Изгнанники

– Хочешь спросить, почему не греюсь у ног батюшки? – осведомилась Эллона.

Жребий можно было и не бросать – ясно, что ее место действительно здесь.

Им бросили еще овчину – скифский кафтан мехом внутрь, и отряд пошел вперед. Видели след от обоих утренних колонн, пошли по тому, который вел в сторону деревни. Подниматься пришлось по заросшему буковым лесом хребту, который выводил в горы высоко над ущельем реки, выше и севернее, и скоро половину горизонта закрывали ряды покрытых снегом гор, а море лежало в густых туманах далеко внизу. Сначала они увидели остовы сожженных, развалившихся сторожевых башен по сторонам от тропы, потом – еще и еще, и еще выше целый городок каменных построек, прижимающихся к краю лесистой горы. Среди построек метались огни, бегали люди.

Эллона

Без своего мягкого плаща она сперва немного замерзла, немного обиделась, что о ней все моментально забыли, делать нечего, пришлось напомнить о своем существовании. Похоже, телохранитель отца вовсе не был горд тем, что на его седле оказалась дочка повелителя половины Вселенной, гордого соперника Рима, владыки Понтийского царства. А, варвары – что они могут понять в делах высокой политики. Ей было неудобно прижиматься к жесткому панцирю, спереди она была зажата руками в ледяных железных браслетах, хоть от коня шло какое-то тепло. Им бы только доскакать до мамы, там она покажет этому варвару, как бьются настоящие амазонки – у нее-то меч за спиной наискосок, с рукояткой над правым плечом – царский меч, благородная бронза. А вот варвар-то скачет с пустыми руками – копье у отца! Эллона предвкушала час своей славы.

Гипсикратия

Когда въехали в каменную деревню, сзади раздался грохот бревен – завалили улицу, выводящую из лабиринта улочек на горную дорогу. Гипсикратия хладнокровно достала лук, наложила стрелу, и пригвоздила старейшину к щелястой каменной кладке. Бросать лошадей не хотелось, пришлось нестись вскачь по узким петляющим улочкам, выискивая брешь в мышеловке. Им под ноги что-то бросали, что-то летело сверху, свистнул десяток стрел – неточно и не сильно. Она тоже послала еще одну стрелу, но тетива размокла, и лук перестал звенеть, обмякнув, как мускул старца. Вокруг Гипсикратии были скифы, фракийцы и аланы, все свои, испытанные воины, они прорвали линию защитников в середине деревни, и поднимались по узким улочкам вверх, надеясь найти удобное место для обороны. Вскоре такое нашлось. Дворик с текучим ручьем, навесы с соломой, стены все в щелях бойниц.

Бойцы быстро ворота раскрыли, на стену взобравшись. Внутрь коней завели, и поставили их под навесы. Были такие в отряде, что разом забыли себя, о конях хлопотали – и только. Гипсикратия таких уважала, но собрала десятников, разделили людей и припасы. Каждый сам себе выбрал, что удобней кому защищать. Гипсикратия распорядилась насчет воды – ясно ведь, сперва попытаются поджечь, а потом уж полезут под копья… Решив с командами, она выбрала для себя крепкий боевой топор на недлинной рукоятке, махнула им пару раз, примеряясь к действиям в тесном пространстве. "Продать жизнь, так подороже", – она знала, что слава Митридата уже позади, и их всех ждет только скорая смерть. И лучше погибнуть в бою, чем попасть в руки римлян.

Она вспомнила судьбу Стратоники, четвертой жены Митридата. Митридат оставил ее в крепости Комана, где хранились его многочисленные сокровища. Стратоника очень боялась за своего сына Ксифара, и из-за этого произошло страшное. Стратоника была в Комане, когда крепость осадили отряды Гнея Помпея. Стратоника сдала город с единственным условием – чтобы ее сыну была сохранена жизнь. Римляне свое дело сделали. Но Митридат не простил измены своей царственной супруге, и казнил сына у нее глазах.

Гипсикратия была шестой женой Митридата, и сейчас осталась единственной – первую жену тот казнил за измену, еще двух – чтобы не достались римлянам, от одной отказался. Что произошло с пятой женой, никто точно не знал, но ее, вероятно, схватил Помпей.

Битоит

Гипсикратия, похоже, была жива – деревня полнилась снующими тенями, дымом, и мельтешением огней. Орали, как в Афинах на собрании. Лезть через муравейник улиц Битоиту очень не хотелось, он крикнул своим, чтобы нашли удобное дерево, и по дуге, обходя деревню, поехал к ее верхней границе, где каменная кладка сходилась со скальным склоном горы.

Девчонку оставил с лошадьми, под присмотром своих, на расстоянии двух полетов пращи. Галлы принесли длинные жерди, и уже лезли во двор ближайшего дома. Там раздались гортанные крики, и пару раз звякнула медь. Остальные бойцы хлынули за своими, и маленькая демоница Эллона тоже понеслась вслед за мужами, иных обгоняя. Битоит наметил ориентиры, оставил совсем скудный резерв, и поспешил – надо же было приглядеть за девчонкой, как обещал.

Фарнак

На побережье явно шел бой. Шатер царя стоял, но основные действия происходили южнее – там хлипкая баррикада едва сдерживала воющую массу албанов. Фарнак увидел огромную фигуру отца в барсовой шкуре – он бился, размахивая огромным копьем.

– Спускаемся в лагерь! – распорядился Фарнак. Было ли это ошибкой, и не лучше ли было послать уже и так оттоптавшую ноги пехоту снова в гору, по следам Гипсикратии, он даже и думать об этом не стал. Пехота покатилась под гору, было скользко, но его люди быстро спустились на ровное место, и – о, чудо – даже сумели частично построиться под значками – вот он, плод десятков лет войны. Фарнак бросил полусотню на помощь отцу, еще полусотню послал в лагерь – привести все в порядок, а сам с основной силой остался на небольшом холме, наблюдая за схваткой. Отца, похоже, прикрывали два дюжих галла, и за него пока можно было не слишком беспокоиться. Он посмотрел на солнце – этот день ловушек закончится ли когда-нибудь?

Эллона

Если кто ждал, что амазонка будет смирно сидеть на лошади, пока другие бьются, то он просчитался. Эллона подтянула свою овчину, поправила меч, и рванула вперед. Хватаясь за щели, она взобралась на стену деревни. Внутри был небогатый двор с ручной мельницей, прессом для винограда, стойло для двух ишаков, сарай с козами, и стена дома с низенькой дубовой дверью. Дом никто штурмовать не собирался, но ворота, выходящие на улицу, уже раскрыли, и держали под контролем десяток копейщиков. На самом дворе валялись в странных позах несколько чужих тел в овчинах. Женщина и двое детей, сжавшись комками, забились под ореховое дерево, растущее посреди двора. На дереве висели крюки для разделки овец, и Элоне не захотелось смотреть, не придет ли галлам в голову самим провести тут царскую беседу. Она выбежала на улочку, и поток галлов понес ее дальше и вверх по улице. Навстречу несколько раз выскакивали чужие, их тут же сбивали с ног, и они еще некоторое время живыми катались под ногами бегущего войска, всяк старался не оставить за спиной живого врага, тем более что в плен брать приказа не было.

Она уже почти выдохлась, когда первые бойцы добежали до воющей толпы, дымящей факелами, блистающей оружием… и своими неприкрытыми спинами. Громкость криков утроилась, аж уши закладывало, или это из-за подъема в гору, Эллона уже плотно держала свой меч в руке, вот только кого бить-то она так и не успела понять, толпа крутилась, и вместо чужих спин она вдруг увидела чужие орущие лица, и чужой клинок нацелился ей в голову. Она присела, клинок просвистел сверху, она резанула по ногам, откатилась через плечо назад, вскочила, и едва не получила по голове древком копья. Меч вылетел у нее из рук, оскаленное лицо надвинулось, толпа надавила сзади, она оказалась прижатой к своему врагу, тот отбросил мешающее копье, и схватился за длинный бронзовый кинжал, занес… кинжал ударился о железный браслет с рельефными ягодками, и под могучим кулаком лицо чужака хрустнуло, как кочан капусты. Битоит оттолкнул ее назад, вскочил перед ней, принял на скрещенные предплечья очередной удар, рванул на себя человека с кривым серповидным мечом, отобрал меч, вогнал в того, кто стоял на коленях, пытаясь прийти в себя после удара по лицу, потом бросил обезоруженного противника на копья его же сотоварищей. Эллона машинально выдернула изогнутый меч из тела, прыгнула за спину Битоита. Тот нагнулся, и вытащил из-за сапог два бронзовых кинжала, сдвоенными кинжалами отвел копье, пронзил руку врагу, прошел на шаг вперед, Эллона тут же срубила своим клинком наконечник с древка копья, подставила плечо под спину Битоита, когда тот пнул ногой своего обезоруженного противника, еще прыжок вперед, свои справа и слева, кто-то с размаху метнул вперед короткое копье, ряды противника дрогнули, опять все завертелось в водовороте тел, но она видела только спину Битоита, и вот они перед высокими воротами, и из-за них слышен голос мамы!