Страница 22 из 42
Сопоставление ВВП по ППС дает представление о сравнительном жизненном уровне в каждой стране, то есть доступном гражданам объеме товаров и услуг с учетом соотношения доходов и цен. Однако не менее важным критерием материальной составляющей гуманитарного прогресса является характер распределения этих доходов между разными социальными слоями. Для его оценки используется чаще всего так называемый «индекс Джини» – сравнение доли каждой социальной группы в общем объеме ВВП страны с ее удельным весом в населении: чем выше индекс, тем глубже неравенство, и наоборот.
Согласно статистике ООН, по этому индексу наибольшее неравенство доходов в 2008–2010 гг. наблюдалось в самых бедных из 193 государств – членов всемирной организации – в Африке южнее Сахары, Центральной и Южной Америке, Карибском бассейне, Южной и Юго-Восточной Азии – Намибии (74,3), Лесото (63,2), Сьерра-Леоне (62,9), ЦАР (61,3), Боливии (60,1)[58].
В большинстве остальных государств этот индекс колеблется от 35 до 50. Так, среди стран БРИКС неравенство доходов в Бразилии (57,7) и Китае (46,9) больше, чем в России (39,9). В «семерке» индекс выше всего в США (40,8), в Великобритании (36,6) и Франции (36,0) он выше, чем в Японии (24,9) и Германии (23,3). Наиболее успешными в отношении относительного смягчения неравенства доходов выглядят страны Северной Европы – Дания (24,7), Норвегия (25,8), Швеция (25,0).
Степень социального неравенства измеряется не только индексом Джини, но и другими инструментами, в частности, децильным коэффициентом – соотношением доходов 10 % самых зажиточных и самых бедных граждан страны. По этому критерию разница доходов вершины и основания социальной пирамиды в государствах – членах ЕС составляла в среднем 5–6 раз, в России 21,6, в Бразилии 51,3, а в ЦАР – 69,2[59].
Из этих данных напрашивается, казалось бы, однозначный вывод: чем беднее страна, тем глубже в ней социальное неравенство. В большинстве случаев такая тенденция действительно существует. Немало, однако, и обратных вариантов, когда в богатой стране разрыв в доходах больше, чем в более бедной. Самый очевидный пример – США, где децильный коэффициент вдвое выше, чем в среднем по Евросоюзу, хотя их ВВП практически равны.
Согласно оценке рейтингового агентства «Standard and Pour’s», президенты – генеральные директоры 26 крупнейших корпораций США получили в 2014 г. денежные вознаграждения (оклады плюс бонусы, выходные пособия – так называемые «золотые парашюты» и т. д.), которые превышали среднюю зарплату их персонала – рабочих и служащих – в 500 раз. Абсолютным чемпионом оказался Дэвид Заслав, получивший 156 млн долл. – в 1951 раз больше, чем средняя зарплата персонала его компании «Дискавери» в 2014 г.[60]
Если же сравнивать не доходы, а состояния, то есть степень концентрации частной собственности – движимой и недвижимой, то контрасты выглядят еще более впечатляющими: если в 2012 г. на долю 1 % самых богатых людей планеты приходилось 46 % личных активов, то в 2016 г. состояние 62 из них превысило имущество беднейшей половины жителей Земли – 3,6 млрд человек[61].
Неудивительно, что проблема социального неравенства между странами и внутри каждой из них, как одно из главных препятствий на пути гуманитарного прогресса, оказалась одной из приоритетных в повестке дня мировой общественной мысли начала XXI в. Неслучайно она была в центре дискуссий на Всемирном экономическом форуме в Давосе в декабре 2015 г.
Выход децильного коэффициента за планку 10–12, то есть превышение разрыва доходов верхних и нижних этажей социальной пирамиды больше, чем на порядок, чреват подрывом социально-политической стабильности. Хотя это правило не является общим для всех стран, оно не лишено основания.
За последние три десятилетия по всему миру прокатилась волна массовых движений протеста, выводивших на улицы Каира и Рио-де-Жанейро, Стамбула и Мадрида, Бангкока и Афин сотни тысяч людей.
Хотя детонатором этих движений выступает учащаяся молодежь, связанная социальными сетями, основную массу недовольных составляют представители среднего класса, еще недавно казавшегося самым прочным оплотом стабильности общества. Приобщившись через современные средства массовой коммуникации к ценностям и стандартам общества потребления постиндустриального «золотого миллиарда», они оказались в результате Великой рецессии – мирового финансово-экономического кризиса 2008–2009 гг. – и ее последствий перед угрозой деклассирования. Результатом становится прогрессирующая поляризация социально-политических сил, утрата доверия к дискредитированным коррупцией элитам, рост влияния левых, но чаще всего ультраправых национал-популистов, подрывающий стабильность не только в развивающихся, но и в ряде постиндустриальных стран.
Эти деструктивные процессы являются в конечном счете отражением тенденции к углублению неравенства. На протяжении почти всей второй половины прошлого столетия ее смягчала, амортизировала и даже порой нейтрализовала широкомасштабная система социальной защиты, сложившаяся после Великой депрессии – мирового экономического кризиса 1929–1933 гг., и особенно в период после Второй мировой войны на фоне сравнительно устойчивого роста мировой экономики. По существу, именно эта система казалась магистральным путем гуманитарного прогресса.
Однако в начале XXI в. она пришла в противоречие с новыми экономическими реалиями, оказавшись, по сути дела, в тупике, выхода из которого пока не найдено.
Социальное измерение
Критериями гуманитарного прогресса служат не только материальные составляющие жизненного уровня – соотношение доходов и цен, покупательная способность домохозяйств, структура их бюджетов. Не меньшее, а зачастую большее значение имеет качество жизни, которое во многом зависит от удовлетворения коллективных потребностей общества. Эта сфера охватывает социальное, в том числе пенсионное обеспечение, здравоохранение, образование, содействие занятости, урбанизацию, дорожно-транспортную инфраструктуру, коммунальные услуги, культуру, спорт.
На протяжении многих веков, а отчасти и до сих пор ответственность за социальную помощь брали на себя церковные структуры мировых конфессий – разных ветвей христианства, ислама, буддизма, для которых милосердие всегда было символом веры, а благотворительность – путем к сердцам верующих. Примеру духовных властей следовали светские. Для монархов и аристократии благотворительная деятельность и меценатство были обязательным условием престижа в глазах подданных, уважения элит.
После промышленных революций просветительская, гуманитарная и филантропическая деятельность видных представителей делового мира – предпринимателей, банкиров, коммерсантов приобрела гораздо больший размах. Фонды Ротшильда, Рокфеллера, Форда, Карнеги, Билла и Мелинды Гейтс являются спонсорами масштабных программ содействия развитию науки, культуры, образования.
Однако главной движущей силой гуманитарной помощи служат не индивидуальные доноры, а массовые неправительственные и некоммерческие организации гражданского общества, в деятельности которых принимают участие сотни тысяч добровольных активистов.
Наиболее известной из них является Международный комитет Красного Креста (МККК), созданный в 1863 г. для помощи пострадавшим в ходе вооруженных конфликтов. Федерация национальных комитетов Красного Креста и Красного Полумесяца, действующих почти в 80 странах мира, помогает раненым, больным, военнопленным, осуществляет мониторинг соблюдения воюющими сторонами Женевских конвенций об ограничении методов боевых действий. Аналогичные функции выполняют другие международные и национальные организации гуманитарной помощи, например Врачи без границ.
НКО берут на себя, в частности, помощь маргиналам, оказавшимся по разным причинам за бортом общества, предоставляют им временное жилье, питание, создают возможности социальной реабилитации.
58
[Электронный ресурс]. URL: http://www.wacra.org/WORLD%20POVERTY (Дата обращения 09.08.2017).
59
[Электронный ресурс]. URL: http://www.kommersant.ru/doc/2485570.
60
McGregor J. Corporate America wary of disclosing exceptive pay ratios // Washington Post. 27.08.2015.
61
[Электронный ресурс]. URL: http://www.progect-syndicate.org/commentary/ world-leaders-should-adress-inequality-by-wi