Консумация

— Одумайтесь, господин, — умоляю, — я много знаю, умею. Я могу пригодиться в другом. Не делайте из меня шлюху, прошу вас!

Лицо леварца бесстрастно. Лишь на последнем слове он немного прищуривается.

— Шлюху?

Он замирает, словно я сообщила ему нечто важное. Неужели понял, что чистотой не разбрасываются? Но надежда умирает мгновенно, когда слышу циничное:

— Надо восстановить ей невинность. Шелем не должен ничего знать о нашей связи. Так будет лучше. Обоим.

Ашиль поворачивается к Цеване, отдавая распоряжение. Наставница стоит неподалёку и слышит наш диалог. Мне было бы легче видеть на её лице злорадство, но нет — Цевана бесстрастна. Она изначально знала кто я, кем стану, какая меня ждёт судьба.

Выходит я — марионетка. Дурочку приютили, влюбили, выучили, чтобы сделать полезной. А что ему важно? Моё лицо? Внешность? Им важна моя схожесть с любовницей Шелема. Они хотят её заменить. Но если я воспротивлюсь, как они заставят меня? Да пусть хоть убьют!

Ещё полбеды наступить на своё достоинство и отправиться к Шелему, стать настоящей шпионкой. Но что случится, если заговор вскроется? Что станет со мной? Кто меня спасёт от расправы?

И так, и эдак — плохо. Очень и очень плохо! А что если всё — проверка на преданность Ашилю? Допустим, это новый этап на характер и мою несгибаемость, а, может, на чувства?

Поднимаюсь с решительным видом. В висках пульсирует кровь. Руки сжимаются в кулаки.

— Я никуда не поеду! Можете убить, растерзать, выбросить на улицу. Но вы не заставите меня лечь под другого и доносить.

Ашиль молчит, обстановка давит. В воздухе будто слышится звон. Впрочем, так возможно звенят мои нервы, так сильно я жду ответа. Наконец Хорас отмирает, поворачивается к Цеване.

— Выбрось её на воздух, — сухо приказывает. — Пусть остынет и всё обдумает. Или сдохнет, если захочет.

Жест рукой, Цевана испаряется, чтобы вернуться. Вместе с ней приходят солдаты. Не верю в происходящее. Все оставшиеся минуты смотрю прямо на Ашиля. Я не могла быть раньше настолько слепой, чтоб не видеть циничную улыбку, холодный взгляд, жёсткость в чертах лица.

Меня подхватывают и тащат. Молчу. Молчу на выходе из зала, в коридорах, молчу до тех пор, пока не оказываюсь на открытой площадке, которую от пронзительного ветра спасают лишь стены. Впереди пропасть, холодный воздух, сталь и бетон.

Я в лёгком платье, которое рвёт непогода. Минута, другая, время замедлилось. Почему-то не мёрзну. Так, неприятно немного. Гораздо хуже внутри. Там страшное разочарование, жуткая боль от недовольства за собственную наивность и чувства, которые только что растоптали, смешав мою преданность с грязью.

Влюблённость... Вот я идиотка! Перед глазами довольная улыбка правителя, в ушах комплименты Хораса и звон стекла, когда мы легонько стукались фужерами и пили вино. Я, помню, тогда смеялась, наслаждаясь его вниманием, и думала, глупая, что единственная счастливица, в которую влюбился правитель.

Мой горький, злой смех рассыпался и тут же исчез, сметённый порывами ветра. Рыдания вырвались из груди. Да я даже спрыгнуть сейчас не смогу! Не хочу умирать и жить не хочу!

Медленно опустилась на площадку, не обращая внимание на ледяную поверхность. Ни мыслей, ни желаний. Только горячие слёзы и рваные раны в душе. Доверие исчезло, влюблённость растворилась как дым, оставив после себя пустоту.

Я сама стала горькой и одновременно пустой. Впереди в очередной раз маячила неизвестность. Что теперь меня ждёт?

***

Нельзя сказать, что он хотел её смерти. Нет. После стольких вложений глупо её убить. Но внезапное нежелание отплатить услугами за его заботу, повергло в ярчайшую злость. Девчонка! Что она себе позволяет! Думал, влюблённая дурочка будет рада помочь ему с Шелемом, но вместо этого получил возмущённые вопли о поруганной чести. Было бы что там хранить!

Нищебродка вознамерилась стать королевой? Видимо, с чувствами он перемудрил. Где-то с вниманием перегнул, не учёл особенности её воспитания. Хотя какое воспитание может быть у нищенки из общины? Придумала себе сказку, решила, что он влюблён. Разве он давал обещания? Жила, купалась в роскоши и спокойствии. Да любая другая была бы счастлива выполнять любые приказы, заглядывая преданно в рот. Всё,что нужно, чуть-чуть с его врагом поиграть. Лиама же...

Скрипнув зубами от досады, вызвал к себе Цевану. Сестра явилась незамедлительно.

— Хорас.

— Лиама жива?

— Да, Ашиль. Жива, выглядит хорошо. Это странно. Нет признаков физического недомогания, она не приближается к краю террасы, ходит из стороны в сторону, будто что-то обдумывает.

— Силовое поле всё равно не позволит ей прыгнуть вниз, — задумчиво произнёс. — Сколько она уже там?

— Второй день.

— Не одумалась?

— Пока молчит. Какие-нибудь дашь указания?

— Пусть сидит дальше. Рано или поздно одумается. Когда это произойдёт, сообщишь.

Время... Ценное время утекало с порывами ветра и упрямством Лиамы. Но оставался шанс, что разумность девчонки окажется превыше эмоций. В конце концов, разве зря он её учил? Зря показал ей лучшую жизнь? Той Лиамы, появившейся у него несколько циклов назад, больше не существовало. Лиама стала другой. Должна стать, если не стала. А удержать её разочарование, обиду и желание мести в узде при выполнении миссии не такая уж и проблема.

***

Время как будто замедлилось. Не хотелось ни есть, ни пить. Холода тоже не чувствовала, что само по себе удивительно. Может, какой-нибудь ген мутировал, что немудрено после экологической катастрофы? Жгучая боль ушла, уступив место размышлениям. Н-да. Как ни крути, во всём я виновата сама. Поверила в слова, сама придумала благородство правителя, которого в принципе не было.

Что сделал для меня Хорас? Почти ничего. Пригрел на базе и выучил ради собственного коварного плана. Даже секс и тот теперь вспоминался не радостью любви, а исключительно технической наукой. Методичные действия, уроки по соблазнению, раскрытие чувственности и комплименты. К маме в общину так и не пустил, что естественно. Зачем привлекать ко мне внимание общества? Оно только навредит. Эми тоже не нашёл. Кому верила? Хорошо, хоть прозрела. Пусть даже с болью...

— Пустослов! — выругалась я, меряя шагами площадку.

Двадцать шагов в одну сторону, двадцать в другую. Прыгать в пропасть я не хотела. Достаточно было той попытки самоубийства. Жизнь уже научила, что из любой ситуации всегда виден выход, а судьба непредсказуемо может наградить. Впрочем... То, что казалось раньше наградой, сейчас выглядит наказанием. Но лучше не делать преждевременных выводов. Один меня так обжёг, до сих пор сердце болит.

Обхватив себя руками, стою на краю площадки и смотрю в серую даль. Рассвет... Раскрыла зверю душу... А что получила взамен? Разменная монета. Какая же это любовь?

Бездна! Их решение равносильно провалу. Выход из совета повлечёт за собой репрессии. Начнутся проверки. Навряд ли кто-то из четырёх захочет всё так оставить. Рэйдос, Лиони, Шелем? Кто из них окажется первым?

Связь внезапно оборвалась, из тени показался Рршах. Он казался спокойным, но крылья носа трепетали от злости.

— Плохи твои дела, Аш-шиль, — прошипел серокожий. — Очень плохи.

Угу... Теперь точно узнают все. Старательно скрываю улыбку. Пусть со слухами Хорас разбирается сам.

— Спасибо, Мира, — произношу, поднимая подбородок повыше.