Страница 180 из 225
— Какое зловонье, — брезгливо промычал Руки, ворочаясь на влажной, поросшей грибками дорожке, пролегающей под поместьем Муками в тоннеле, где мрак и сырость прозябали в гордом соитии более века. — Сколько я проспал? — серьёзно спросил он, осторожно привставая, облокачиваясь на кирпичную стену, что аркой уходила под низкий потолок через трещины, в которой просвечивали еле уловимые проблески света.
— Часов двадцать, — ответил Юма, падая со старшим братом рядом, опуская голову между колен, начиная теребить себя ладонями по напряжённой шее. — Ты вообще как? — пробурчал он, глядя на чёрные крупицы, скатившиеся с верхнего мира.
— Живой и ладно, — перебил их Коу, недовольно шаркая по камням, желая выместить на них свою злобу. — Чёрт! Откуда пришёл там и подохну! — огрызнулся блондин при виде своего размытого отражения в грязной луже. — Не думал, что снова окажусь в канализации, и буду видеть солнце через щели в потолке, — возмущался он, глядя на еле уловимые блики, растворяющиеся в воде со звонкими каплями, растекаясь на круги.
— Сдаёшься… — прошептал Азуса, прячась где-то в тени, изредка выдавая себя холодным металлическим блеском ножей. — А хотел сражаться… — напомнил он о ярких речах идола, который не хотел возвращать Еву и отговаривал брата, будучи готовым даже на смерть.
— Хватит! — рявкнул Руки, видя закипающего блондина и безразличного метателя ножей. — Никто в этой вонючей канаве помирать не собирается, — заявил брюнет, подавая Юме руку помогая подняться. — Пришло время вернуть один старый долг, — безжалостно сверкнул серыми глазами вампир, вынуждая всех почувствовать холод, пробегающий по спине. — Но я не стану вас заставлять, — оглянулся он на братьев, помня всё ещё этот груз ответственности. — Убегать или же отправиться в бой со мной, решать вам.
— Издеваешься? — схватил его за плечо Юма. — Бежать для того, чтобы потом всю эту проклятую жизнь жалеть? — взбесился огромный бессмертный зная должный ответ. — Не тупи, я с тобой, — разжал свои пальцы он, хлопая старшего брата по плечу, поднимая в воздух осевшую пыль с его серого пиджака.
— Неважно каковы мотивы или цена, жизнь есть жизнь и отныне я не имею права претендовать на неё, — улыбнулся Руки, зная, что для Коу и Азусы есть над чем подумать, ведь жизнь — это единственное за что они цеплялись всё это время.
— Блин, после твоих слов даже трусливая монашка пойдёт за тобой, — простонал идол, понимая, что речи старшего брата были адресованы ему. — Бесит! — фыркнул он, подходя к ним впритык. — Чё делать-то надо? — отвернулся он, смущаясь от одобрительного взгляда братьев.
— Спасти Еву… убить Карлхайнца… — отозвался Азуса, оставляя за собой последнее слово. — Давно мои ножи… не познавали вкуса чужой крови… — улыбнулся он, медленно выходя из тени. — Но… основатели…Сакамаки… Преимущество на их стороне… Руки, каков твой план? — прямо спросил парень, не желая бежать, помня, что девушка его друг и её спасение отныне так же естественно, как и времена года, сменяющие друг друга.
— Не волнуйся, — улыбнулся он, видя, что проведённое столетие под одной крышей сделало своё дело, сплотив их и без кровных уз. — Он учитывает все наши сильные стороны, — яростно произнёс брюнет, указывая всем на выбранный путь. «Дождись меня, Юи. Я верну тебя, как и обещал», — прикрыл глаза Руки, на мгновение вспоминая её нежные черты лица, готовность остаться рядом, хотя колени дрожат и слёзы заливают его серый воротник. Истинная храбрость и жертвенность, побуждающая её каждый день открывать глаза ради тех кто дорог, невзирая на боль и унижения, еле удерживаясь на тонкой грани отчаяния и самообладания, продолжая верить, воскресили даже такую мёртвую душу, как у него.
***
Тени скользили вдоль богатых убранств глухих коридоров поместья Сакамаки, оставляя холодящий ужас за собой, оттеняясь запахами горячей карамели и еле уловимым привкусом крови, которым сегодня был пропитан воздух, как ядом спускаясь вместе с лунными бликами.
— Канато, — приоткрыл один глаз Шу, сидя возле двери в свою комнату, подпирая медную ручку крепкой спинкой резного стула. — Выходи, уже тошнит от запаха твоих леденцов, — приказал он, нехотя выпрямляясь, дабы заглянуть за угол, из-за которого поглядывал младший брат.
— Нет! — выкрикнул он, чуть не брызгая слезами от обиды, убегая восвояси.
— И стоило меня будить, — запрокинул голову вампир, втыкая новые наушники.
— Ещё как стоило! — пихнул его Аято, желая ворваться в комнату старшего брата, но стул лишь слегка покачнулся, не подчиняясь импульсивным действиям юноши. — Пошёл прочь! — завопил рыжеволосый, постепенно свирепея от холодного безразличия Шу, который словно его шатает спросонья, уселся более устойчиво.
— Аято, — строго позвал его Рейджи, предвидя подобные склоки из-за девушки, появившейся в поместье посреди ночи с разбитой головой у блондина на руках, в то время как младший брат не мог оторваться от захватывающего дух пожара, желая убедиться, что от его мести укроются лишь серые крысы. — Ты комнатами не ошибся?
— Не ошибся! — огрызнулся он. — Я сделал всю грязную работу ночью, оладья принадлежит великому мне! — фыркнул зеленоглазый, хватая Шу за плечо, решая уже откинуть его от двери, что преграждала ему путь.
— Что там за шум? — удивилась Юи, услышав яростные возгласы из коридора. Выйдя из душа, она обнаружила, что осталась в комнате совсем одна, а на улице уже смеркалось. Как не пыталась выйти, двери не поддавались, словно их гвоздями забили. Если бы она только знала, что её свободу ограничивает обычный стул с дремлющим юношей, вынужденный охранять вход в собственные покои, как сторожевой пёс. Когда все попытки найти выход оказались тщетными, единственное чем она смогла себя развлечь это разглядывание книг за письменным столом. «Подслушивать нехорошо… Но со вчерашнего дня всё как в тумане…» — боролась с собой Комори, подчиняясь любопытству, осторожно поднимаясь по деревянным ступеням прислушиваясь.
— За то, что ты сделал, тебя ждёт аудиенция с нашим отцом, — остановил его Рейджи, приподнимая младшего брата в воздух, как куклу переставляя на другую полку, назначая дистанцию между жителями этого дома. — А что касается тебя, — обратил он свой взор. — Мог бы лично сообщить какие отношения у тебя с этой девушкой, — указал он на неучтивость старшего брата.
— Не вижу надобности отчитываться за то, что и так принадлежит мне, — безразлично проговорил Шу, скрещивая руки на груди.
— Какие отношения?! — завопил Аято. — Она же отвергла тебя. Ты вернулся с выпускного один. Я решил проблему с этими Муками, значит, оладья моя! — проревел он, не задумываясь, что Юи всё слышит и, хватаясь за рот, лишь молится, чтобы не издать звука.
— Она не может отвергнуть его, — безразлично проговорил Рейджи, поправляя очки. — Комори Юи отныне принадлежит ему. Согласно торгам, он выкупил её за десять миллионов йен, — сообщил он, решая использовать это в своих интересах, так и не сообщив о чеке, что поступил от Руки.
— Так вот о каком яблочке ты говорил… — ошарашенно произнёс рыжеволосый, пошатываясь от удивления.
— Верно, она всего лишь вещь, — усмехнулся Рейджи, радуясь при виде поражения одного из братьев. — Вещи не имеют права выбирать хозяина, её выкупают либо воруют, а поскольку денег у тебя больше в этом месяце нет, то остаётся лишь один выход, — посмеялся он, решая добить Аято и растормошить расслабившегося Шу. — Но на тебе уже весит четыре трупа, готов пополнить копилку ещё и кражей в собственном доме? — хладнокровно спросил брюнет, даже пугая того от безжалостного тона.
— Да подавись! — разозлился Аято, тут же исчезая.
— Видел? — сухо спросил Шу, намекая на кровавую луну, воцарившуюся на небе, и не думая благодарить за помощь.
— Да, — кивнул Рейджи, так же напрягаясь из-за этого. — Лучше бы её в темнице закрыть, — заключил он, зная, что когда тройняшки потеряют контроль из-за полнолуния, запаха живой плоти, которая знакома им с самого детства, привычные прятки в своих комнатах и ссылки на плохое самочувствие более не сработают.