Консумация

— И это всё? Это так важно для вас? Избежать обвинений?

— Это очень много — избежать обвинений, Лиама. У нашей расы на Тере есть свои понятия чести и правила, — поясняет и улыбается Хорас. — Подумай только, что ты приобретёшь. Образование, деньги, моё покровительство.

Ну вот... Не отвертишься. А что я могу потерять? Чем больше думаю, тем сильнее вязну в сомнениях. Если Ашиль захочет, он без контракта и согласия превратит жизнь любого в ад. С его-то влиянием и возможностями.

— Ответь, Лиама, — задумчиво произносит он. — Что тебе известно о нас, о леварцах?

— Вы захватили планету и поработили людей.

Хорас снова смеётся.

— Это неправда. Мы спасли вас от вымирания. Ты же слышала о катастрофах?

Киваю уверенно. Мне рассказывали ещё в школе. Люди настолько загрязнили планету, что Земля едва не задохнулась. Произошёл климатический сдвиг. Экологи пытались повернуть вспять надвигающуюся беду, но не вышло. Человечество чуть-чуть не погибло. Начались смерчи, бураны, тайфуны. Стала резко меняться погода. Потом пришли леварцы и зены. После их прихода воцарился новый порядок.

— Мы спасли вас не только от голода, но и от зенов. Вокруг нас слишком много слухов и сплетен. Поверь, мы гораздо больше любим людей, чем кажется.

— Поэтому вам нужно согласие? — спрашиваю с надеждой, глядя в мужское лицо.

Теперь в нём вижу спасителя, одного их тех, на кого могу положиться.

— Именно. Ну так как, девочка?

С трудом заставляю себя кивнуть.

— Лима? Произнеси это вслух.

— Да. Я согласна стать вашей, — говорю увереннее и смотрю ему прямо в глаза.

Ничего во тьме непонятно. Неясно, что несёт чернота. Радость ли, любовь, наказания или мучения. Мужские губы кривятся от самодовольства. Ашиль был уверен, что другого ответа не дам?

Хорас приближается снова. Теперь, когда есть согласие, не имею права ему отказать. Он идёт, а внутри всё замирает от будущих перемен. Закрываю глаза. Возле губ слышу мужское дыхание, чувствую близость мужчины. Он почти целует, но только почти... Где-то внизу живота теплеет, и всё наливается тяжестью. Жду, снова боюсь и волнуюсь.

— Ничего не случится, Лиама. Пока сама не захочешь.

Слышу чудесные слова и расплываюсь в улыбке. Правда? Неужели всё происходит со мной, и я вытащила счастливый билет?

— Тебе покажут комнату. Завтра начнёшь учиться.

— Учиться?

Слушаю Хораса и не верю ушам. Всё происходящее — чудо. Только вот... Мысли о стерилизации не дают покоя, но и спрашивать почему-то стесняюсь. Узнаю позже. Обязательно спрошу при первой удобной возможности. Скорей всего, всё обратимо. Хорас очень добр. Он не может быть настолько жестоким, чтобы оставить меня без шансов родить ребёнка.

— В моём доме будет не только красивая, но и умная женщина.

— Да, мой господин.

Хочу поклониться, но он меня останавливает.

— Никогда не склоняй головы, — произносит Ашиль чуть жёстче. — Держись с нами на равных.

Всё становится ещё интереснее. Правитель ставит меня на одну планку не просто с леварцами, но даже с собой. Определённо Лиама Мискис попала в рай ещё при своей жизни. Вот повезло!

— Вы очень добры со мной, — тихо произношу. — Почему?

— Скоро узнаешь, — отвечает Хорас. — Всему своё время.

Любуюсь статным мужчиной. Его слова и улыбки говорят за себя. В такого я могла бы влюбиться, отдать ему сердце и душу. В возвышенных чувствах и в прекрасном настроении меня забирает Цевана.

— Отведи Лиаму в покои, — будничным тоном распоряжается Хорас. — Сегодня пусть отдыхает.

Леварка кланяется, и мы уходим. Оказывается, комната с отдельной гардеробной — моя. Цевана показывает тайные панели, ванную, смежные помещения. Разговорить её не получается. Даже на вопросы она отвечает сухо, по существу. Ну и ладно! Уверена, рано или поздно обязательно найду кого-нибудь здесь, кто не будет смотреть на меня, как на пришлую третьего сорта. Странно только, что правитель сказал не склонять ни перед кем головы, быть со всеми на равных, но первая же леварка относится ко мне, как к прислуге. Так вели себя с мамой те, кто давал ей работу.

Ещё долго лежу на кровати. Она мягко качается в воздухе без опор. Смотрю в потолок. Жаль, что окон здесь нет. Было бы здорово видеть ночной мегаполис. Обещаю себе завтра быть более жёсткой. Раз Хорас Ашиль сказал, что я имею право быть с ними на равных, значит... Сама не замечаю, как засыпаю.

— Лиама, вставай! — раздаётся жёсткий приказ, и одеяло слетает.

Кожа тотчас покрывается пупырышками, и я просыпаюсь. В спальне как будто прохладно. Тру глаза, чтобы привыкнуть к ослепительно яркому свету. Напротив стоит Цевана с золотистой палкой в руках.

— У тебя пять минут.

— Но...

Не успеваю сказать ей, что не рабыня, как ноги касается золотой луч, появившийся из рук Цеваны, и левую голень пробивает разряд. Появляется боль. Не сильная, но неприятная. Она заставляет тут же сесть на кровати.

— Меньше болтай. Ещё слово и будет больнее.

— Но Хорас...

— Как ты смеешь так называть правителя? — почему-то недовольна Цевана, и луч снова летит к ногам.

Вскакиваю с постели, чтобы увернуться от наказания, но не выходит. Вездесущий луч касается кожи, новый разряд на порядок больнее. Всхлипываю, но сжимаю покрепче зубы. Ничего понять не могу. Что тут вообще происходит?

— Господин мне сам разрешил.

— Мне неизвестно, что именно разрешил тебе Хорас, — сухо произносит леварка, постукивая палкой о ладонь. — Лиама. Ты испытываешь моё терпение.

Угроза отрезвляет. Сказка закончилась, по крайней мере, сейчас. Уверена, Хорас просто не знает, что позволяет себе Цевана. Лучше не спорить. Рано или поздно я увижусь с правителем и всё ему расскажу.

Скрываюсь в ванной комнате, захожу в очистительный блок. Невидимые лучи очищают тело и освежают. Не нужно умываться, ходить в туалет. Видел бы кто-нибудь в общине такую штуку — вот был бы аттракцион! Отвлекаюсь и думаю о районе, в котором жила, о хибарах, сложенных из мусора и камня, выгребных ямах в восточной части, куда все сносят помои.

Надо завтра проснуться раньше, чем леварка явится с палкой. Учителя в нашей школе тоже наказывали нерадивых учеников. Может и здесь дисциплина? Хорас сказал же, что я буду учиться.

Наскоро одеваюсь и выхожу к Цеване. Та смотрит неодобрительно.

— Выглядишь, как дешёвка, — произносит она. — Что за вид?

А что не так с видом? Я схватила первое попавшееся платье и башмаки на плоской подошве, стремясь побыстрее одеться. Ну, подумаешь, коричневое, зато очень удобное.

— Отвратительный вкус, — морщится леварка и приказывает. — Иди за мной!

Пожимаю плечами и радуюсь, что не пошла в ход золотистая палка. Цевана отводит меня в небольшую комнату с экранами на всех стенах. Сесть некуда — только стоять. Вдруг понимаю, что даже воды не попила, не говоря о еде. Если меня здесь не будут кормить, я быстро загнусь.

— А...

Стою, мнусь, с опаской поглядываю на палку.

— Что?

— Людям иногда надо есть.

— Усвоишь урок — накормлю, — с лёгкой усмешкой произносит Цевана.

— А если нет?

— Останешься голодной до тех пор, пока не усвоишь.

Вот бездна! Сомневаюсь, что смогу хорошо запоминать без подпитки для мозга. Я отлично знаю, как сложно учиться голодной. Цевана выходит из комнаты, и помещение погружается во мрак. Чуть позже на стенах начинают загораться золотистые знаки, голос произносит незнакомые слова. Леварский? Знаки повторяются, картинки мелькают быстрее, налетают на меня, проскальзывают словно внутрь, досаждают. Трудно сконцентрироваться, сознание плывёт уже через несколько попыток уловить хоть какой-то смысл. Голос звучит везде, отдаётся эхом, мешает думать.