тебе жизнь, чтобы слушать нечто подобное от слуги. Кроме того, ты от меня что-то скрываешь… Я давно подумываю об этом, но пока ты полезнее живым и целым, поэтому иди к моей жене и проследи, чтобы ребёнку никто не навредил. Если с ним что-то случится, то я закую тебя в подземелье и буду каждый день отрезать от тебя какую-нибудь часть тела! Всё понял?
— Да, ваше превосходительство… — бесстрастно ответил Кино и, поклонившись, оставил основателя с его мыслями о бушующей войне.
***
Детский плач продолжался некоторое время. Наверху что-то происходило, но Карла старался не слушать. Он делал вид, что погружён в проблемы своего народа, но на самом деле мысленно метался.
«Да что я сделаю? — посматривал он из-за плеча на дверь, думая, что даже если пойдёт, то ничего не изменится. — Я не могу заставить её полюбить этого ребёнка. Она ещё четыре года назад клялась, что не сможет полюбить его. Что я теперь должен делать? Ткнуть её носом? Приказать? — кричал он на себя в душе, обвиняя Юи в их семейных проблемах. — Я сам себя не понимаю…» — задышал он прерывисто, сунул пальцы в белые волосы и сжал череп.
Даже у королей болит голова, и эта боль может быть не просто адской, она уничтожает изнутри, убивает то, что когда-то казалось незыблемо ценным. Что сейчас его гордость? Она ничто! Раздавлена младшим братом и женой, которая не хочет замечать даже собственного ребёнка.
Часам к двум ночи плачь прекратился, кажется, младенец устал или Кино всё же нашёл подход к сурово настроенным нянькам.
Когда на поместье опустилась глубокая ночь, в залах и комнатах стало темно, Карла, наконец, разжал пальцы, отодрав их от головы, в которую вцепился и пошёл наверх.
В его привычной комнате было так же темно, как и во всём доме. Он лично приказал Кино всех разогнать по комнатам и не беспокоить его даже скрипом.
Юи лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Основатель не сомневался, что она не спит, но подходить к ней не стал.
Горячий и слишком влажный воздух в их покоях говорил о том, что Юи потеряла не мало крови и влаги, вымоталась и, не выдержав стресса, сорвалась.
Днём она металась на кровати, стискивала зубы и умоляла, чтобы этот ребёнок не рождался, а сейчас отказывалась даже смотреть. Она прекрасно понимала, что сердцем уже любит это дитя, но если она любит его, то получается, что любит и мужа, ей казалось, что так она предает память о том, кого любила всей душой эти три одиноких года.
Карла посмотрел на неё несколько секунд и подошёл к белой колыбели. В ней лежал пухлый, красноватый младенец с голубыми глазами. Увидев Карлу он забил толстенькими ручками и закряхтел. У него в лёгких ещё была слизь, поэтому он похрипывал и открывал маленький рот.
Основатель легко коснулся лба сына, провёл пальцами по его слипшейся копне из белых волос и осмелился вынуть младенца из колыбели. Он осторожно придержал голову и положил сына на широкую руку. Малыш привольно дрыгал руками и ногами, посматривая на серьёзного отца немного затуманенными глазами.
— Сколько вес? — спросил он у Юи, отвлекаясь на секунду от любознательного взгляда сына, но та лишь пошаркала ногами под одеялом и на этом закончила проявлять признаки жизни. Карла спокойно выдохнул и вновь занялся сыном. — А ты тяжёлый, — тихо сказал основатель, пытаясь определить вес. — Три с лишним килограмма точно, скорее даже ближе к четырём… — сказал он и присел на край кровати. — Ты не желаешь посмотреть на сына? — спросил он терпеливо, но Юи только помотала растрёпанной головой. — Ты зря так… Он не виноват в том, что делаю я, кроме того, у него очень красивые глаза, посмотри, пока они не изменились, думаю, уже завтра они примут свой настоящий оттенок. Это тебе не человеческий малыш…
— Я не хочу смотреть… не хочу прикасаться… — простонала она в подушку, ожидая, что Карла накажет или накричит на неё, но тот спокойно отвернулся и аккуратно положил ребёнка на кровать, так, чтобы он касался тела Юи.
— Ты даже не прикоснулась к нему… Ребёнку нужен контакт с матерью, к тому же он голоден, — сказал Тсукинами, заметив, что малыш, поймав его палец, пытается посасывать. «До чего довела ребёнка своими истериками…» — ненадолго осудил Карла, но на этом закончил, ведь отчасти он её понимал. Ему тоже было не просто смотреть на этого ребёнка, но когда он увидел его, прикоснулся и прижал, то почувствовал умиротворение. Весь день его тревожило состояние этих двоих, и вот он покой…
— Я не стану кормить его… Ты можешь найти кормилицу… — так же ответила она. Юи страдала, немного физически, но больше душевно, поэтому она лежала на боку и прижимала подушку к лицу, а когда основатель подложил ей под бок ребёнка и тот затеребил её ночную рубашку, то сердце её сжалось. — Ты ведь желал продолжения рода, я сделала то, что ты требовал… А теперь оставь меня… Не хочу привыкать к ребёнку, которого ты в любой момент отберёшь…
«Да разве причина в этом? — подумал Карла, не глядя на них. — Ты просто не желаешь смириться с тем, что этот ребёнок мой…» — вздохнул он, решая сделать всё по-своему.
— Я не планировал и не планирую отбирать у тебя сына, — сообщил он и вырвал из рук Юи подушку. Она крепко сжала веки и губы, боясь увидеть и зарыдать. — Послушай меня, — он невесомо коснулся её щеки пальцами, убрал прилипшие к ней волосы и продолжил: — мне будет крайне неприятно, если нашего сына будет выкармливать другая женщина. У меня одна жена и ребёнок пока тоже один. Ко мне прикасаешься только ты, и к нашему сыну будешь тоже прикасаться только ты…
Карла договорил, и Юи почувствовала, как лишилась верхней части ночной рубашки. Стало холоднее… Ощущение защищённости вновь исчезло, и страх перед основателем затаился в душе.
— Твоя грудь очень горячая… Такая температура не естественна для вампира, — сказал он, когда прикоснулся к телу жены. — Послушай, у тебя уже появилось первое молоко, если ты ничего не сделаешь, то тебе станет хуже… Подумай о себе, если не желаешь думать о сыне.
Юи слышала его слова, понимала, что он прав, но смогла лишь перевернуться на спину и закрыть лицо ладонями.
— Страшного в этом ничего нет. Если не желаешь смотреть, то хотя бы придержи, он сам всё сделает! — сказал основатель и уложил младенца к ней на живот.
Юи тут же почувствовала, что на ней кто-то лежит и шевелится, теребит ногами и жадно елозит по твёрдой груди губами и носом.
После минутного замешательства ребёнок отыскал вытянувшийся сосок матери и присосался так, что Юи в панике пискнула. Грудь болела и ныла, а младенец своими голыми дёснами сдавливал её, нетерпеливо всасывая выделяющееся молоко.
— Держи так, — вновь раздался голос Карлы, и Юи почувствовала свою ладонь на маленькой спине своего малыша.
Она замерла, на что основатель лишь опустил глаза и посмотрел, как его сын елозит ножками по животу Юи.
— Как наестся, можешь оставить его рядом с собой, думаю, он никуда от тебя не денется. Если страшно оставаться одной, то я посижу с вами, хотя у меня много других дел… — солгал Карла с тем, чтобы увидеть её отношение к нему. Он прекрасно видел, что её материнский инстинкт пробудился, но его интересовало и её отношение к нему. — Так я тебе нужен? — спросил Тсукинами, однако успокоившаяся мать уже не реагировала на его слова, будто его в этой комнате и вовсе нет.