Страница 16 из 125
— Старый… — заунывно и разочарованно простонал вышедший из дома юноша. Он выглядел немногим старше Нару. Как и у стрелявшего, у него были страшно взъерошены волосы, присутствовали приятные черты лица, однако радости в нём и капли не чувствовалось.
— Что?! — стрелявший мужчина закричал так, что его компаньон фыркнул. — Говоришь, я не того грохнул?! Блин… — застонал он. — Значит, я только что остатки стариковой энергии погасил?! Боже, какое скучное начало… Придётся всё заново начинать!
— Здесь особо не разгуляешься… — юноша у входа в дом что-то гнусавил и нервно ковырял носком кожаных коричневых ботинок. — Не понимаю, чего ты вовсе хотел?! — препирался молодой человек, кутаясь, когда затея с мелким баловством не оправдала себя. На его серой удлинённой куртке выделялся белый пушистый ворот. По всей видимости, он чувствовал изменения в погоде, и был прав… Пошёл снег…
— О! А вот и снег! Всё, как и говорил Вард! Кстати, где он сейчас? — странный стрелок не замолкал, по всей видимости, присутствие третьего, незнакомого лица, его ничуть не смущало.
— А мне почём знать?! Где-то бродит… — шмыгнул парень носом, показывая всем видом, что ему плевать на окружающих, ему самому до себя.
— Э-э нет, так дело не пойдёт! Отныне он под моим руководством! Никаких одиночек, блуждающих по ночам, — на сей раз мужчина показал недовольство. Он зачесал щетинистую бороду и обратил внимание на Нару. — Эй, парень, тебя это тоже касается! Ты, кажется, не из местных. Откуда сам будешь?
— Из Лондона… — в голосе Оливера не читалось удивления, страха или тревоги, это-то и смутило незнакомца. Любой нормальный человек придёт в ужас, услышав ночью, в деревне, о каких-то там духах, в особенности если какой-то чокнутый (а это бросалось в глаза сразу) дядька тыкает револьвером практически в лицо.
— Из Лондона, значит… — он ещё какое-то время почесал своё заросшее щетиной лицо и решил, что будет разумнее парня отпустить. — Ну, коли так, то и поезжай в свой Лондон обратно! Здесь настало время для зачистки, не хватало нам ещё и туристов, путающихся под ногами.
— Т-ц! Сдался этот парень тебе! — молодой вновь поддался досаде.
— Конечно сдался, раз здесь дело такое! А ты, неужели ревнуешь? — задевать этого паренька, да ещё на морозе, казалось делом забавным.
— Отвали! Жрать я хочу… Кормить сегодня будешь, или мне снова надо тебя для этого полночи пинать? — а вот юноша шутки старшего компаньона не понимал, он злился…
— Ты, малой, ко мне несправедлив! — вроде бы даже обиделся он. — Я кормил тебя пару часов назад!
— То было утром, на улице холодно! Я жрать хочу, твою мать! — парень вопил до хрипоты.
— Совсем распоясался… — закачал головой неуклюжий взрослый. — Ты уж прости. Бывай, лондонский мальчик! Не кори, если задел, смертельного здесь ничего нет… — он махнул рукой и вошёл в этот самый дом, Нару так ничего и не сказал, он отступил.
Той ночью Оливер ничего не стал делать, он знал этих людей… Ассоциация приняла решение зачистить деревню Дэнжи, то есть никаких исследований проводить не собиралась, собирались жестоко подавить энергетическую активность в этом месте, наняв для этого соответствующих работёнке охотников.
Норвуд Гейт — старший охотник за призраками, по имеющейся информации — сорока трёхлетний шотландец. Его помощник — Литон Фейн. Двадцать два года, ушёл из семьи, когда ему не было и восемнадцати, по воле случая познакомился с Гейтом и как собачка со скверным характером к нему привязался. С третьим дела обстояли хуже. Нару слышал, что Вард — одиночка. Когда и как появляется в таких местах, как это деревня — неизвестно. Этой ночью что-то заставило их объединиться, вот это что-то и тревожило его больше всего…
XI
По возвращении Нару в дом миссис Аддерли…
— Живой! — Май вырвалась из рук Монаха, как умалишённая и, повиснув на шее у Сибуи, забыла даже о том, что его одежда была влажной и холодной.
— Что случилось? Мы слышали шум? Это случаем не твои? — Аяко подошла поближе к холлу, где стоял бледный, промокший профессор с рыдающей во всё горло Май.
— Всё в порядке. Идите спать. Сегодня уже ничего не случится. Свет появился, скорее всего, до утра здесь будет тихо… — он не осмелился прижимать к себе Танияму. В его теле чувствовался страх, не хватало того, чтобы она это поняла.
— Да, но кто стрелял? — Монах бы ни за что так просто не отстал.
— Не имею понятия. Должно быть, охотники подошли слишком близко к деревне. В округе полно болот, а выстрелы слышатся на многие километры. Такой шум мог спугнуть духов, но это лишь на первое время. Довольно для одной ночи! Расходимся, а утром приступим к расследованию.
Громкие слова никого не удивили, разве что не совсем убедили. Джон пожелал коллегам доброй ночи, а остальные поднялись на второй этаж.
— В восемь часов утра я буду ждать всех в холле, — Нару, перед тем как зайти в комнату, сказал Монаху несколько слов.
— Хорошо, — кивнут Такигава серьёзно.
— Доброй ночи… — Оливер завёл Май в их комнату и безлико вошёл сам. На этом их дверь захлопнулась.
— Ну, я пойду в гостиную… — Хосё сделал своё дело — проводил Аяко до комнаты, настало и его время удалиться. — Ты чего? — он притормозил, пытаясь понять смысл распахнутой перед ним двери.
— Заходи! — повелела она, совладав с собой.
— С чего это столько чести?.. Что-то вдруг изменилось? — он предусмотрительно не упускал жрицу из поля зрения.
— Ещё как! О ночных стрелках речи не шло! Ты же прекрасно понял, что нам нагло солгали! — ложь Нару не внушала ей чувства спокойствия или веры в свои и коллективные силы.
— Да… Я понял, — он обошёл кровать со своей стороны и тускло прилёг. Быть может, не таких слов он ожидал или с постоянным гонением смириться всё-таки проще, нежели открыто пойти на мирный контакт. — Доброй ночи… — не выдержав её присутствия, Хосё отвернулся в сторону книжного шкафа, предоставив жрице и место, и покой.
За стенкой же ситуация не слишком-то отличалась, Нару сторонился Май как только мог.
— И ты не спросишь, где мы были? — Май смотрела на то, как Оливер готовится ко сну, желая рассказать, что видела нечто подозрительное.
— Такигава сказал, что вы пошли прогуляться до прихода, — говорил он, расстёгивая рубашку уж очень медленно. — Термос вы принесли полный, значит, до прихода не дошли…
— Я решила, что тебе не надо мешать… — сказала она виноватым голосом. Нару нередко пребывал в скверном расположении духа, по правде, причина такого настроения всё чаще уходила корнями в работу, а поскольку деятельность ещё толком не развили, то Май грешила на студенческие, неудавшиеся будни. Лезть не следовало, и она молчала, хотя внутри всё до першения в горле щекотало, испуг как-то остудил пыл, да и на улице сделалось значительно холоднее, хотелось если не спать, то под одеялом погреться…
— Сегодня ты продемонстрировала некоторую способность здраво мыслить. Радует, однако, подобное проявление. Видимо, в Токио твоему мозгу не хватает кислорода, — как и ожидалось, Оливер съязвил, взял из сумки саквояж с принадлежностями для личной гигиены, собираясь ненадолго уединиться. — Я приму душ. Спи! Утром у нас немало работы…
Да я вроде бы не так давно спала… — Май проводила его взглядом, а после, глядя на белую дверь, задумчиво присела на коврик посередине комнаты. — А всё-таки, что это за дом, и кому понадобилось за мной следить?.. Уверена, что этот человек увязался за нами от паба… Ну и как ему об этом сказать?! — задавалась она вопросами непростыми, чтобы не повторять прошлых ошибок.
Звук бьющейся о холодные чугунные стенки воды, занял то немногое пространство, что строители уделили для ванной комнаты. Нару обтёр своё лицо влажной ладонью и посмотрел на себя, бледного в овальное зеркало, висящее над полукруглой раковиной. Его грудь неровно вздрагивала, а глаза, как неживые, не хотели смыкаться, делая это лишь изредка и так быстро, что он едва успевал различить эти моменты. Левую руку по-прежнему жгло и саднило. Он сжал пальцы на ободке белой мойки и поднёс к кисти блестящие щипчики. Место, между большим и указательным пальцем ныло из-за застрявшего сгоревшего пороха. Порошинки впились в его кожу, и сейчас ничего не оставалось, как сжать зубы и молча их выковыривать, потом он бы распарил руку и те частички кожи, что не сошли при помощи грубой щётки, по второму кругу пришлось бы отделять с помощью пинцета. Там, внизу, окружающие могли подумать, что он испачкался, например, тем же маслом, а завтра этот пороховой ожог пришлось бы объяснять. Конечно, через пару дней порошинки бы сами вылезли, но у него не было этих пары дней, как и не было права понапрасну тревожить Май. На улице, испугал его отнюдь не выстрел, то нестабильное состояние, вызванное страхом, произошло из-за опасения. Май бы не смирилась с тем подходом, который избрала Ассоциация, не поняла бы методов Норвуда Гейта, пускай даже речь шла не о душах, которые не нашли покоя, а о полтергейсте, энергии, оставшейся после людей, ушедших в другой мир. Для неё всё имело свою ценность: их привычки, любимые вещи и даже тот зонт, который можно было не портить, а очистить, так, как это, например, делал Джон или Монах, но ведь это относится к методам сложным, куда проще стереть не помещающиеся на картине мира пятна, чем наполнять их живительным светом…