Страница 4 из 7
«Быть аутичным не значит быть бесчеловечным, но это значит быть чужаком. То, что нормально для других людей, кажется мне ненормальным, и наоборот… Я, можно сказать, без необходимой экипировки брошен на выживание в этом мире – словно инопланетянин без руководства по ориентировке на этой планете» (J. Sinclair, 1992; цит. по: Ш. Коэн, 2008).
Аутичному человеку (уже не ребенку) многие аспекты мира, привычного для большинства людей, могут казаться странными и трудными для постижения, а потому и пугающими, – в первую очередь те аспекты, которые касаются взаимодействия с другими людьми. Такой мир легко провоцирует защитное поведение:
«Представь, что ты один в чужой стране. Как только ты выходишь из автобуса, тебя обступают иностранцы, жестикулируя и крича. Их слова звучат, как крики зверей. Их жесты ничего для тебя не значат. Твой первый порыв – защищаться, оттолкнуть от себя этих навязчивых людей; лететь, бежать прочь от их непонятных предложений; или оцепенеть, попытаться не замечать этот хаос вокруг тебя» (цит. по: Ф. Аппе (Francesca Наррe), 2006).
Темпл пришлось осваивать тонкие сферы человеческих взаимоотношений через сознательное последовательное изучение, а не через целостное эмпатическое чувствование: «Темпл, похоже, лишена того имплицитного знания, которое каждый нормальный человек аккумулирует и обобщает в течение всей жизни на основе опыта и общения с другими людьми. В отсутствие этого знания Темпл вынуждена «вычислять» намерения и настроения других людей, тем самым делая алгоритмизированным и эксплицированным то, что для большинства из нас – «вторая натура». Никогда у нее, заключает Темпл, не было нормального социального опыта, из которого формируется обычное социальное знание» (О. Sacks, 1995).
Так называемым «высокофункциональным» аутичным людям приходится осваивать мир человеческих взаимоотношений как иностранный язык, а не как родной: через трудоемкое осознанное разучивание человеческих реакций, правил, декодирование сигналов, идущих от человека, сознательное подражание другим людям, интеллектуальную расшифровку контекста и общего смысла каждой конкретной коммуникативной ситуации.
«Даже для высокоинтеллектуального аутичного взрослого очень трудно точно знать, когда нужно что-то говорить, когда стоит попросить о помощи, а когда лучше промолчать. Для такого человека жизнь – это игра с правилами, которые постоянно и непредсказуемо изменяются» (Carpenter,1992; цит. по: Ш. Коэн, 2008).
○ Многие аутичные люди, в том числе взрослые, мало способны гибко и долговременно планировать, выстраивать свою жизнь в соответствии с постоянно меняющимися обстоятельствами, собственными ценностями и смыслами; как правило, им необходим внешний организатор жизни, постоянно подталкивающий к нужной активности. Обычно роль такого организатора выполняют близкие аутичного человека, которому привычно быть ведомым.
На уровне самосознания, как можно предположить, эти трудности связаны с недостаточной сформированностью внутренней позиции взрослого человека. В норме уже в подростковом возрасте появляется такое психологическое новообразование, как чувство взрослости (А.Г. Лидерс, 2001). Взаимодействуя с аутичными людьми, можно столкнуться с отчетливыми случаями несовпадения паспортного и субъективного возраста индивида: многие аутичные люди, достигшие паспортного совершеннолетия и даже зрелых лет, субъективно, по-видимому, ощущают себя по-прежнему детьми. Так, они привыкают, что их опекают в повседневной рутине, что рядом всегда есть близкие, кому можно «пожаловаться» и перед кем приходится «отчитываться». Также для них становится привычно, что решения относительно их жизни принимаются не ими самими, а членами семьи (хорошо, если с их участием). К сожалению, у большинства аутичных людей слабо формируется и ответственность за близких людей, без которой немыслимо занятие позиции взрослого. Приходилось сталкиваться даже с активным отвержением, сознательным протестом против приписывания взрослой социальной позиции.
○ Своеобразно структурируется при аутистических расстройствах и автобиографическая информация. Собственный жизненный опыт зачастую оказывается организованным в виде отдельных, слабо связанных друг с другом воспоминаний – порой очень детальных, ярко аффективно окрашенных. Но одновременно представлениям аутичного человека о своей жизни не хватает цельности, континуальности (непрерывности) так же, как и представлениям об окружающем мире. Собственная жизнь редко становится предметом самоанализа, сравнения себя нынешнего и себя прошлого. И хотя таких аффективно насыщенных воспоминаний-вспышек может быть много, но они в совокупности не образуют континуального смыслового контекста, дающего представление субъекту об основных этапах его жизни, о непрекращающемся развитии его личности. С другой стороны, воспоминания-вспышки могут нести аффективный заряд, связанный с пугающим впечатлением или с определенной социальной провокацией, выполняющей аутостимуляторную функцию для субъекта.
○ Наконец, у большинства людей с аутизмом внутренний мир в целом остается преимущественно слабо дифференцированным, плохо осознаваемым, трудно вербализуемым. Как правило, это накладывается на бедный «психологический» лексикон: слова, обозначающие эмоциональное состояние или отношение, характерологические черты или настроение человека, – знакомы аутичным людям плохо и чаще относятся только к пассивному словарю, а в спонтанной речи эти слова практически не употребляются.
У. Фрит (2004) связывает эти особенности с состоянием, известным в психиатрии как алекситимия – неспособность субъекта выразить свои эмоциональные переживания словами (буквальный перевод термина «без слов для чувств»). Согласно проведенному исследованию 27 молодых людей с синдромом Аспергера и высокофункциональным аутизмом (использовался опросник Торонтской шкалы алекситимии), их показатели по алекситимии были существенно выше, чем показатели представителей контрольных групп и их родственников. Фрит считает, что этот результат говорит о «повышенных затруднениях с идентификацией и описанием собственных чувств и о меньшем интересе к психологическим мотивам действий» (У. У. Фрит, 2004).
Пример, иллюстрирующий эти особенности: молодой человек 30 лет (синдром ломкой Х-хромосомы, аутизм) неизменно отвечает на вопрос о собственных впечатлениях от тех или иных событий: «Хорошо!» В ответ на более настойчивые расспросы может употребить слово «понравилось»; негативные оценки высказываются гораздо труднее. По наводящим вопросам может односложно ответить, что именно ему «понравилось» в том или ином событии. При оценке литературных персонажей самостоятельно может использовать только дихотомию «хороший – плохой».
Кризисы, характерные для взросления человека с РАС. Начиная с подросткового возраста в развитии аутичного человека становится актуальным ряд кризисов, связанных с характерными для аутистического развития противоречиями и конфликтами:
○ В подростковом возрасте (и тем более в дальнейшие возрастные периоды) значительно возрастают требования социума к адекватному поведению аутичных людей. Под адекватным поведением понимаются в первую очередь такие жизненно важные навыки, как опрятность в одежде и слежение за своим внешним видом, способность вступить в краткое социальное взаимодействие и вовремя прекратить его, учет в своем поведении окружения; освоение социотипического поведения, то есть выполнение различных повседневных социальных ролей. А самое главное: все более и более важное значение придается эмоциональному самоконтролю, способности справиться с фрустрацией или социально приемлемым способом выразить недовольство; срывы и «истерики» воспринимаются как однозначно неприемлемые проявления. Порой поведение подростка или взрослого человека с аутизмом в общественном месте напоминает непосвященному поведение крайне невоспитанного и избалованного ребенка-дошкольника: «Он растет, он похож на обычного, но капризного ребенка» – пишет мама-автор книги о сыне с высокофункциональным аутизмом (Н.В. Владимирова, 2014).