Дни чудес

Как бы то ни было, мы решили регулярно собираться для обсуждения книг и пьес, поскольку это единственная часть подготовки к выпускным экзаменам, которой можно заняться на летних каникулах. Когда мы наконец добираемся до текста, наступает очередь Дженны.

– Чего я не понимаю, так это того, что Джейн на протяжении всей книги борется с патриархальным укладом, а что она делает потом? По сути дела, выходит замуж за этот патриархальный уклад.

– Рочестер – представитель патриархального уклада? – удивляется Дейзи.

– Ну давай посмотрим: он богатый и влиятельный, у него есть большой особняк и слуги. Он пренебрегает своей дочерью и запирает жену в мансарде. Так что да, Дженна.

– Но Джейн по-настоящему любит его, только когда он слабый, и ей приходится проявить твердость и спасти его, – возражаю я. – Итак, она побеждает патриархальный уклад и предъявляет права на Рочестера.

– Веский довод, – признает Дженна. – Мне действительно нравится Джейн, но она постоянно думает и, видать, измучена этим.

– А еще все ее подруги и однокашницы умерли от туберкулеза, – добавляет Дейзи. – Это, наверное, сильно напрягало. Люди были такими болезненными.

– Могу себе представить, – говорю я.

– Ох, черт! Прости.

– Не важно, все нормально.

Некоторое время мы продолжаем читать, но тут Дженна, уткнувшись в открытую книгу, начинает хохотать.

– Извини, извини, я просто вспомнила о том, как ты отключилась на сцене.

– Ах, спасибо!

– Нет, хочу сказать, это было ужасно, но…

– Господи, какой провал! Я так смущена.

– Перестань! Ты настоящий ас!

– Как ты сейчас себя чувствуешь? – спрашивает Дейзи.

– Не знаю. Хорошо. То есть я сильно устаю, но это фигня, ничего нового. Только не говори папе.

– Я тоже все время какая-то утомленная, – вздыхает Дженна. – Не знаю почему.

– А я знаю, – замечает Дейзи. – Ты каждый вечер смотришь по восемь серий «Баффи – истребительница вампиров» до трех часов ночи.

– Я обожаю Спайка. Почему мои бойфренды не могут быть беспутными вампирами-симпатягами?

– Ты хочешь сказать, бессмертными? – переспрашиваю я.

– Я сказала именно то, что хотела сказать.

– Да ладно, – вздыхает Дейзи, отковыривая с ногтей лак. – Ты ведь никогда с ними не встречаешься.

– Нам стоит посмотреть фильм «Джейн Эйр». – Я пытаюсь вернуть разговор к учебе. – Тогда нам не придется еще раз читать книгу. Он на DVD?

– Я уже смотрела черно-белый фильм с этим…как его… Орсоном Уэллсом. Страшная чушь!

– Это же классика, тупица.

– Сама ты тупица! Давайте посмотрим версию с Кейт Уинслет.

– О господи, Дженна, она снималась не в «Джейн Эйр», а в «Разуме и чувствах».

– Это тоже в нашем списке литературы?

– Нет! Боже, я хочу выйти из этого кружка чтения!

– Когда окончу школу, то завяжу с книгами, – заявляет Дженна. – Через десять лет никто не будет такого читать. Это все чушь собачья! Через десять лет я буду жить в виртуальном мире.

– И что тут нового? – спрашивает Дейзи. – Через десять лет я буду путешествовать по югу Италии в машине с автоприцепом в компании Мэтью Макконахи. А ты, Ханна?

Они смотрят на меня. Я откидываюсь назад и швыряю книгу через всю комнату. Она падает с глухим стуком.

– Что случилось? – спрашивает Дейзи.

– Ничего! – чересчур громко отвечаю я. – Просто мне надоело читать эту чушь. Чему нас может научить «Джейн Эйр»? И зачем, блин, папа повесил на мою доску объявлений эту чертову анкету?!

Я встаю, срываю листок с доски и бросаю в корзину для бумаг.

– Что ты делаешь?! – возмущается Дейзи. – Она тебе пригодится в следующем семестре!

– Ханна, почему ты бесишься? – задает вопрос Дженна.

– Я не бешусь, отстань! Со мной все в порядке.

– Нет, не в порядке. Мы твои подруги и хотим знать, что происходит.

– Это из-за Кэллума? – хихикает Дейзи. – Хочешь, приглашу его на свидание с тобой?

– Господи, нет! Чушь! Принесу чего-нибудь попить. Чего хотите?

– Только не твой долбаный фруктовый чай! – восклицает Дженна. – На вкус он как слабая «Райбена», смешанная с песком. Я выпью воды. Пытаюсь не засорять организм, поэтому пью только чистые напитки.

– У твоего папы есть водка? – интересуется Дейзи.

Выйдя из комнаты, я останавливаюсь на площадке и слышу, как они тихо разговаривают. Своим до смешного громким шепотом Дженна говорит, что у меня бледный вид. Дейзи соглашается. Я спускаюсь вниз, потому что не хочу больше слушать. Неприятно, когда твои подруги за спиной говорят о тебе всякие гадости. Но когда они втихаря беспокоятся о тебе, это просто бесит.

Позже, после их ухода, я ложусь в постель и прислушиваюсь к летним звукам на улице. В водосточном желобе над моим открытым окном чирикают воробьи, лает соседская собака, дети в соседнем парке плещутся в «лягушатнике». Жизнь вокруг продолжается, но она такая спокойная, такая далекая. Я воображаю себе, что уплываю от всего этого. Не знаю, спала я или просто дремала, но вдруг наступает вечер. Голубое небо темнеет, заполняясь нависающими серыми облаками. Облака напоминают зазубренные скалы. Я встаю, у меня кружится голова. Все в комнате тускнеет.

– Ох, блин!

Я ищу свой телефон, но он остался внизу. Тяжелыми шагами я выхожу на площадку, бросаюсь к перилам, но почему-то промахиваюсь. О черт, кажется, я лечу! Но нет, не лечу. Падаю. Ступени несутся мне навстречу так быстро, что меня мутит.

Бах!

Я пропала. Превратилась в ничто.

– Папочка! Помоги! – произносит чей-то голос.

Вечером я вышел из театра и, сев в машину, поехал по аллее, освещенной золотисто-коричневым солнечным сиянием. Через несколько сот ярдов показалась вереница местных магазинчиков, необъяснимым образом ставших официальным местом сборища тинейджеров. Я поискал глазами Ханну, но вместо нее увидел ее подруг, Дженну и Дейзи, оживленно болтающих о чем-то, сидя на стене у газетного киоска. Я слегка посигналил, вспугнув их. Дженна выразительно заверещала, но потом, заметив меня, помахала рукой. Я подъехал к тротуару и опустил стекло.

– Извините! – прокричал я, когда они подошли.

– Мистер Роуз, вы напугали меня до усрачки! – воскликнула Дженна. – То есть я хотела сказать, до смерти. Простите.

– Ничего страшного. Ханна дома?

– Угу, – ответила Дейзи. – Мы изучали «Джейн Эйр».

– А-а, ну разумеется, – произнес я. – Как там она?

– Мне кажется, хорошо, – ответила Дженна.

– Мне она показалась чуточку утомленной, – добавила Дейзи. – Она велела вам ничего не говорить, но мы чуток волнуемся.

– Думаю, она все еще переживает по поводу того вечера в пятницу, – сказал я. – Уверен, с ней все в порядке.

Я припарковался на подъездной дорожке и поднялся на крыльцо. На коврике у порога лежали нераспечатанные письма – выписка из банковского счета и что-то в коричневом конверте от местного совета, скукотища. Взяв почту, я отпер входную дверь и уже собирался крикнуть «привет», но, заглянув в прихожую, едва не задохнулся от ужаса.

У подножия лестницы, свернувшись клубком, лежала Ханна, словно по пути вниз упала, неожиданно сморенная сном. Но это был не сон. Абсолютно бледное лицо, тяжелое, хриплое дыхание. Из ранки на голове на нижнюю ступеньку тонкой струйкой текла кровь.

– О господи, Ханна! – простонал я.

Я опустился рядом с ней на колени, не зная толком, можно ли ее трогать и тем более двигать. Слева на голове у нее была видна глубокая рана, прядь волос намокла от крови, которая – о ужас! – продолжала сочиться. Ханна лежала совершенно неподвижно, как неживая. Меня охватил приступ паники. Я сбегал в гостиную и, сняв трубку, набрал 999.

Через восемь минут подъехала «скорая». Парамедик, крепкий мужчина, даже более крупный, чем Шон, быстро прошел мимо меня и, наклонившись к Ханне, пощупал пульс у нее на запястье, потом на шее и осмотрел голову. Он спросил, как ее зовут, и я назвал имя.

– Ханна! – громко произнес он. – Ханна, ты меня слышишь?