Страница 9 из 25
Основная задача С.Л. Владиславич-Рагузинского, на благо решения которой были направлены все остальные поручения, лежала в плоскости коммерции. От него требовалось восстановить обозную торговлю, а для этого предстояло наладить деловые отношения, на основе которых появлялась бы возможность подтвердить русскую государственную монополию или, по крайней мере, государственный контроль над данной, крайне ценной для государства деятельностью. Исходные инструкции содержали задание составить новое коммерческое соглашение с маньчжурами или как минимум возобновить прерванную торговлю. Казенные обозы должны были снова отправиться на Пекин, предпочтительно без уплаты каких-либо пошлин и сборов. А если удастся, то и получить соответствующее одобрение на назначение постоянного торгового представителя (консула или агента) в Пекине, под которым конечно же подразумевался Л. Ланг. Ради такого дела разрешалось использовать буквально все средства, в том числе привлечение на свою сторону советников-иезуитов, находившихся на службе у Юнчжэна. При этом разрешалось не скупиться на обещание им привилегий в виде свободной передачи почтовых отправлений через территорию России, которой они давно добивались, и беспрепятственного передвижения по Сибири. Следовало также добиваться от китайских властей разрешения свободно торговать по всей территории Китая, хотя перспективы такого предприятия, разумеется, были непредсказуемы. Савве Лукичу приказали без огласки собирать самую разнообразную информацию делового характера. В частности, сравнительные преимущества нескольких маршрутов и способы транспортировки товара через Сибирь; масштабы китайской торговли с западноевропейскими купцами в Кантоне, в том числе номенклатуру обменного товара и его цены, издержки на транспортировку товара от Кантона до Пекина (чрезвычайно важный фактор в соперничестве русских купцов с конкурентами в Кантоне), меры веса и деньги, имеющие хождение в Китае, а также характер китайской торговли с Японией. С.Л. Владиславич-Рагузинского предупредили о том, что он может договариваться как угодно, но условия двусторонней торговли должны быть максимально свободными от условностей, и, если маньчжуры настоят на таможенных пошлинах, их ставки должны быть меньше тех, что существовали прежде.
Определению, привязке и обозначению границы на самом деле отводилось только второе место среди приоритетов в русском видении положения вещей. С.Л. Владиславич-Рагузинскому приказали всячески откладывать определение границы на отдаленное будущее. Если же маньчжуры начнут настаивать на обозначении спорной границы к западу от реки Аргунь, Савве Лукичу предлагалось идти на уступки в интересах продвижения по самому главному вопросу – налаживанию торговли. Ни при каких обстоятельствах ему не разрешалось уступать китайцам территории Забайкалья, Удинска, Селенгинска, Нерчинска или земли, примыкающие к Иртышу на западе. Никакие ценные земли, особенно недра которых содержали золотые или серебряные копи, а также имели потенциальную ценность с военной точки зрения, уступке не подлежали. Фактическое обозначение границ делегировалось участникам будущей совместной русско-китайской комиссии. Ради укрепления российской позиции в этом деле следовало составить подробную карту, причем прямо на границе, ведь уже существовала точная съемка той местности. Расстроенный до глубины души первыми картами, составленными назначенным сибирским генерал-губернатором иркутским топографом Петром Скобельцыным (тот нанес одну только реку Аргунь), Владиславич-Рагузинский распорядился изготовить для него вторую карту, составленную тем же Скобельцыным и еще тремя топографами, которых послали в экспедицию на границу весной 1726 года. Эти четыре специалиста произвели съемку и нанесли на карту практически не известной никому монгольской границы, области верховий Енисея, нижнего бассейна Селенги и верхние притоки Амура, а также известную границу вплоть до самого океана. Им поручили обратить особое внимание на картографирование любых буддистских памятных знаков, способных послужить подтверждением притязаний китайцев на земли в Забайкалье, которые русские чиновники намеревались категорически отвергнуть.
Третью по важности проблему составляли переселенцы, прежде всего джунгары и представители прочих монгольских племен, бежавшие в Сибирь от призыва в китайскую армию или из-за притеснений со стороны местных властей. Участников переговоров с китайской стороны предстояло убедить в самых добрых намерениях со стороны России. Русскому послу рекомендовали обратить внимание китайцев на петровский указ от 22 июля 1722 года, в соответствии с которым нарушителей границы требовалось возвращать на территорию китайских владений, на распоряжения Ф. Фефилова по поводу экстрадиции 84 подданных китайского императора, а также на возвращение их на родину Л. Лангом в августе 1724 года. В Коллегии иностранных дел и в Сенате России явно отдавали себе отчет в том, что данная проблема, безусловно, выглядела самой важной в представлении маньчжуров. Информация об этом поступала в неисчислимом количестве донесений от Л. Ланга и других чиновников, служивших на границе. Распространение маньчжурской военной мощи и политического влияния на территорию Монголии и Джунгарии существенно затруднялось без закрытия государственной границы и безотлагательной выдачи китайским властям их переселенцев. Беженцев, уже обосновавшихся на территории России, возвращать на родину по возможности не намечалось, хотя этому последнему пункту Владиславич-Рагузинскому разрешалось дать согласие, если бы возникала угроза возобновлению торговых отношений.
Ради устранения извечно щекотливой протокольной несуразицы в переписке с китайцами С.Л. Владиславич-Рагузинскому предписывалось разработать некую схему равноправия. Посредством такой схемы государственным ведомствам и чиновникам относительно одинакового разряда и положения в государстве обеспечивалась бы возможность обмениваться корреспонденцией по всем актуальным проблемам. Инструкции его руководства по данной теме выглядят нарочито свободными, он мог вести переговоры относительно заключения любого возможного временного соглашения.
И наконец, посольству предписывалось содействовать проникновению в Пекин, в случае необходимости без огласки, епископа Переяславского Иннокентия Кульчицкого и получить для него (или, по крайней мере, для нескольких простых священников) разрешение на проживание в этом городе для продолжения приходской службы среди русских людей и потомков русских переселенцев в Пекине. Такие попытки предпринимались с XVII столетия. К тому же следовало организовать его пасторские поездки по провинциям. Иначе говоря, предусматривалось на самом скромном уровне проповедовать христианство. Епископ Иннокентий ждал такой поездки со своей немногочисленной свитой, состоявшей из двух священников, двух диаконов и троих светских слуг, в Селенгинске и Иркутске с середины 1722 года, но пекинские чиновники не давали ему разрешения пересечь границу до урегулирования всех спорных вопросов. Если бы такая забота о духовном благополучии православной паствы в Пекине показалась китайцам неубедительной, прикомандированного епископа пришлось бы оставить на границе (в конечном счете его там оставили и по требованию С.Л. Владиславич-Рагузинского от 31 августа 1726 года заменили младшим по званию архимандритом Антонием Платковским). А на переговорах минимальным требованием прозвучало выделение клочка земли в Пекине под строительство храма, расходы на которое оплачивали в Санкт-Петербурге. Кроме того, двум русским студентам должны были дать разрешение на изучение в Пекине китайского и маньчжурского языков.
В посольских инструкциях в целом содержалось очень мало нового. Многие его главы, в частности в разделе с распоряжениями торгового ведомства (Коммерц-коллегии), практически повторяли указания, полученные еще Л.В. Измайловым. Существенные дополнения касались только двух положений: определение общей границы и договоренности по поводу возвращения на родину переселенцев. Эти дополнения приобрели большое значение и для китайцев оказались вопросами высших государственных соображений. Как уже указывалось выше, пекинские власти переживали по поводу отсутствия порядка в торговой сфере их столицы и в провинциях, но еще больше их беспокоил главный вопрос – контроль над Средней Азией. Чиновники Правительствующего сената и Коллегии иностранных дел весьма разумно расширили полномочия посла и дополнили инструкции, переданные еще Л.В. Измайлову, иначе восстановить вожделенную торговлю с Востоком вряд ли бы удалось.