Страница 17 из 77
Раздались аплодисменты.
— Завтра утром Кубок будет установлен в холле. Тот, кто пожелает участвовать в Турнире, должен бросить в него записку со своим именем и названием школы. Советую писать разборчиво, будет неловко, если Кубок не сможет разобрать ваш почерк. Как в том анекдоте про врача, который...
Профессор Макгонагалл многозначительно откашлялась.
— Эм-м-м... ну, наверное, сейчас не время... Так о чем это я? Ах да. Помните, что те, кто бросит свое имя в Кубок огня, заключают с ним магический контракт. Его текст будет висеть на стене в холле, прямо напротив Кубка, если вдруг кто-то... — директор бросил хитрый взгляд в сторону Элин, — захочет развлечь себя чтением. Напоминаю, что к участию допускаются только ученики от четвертого курса и старше, чтобы избавить всех остальных от соблазна, вокруг Кубка будет проведена запретная черта. Вечером в понедельник Кубок сделает свой выбор, показав имена чемпионов... Что ж, кажется, это все на сегодня. Думаю, пришло самое время для того, чтобы нам всем отправиться спать.
Каркаров и Максим принялись командовать своими подопечными, и Элин шустро вскочила со своего места и направилась к гриффиндорскому столу.
— Я пошла мстить, буду поздно, — бросила она друзьям на ходу.
— Надеюсь, она не устроит новую мировую войну, — пробормотала Гермиона, озабоченно глядя вслед подруге.
[12] Сюрстрёмминг — квашеная селедка, традиционное блюдо шведской кухни.
========== Глава 5. Блюдо, которое подают холодным ==========
30 октября 1994 года
Разумеется, никакую войну Элин устраивать и не думала. Завершив ночью все приготовления (для чего ей с близнецами, пришедшими от идеи в полный восторг, пришлось наведаться сначала на кухню, а затем в библиотеку за учебником по нотной грамоте), она вернулась в спальню еще до отбоя и с чистой совестью завалилась спать. Гермиона, решившая, что за такое короткое время ничего масштабного сделать нельзя, вздохнула спокойно. Правда, когда она проснулась утром и обнаружила, что кровать подруги пуста, ее беспокойство снова усилилось.
Быстро умывшись и одевшись, Гермиона вышла из общежития и направилась в Большой зал, рассчитывая, что уж к завтраку-то Элин наверняка там объявится. Впрочем, подругу она обнаружила еще в холле — Элин с сэндвичем в одной руке и чашкой какао в другой спокойно читала вывешенный на стене магический контракт.
— Ничего особенного, — заявила она, — просто обязательство принять участие в соревнованиях и приложить все силы для победы. И десяток абзацев о том, в каких случаях допускается отступление от контракта — если имя бросили в Кубок без ведома участника, если участник физически неспособен продолжать борьбу или умер, если участие противоречит ранее данным магическим обязательствам... Ну и так далее, ничего интересного.
— А наказание? — спросил незаметно подошедший к ней Гарри.
— Какое еще наказание? — удивилась Элин. — Это же магический контракт, его просто невозможно не выполнить. Тот, чье имя выбросит Кубок, так или иначе будет участвовать в Турнире, вот и все.
В этот момент двери школы распахнулись и к Кубку огня четким строем подошли дурмстранговцы.
— О! Сейчас свершится моя мстя!
Элин подхватила Гарри и Гермиону и потащила их в сторону Большого зала.
— Сядьте неподалеку, но так, чтобы рядом со мной было два свободных места, — попросила она. — И наслаждайтесь зрелищем.
Как она и предполагала, бросив в Кубок записки со своими именами, ученики Дурмстранга такой же организованной колонной с Каркаровым во главе направились на завтрак. Как только директор переступил порог, Элин взмахнула рукой, и Большой зал заполнили громовые раскаты самого узнаваемого в мировом кинематографе марша.
«Там-там-там, там-тадам, там-тадам,
Тун-тун-тун, тун-тудун, тун-тудун...»[13]
Самое смешное, что Каркаров, похоже, решил, что Хогвартс таким образом исправляет недостаточно торжественную встречу. Задрав подбородок, он гордо прошествовал к преподавательскому столу, уселся на свое место и окинул зал орлиным взором. Большинство его учеников, видимо, тоже не поняли, почему сидящие тут и там ребята еле сдерживают смех. Но Саша Привалова, прекрасно распознавшая Имперский марш, намек поняла и, подхватив под локоть своего незадачливого товарища, отделилась от своих однокашников и направилась прямиком к пуффендуйскому столу.
— Доброе утро, — вежливо поздоровалась она.
— Доброе, — кивнула Элин.
— Моего спутника зовут Бруно Шмидт, — продолжила Саша. — Кажется, вы уже знакомы? Мы можем присесть?
— Конечно, — Элин похлопала по скамейке рядом с собой. — Прошу, будьте нашими гостями.
Бруно уселся рядом с Сашей и тяжело вздохнул.
— Мисс Олсен, — произнес он по-английски, — я прошу прощения за мое недици... недоста... недостойное поведение. Усталая долгая дорога и факт из того, что я не распознавал ваше лицо, не могут оправдать послужение... послужить оправданием.
Наступило неловкое молчание.
— Вы ведь тот самый Бруно Шмидт, про которого пишет Ньют Скамандер? — не выдержала, наконец, Гермиона. — Я про вас читала. Это на вас напал эрклинг, когда вам было всего шесть лет?
— Ja, — кивнул Бруно. — Я огорел его папиным сложным... складным котлом и он немного умереть. Я имею в виду, эрклинг умереть. Папа здоров и жив.
— О, так вы знаменитость... — протянула Элин. — А один известный русский офицер, случайно, не ваш предок?
— Ja, — снова кивнул Бруно. — Мой пра... как это? Пра-пра-дед.
— Что, серьезно? — Элин перевела взгляд на Сашу, и та кивнула.
— Сама в шоке была, — сказала она. — Но оказывается, лейтенант Шмидт был волшебником и действительно имел сына. Только тот во время Гражданской войны стал белогвардейцем и в двадцатом году эмигрировал. Бруно его потомок.
— Понятно, — Элин улыбнулась. — Что ж, я не держу на вас зла. Завтрак? Позвольте вас угостить...
Сняв крышку со стоящей поблизости фарфоровой миски, она принялась накладывать в тарелки гостей белесую клейкую массу.
— Это что... каша? — изумленно спросил Бруно.
— Овсянка, сэр! — голосом опытного дворецкого ответила Элин. — Самая настоящая английская овсянка... которую следует есть безо всяких добавок, — предупредила она парня, потянувшегося было к сахарнице. — Если, конечно, вы хотите насладиться по-настоящему аутентичным английским завтраком.[14]
Слегка обнадеженный тем, что хозяйка положила овсянку и в свою тарелку тоже, Бруно осторожно зачерпнул кашу ложкой, сунул ее в рот и скривился.
— Вам не нравится? — участливо спросила Элин.
На лице потомка лейтенанта Шмидта было написано такое страдание, что она, наконец, не выдержала.
— Овсяная каша — сытный и полезный продукт, богатый белком и клетчаткой, — она внимательно посмотрела на свою тарелку и отодвинула ее подальше. — Но вообще-то традиционный английский завтрак — яйца с беконом, а не эта полезная гадость. Не представляю, как ее кто-то может есть.
Облегченно рассмеявшись, гости отставили тарелки с овсянкой и потянулись к более привычным для континентальных желудков блюдам.
[13] https://youtu.be/hNv5sPu0C1E — если вдруг кто не понял.
[14] Все, что Элин говорит про английский завтрак и овсянку — выдумка от начала до конца, но ее гости-то об этом не знают...
Когда ребята уже заканчивали завтрак, к их столу неслышной тенью подошел Каркаров.
— Privalova! Ich hoffe, dass du nicht alle unsere Geheimnisse ausgeplaudert hast? — спросил он, подозрительно поглядывая на Элин.
— Nein, Herr Direktor! — Саша вскочила из-за стола и щелкнула каблуками.
— Gut.[15] — Каркаров бросил на Элин неприязненный взгляд и направился к выходу.
— Он все-таки обиделся на Имперский марш? — спросил Гарри, не понимавший по-немецки.
— Нет, он боится, что я разболтаю вам секреты Дурмстранга, — ответила Саша. — Хотя там и выбалтывать-то особо нечего... А на марш наш директор точно не обиделся. Если бы он смотрел «Звездные войны», то был бы на стороне Империи.