Ожог

========== Облака ==========

Я возвращалась из мастерской, неся в руках ящик со свежеиспеченной керамикой. Выйдя на улицу, услышала далекий вой сирен и треск вертолетов. Надо глянуть новости, что там стряслось? Но я быстро выбросила из головы все мысли. Нужно смотреть под ноги, когда несешь свой заработок на будущий месяц. Благо нести-то только через улицу.

Я поставила ящик на крыльцо и, стащив с шеи ключ, открыла дверь в подъезд. Потом задвинула ногой свое сокровище внутрь и вдруг услышала, как кто-то бежит по нашему тихому переулку. Здешние жители так не носятся. На нашей окраине живут одни пенсионеры, и мы с братом. Но Кит только с утра прислал селфи с Непальским слоном, так что оказаться здесь никак не мог. Значит, чужак. Звук сирен приближался. Мне стало интересно. У меня есть шанс взять преступника и прославить свое имя в истории? Я спряталась за дубовую дверь подъезда и приникла к узкой щели.

В конце улицы показался бегущий человек. Мужчина. Он бежал тяжело, был покрыт копотью и одет во все темное, единое пятно мрака. Мне показалось, что чужак несет что-то серебряное в руке. Ну, точно — вор. И весь переполох из-за него. В прошлом году уже была попытка ограбить городской музей, неужели опять?!

Я уже держала телефон в руках, готовая звонить в полицию, как вдруг осознала, что же я вижу. Одна рука бегущего была металлическим протезом. Это его я приняла за награбленное серебро. Спрятав мобильник в карман передника, я вышла из подъезда.

— Сюда! Скорей! — махнула рукой.

Черный человек резко изменил траекторию и, молниеносно вскочив в подъезд, захлопнул дверь. Я дрожащими руками вставила ключ и защелкнула замок. Потом обернулась. На меня смотрел ледяными глазами сгусток тьмы. Потом рванулся вперед и сдавил мне горло, прижав к шершавой стене. Я подняла ладони, показывая, что безоружна.

— Все хорошо… — выдохнула я, когда хватка немного ослабла. — Здесь тебя не станут искать.

Он отступил на шаг, так же молча, и я пошла к лестнице.

Наша с Китом квартира находилась под крышей, мама, пока была жива, ласково называла ее голубятней. А нас, соответственно, голубями. Три светлых комнаты и небольшая кухня с балкончиком — вот и вся роскошь. В ванне круглое окно, на чердаке небольшое местечко для хлама. Хлама у нас, правда, не водилось, я хранила на чердаке свои запасы готовых изделий. Я делаю декоративную глиняную посуду и продаю через интернет. Получается неплохо, даже сумела скопить брату на поездку его мечты.

Когда мы уже вошли в дом, я вспомнила о своем ящике с чашками, оставшемся внизу. Но возвращаться за ним не стала. Я знала, что это может быть неверно истолковано моим невольным гостем. Я старалась двигаться плавно и тихо, не смотреть в его сторону и, по возможности, очень ясно показывать, что собираюсь делать в следующий момент. Мужчина с железной рукой сел на пол у стены, не сводя с меня настороженных глаз, и положил рядом здоровенную пушку. Ну что ж, жребий брошен. Я не могла оставить его там. Ради брата.

Перед тем, как Никита ушел на войну, он убедил меня в том, что это скоро кончится, и боевых действий не будет, ведь мы живем в двадцать первом веке, тут все решает дипломатия. Но очень скоро я убедилась, что была слишком хорошего мнения о Никитином начальстве. Через два года в нашу голубятню вернулся молчаливый незнакомец с холодным взглядом, в котором невозможно было узнать прежнего улыбчивого, нежного Кита. Я тогда накупила десяток книг по психологии о травмах войны, ходила сама и таскала брата на тренинги. Мы через этот кошмар прошли. Вместе. И вот теперь он уехал в путешествие — найти нового себя и свой путь. Один, на своем мотоцикле, с протезом левой ноги от колена и ниже. Это мы тоже прошли, но травма душевная была намного тяжелее физической.

Я сняла кожаный передник, в котором вышла из мастерской, и направилась в свою комнату. Достала из шкафа чистое полотенце, зашла в комнату Кита и на глаз подобрала штаны и тенниску, распаковала пачку хлопковых боксеров. Потом, оставив все это в ванной, вернулась в кухню и достала из холодильника кастрюлю с борщом.

Он все еще был у стены. Я тихонько сказала:

— Думаю, тебе надо поесть. Каким бы суперсолдатом ты ни был, есть и спать нужно всем, хотя бы иногда, — и улыбнулась.

При слове «суперсолдат» он весь подобрался и недобро прищурился. Потом встал и, так же молча, сел за стол, не забыв положить рядом оружие. Я вынула из микроволновки тарелку и поставила перед ним. Пододвинула хлеб. Солдат не двигался.

— Хочешь пить? — Он медленно кивнул головой. Я налила из графина воды в два стакана. Он взял свой только после того, как выпила я.

«Ничего себе, какое совершенство! — Подумала я, глядя, как металлическая рука держит стакан. — Совсем как живая!»

Солдат (про себя я стала называть его именно так) ел не торопясь, будто через силу, как человек, который давно забыл вкус пищи. Я, чтобы не смущать его, налила воды в маленькую лейку и подошла к окну полить цветы. И сразу почувствовала на своем затылке настороженный взгляд.

— Эти стекла зеркальные со стороны улицы, — сказала я. — Мой старший брат жил здесь с девушкой, пока я училась в столице, и они не хотели, чтобы соседи…ммм… устраивались с попкорном каждый вечер перед нашим домом. Учитывая огромные окна во всю стену. Поэтому стекла прозрачные только изнутри, а снаружи ничего не видно, кроме отражения неба, даже если прижаться к стеклу лицом. Можешь выйти на балкон и проверить, если хочешь. Я приготовила в ванне одежду, надеюсь, тебе подойдет, — закончила я, обернулась и увидела приподнятую бровь. Первая эмоция, ура и флажки. — Твои вещи несколько пострадали, но если ты хочешь благоухать костром и бойней дальше, я не настаиваю. Я постелила в комнате брата.

Железнорукий встал, взял свою тарелку и вымыл ее. Сказать, что это меня удивило, значит, ничего не сказать. Он увидел мои глаза и прохрипел:

— Не оставлять следов, — потом помолчал. — Мое имя… Джеймс.

Я негромко назвала свое в ответ. Человек-противоречие. Разве имя — это не след?

Когда за ним закрылась дверь в ванную, я быстро выбежала в подъезд за своим ящиком. Пока втащила его на пятый этаж и заперла двери, мой гость уже преобразился. Штаны пришлись впору, а вот тенниска трещала по швам. Я посмотрела на его мучения и сказала: — Снимай, я потом поищу что-нибудь.

Джеймс попытался осторожно стянуть тенниску, но из этого мало что вышло. Старательно натягивал, видать. Я вздохнула, пошла к тумбочке и взяла ножницы. Сталерукий тут же напрягся, но потом все же понял, что противник из меня в любом случае нулевой, и дал к себе подойти. Я подцепила несчастную рубашку сзади и одним движением разрезала ее доверху.

Боже мой, что за шрамы! Такое впечатление, что этот протез раскалённым вплавили в его плоть! Я изменила свое мнение о совершенстве технологий его изготовителей. Какой человек согласится на такое? А может, его и не спрашивали? Стальная рука была рельефной. Я невольно подумала, что ему нужно постоянно следить за фигурой, чтобы обе руки смотрелись одинаково. Еще один недочет производителей.

Через минуту Джеймс (вот черт, надо теперь привыкать называть его так) уже спал на Никитиной кровати, мертвым сном насмерть измученного человека, и дышал так тихо, что было непонятно — жив ли он.

========== Перед грозой ==========

Я стояла на балконе и пила чай, глядя поверх черепичных крыш на город и далекую ленту реки. Небо потемнело, облака светились по краям серебряным огнем. Ночью будет дождь. На столе в кухне тихо звякнул телефон. Кит пишет, кому еще. Я обернулась. В шаге от двери стоял Джеймс. Нет, брат тоже ходит тихо, как кот, но я уже так привыкла, что в доме нет никого, кроме меня.

— Привет, сказала я. — Выспался?

Молчание.

Я вздохнула и вошла в комнату. Телефон лежал на столе и светился. Я взяла его в руки. Кит. Фото с дороги. Лес, красота и его улыбающееся лицо.

«Смайлик. — Будь осторожен, у тебя над головой висит улей)»

«Знаю, потому и послал тебе. Мед-улет!»