Страница 3 из 15
– Привет, – говорит Эзра. – Бабуля попросила тебя разбудить. Сюда едет сотрудник полиции. Он хочет поговорить с нами о прошлом вечере.
О прошлом вечере. Мы оставались с мужчиной на дороге, сидя вокруг него на корточках, среди темных луж крови, пока не приехала «Скорая». Сначала я не могла заставить себя посмотреть ему в лицо, но, сделав это, уже не могла оторвать взгляда. Он был такой молодой. Не больше тридцати, в спортивном костюме и кроссовках. Мелани, она же медсестра, оказывала ему первую помощь до приезда фельдшеров, но скорее потому, что надеялась на чудо, а не потому, что полагала, будто ее действия помогут. Когда мы вернулись в бабулин автомобиль, она сказала, что мы нашли его уже мертвым.
– Джейсон Баумен, – дрожащим голосом произнесла она. – Он… был… учителем по естествознанию в средней школе Эхо-Риджа. И с марширующим оркестром помогал. Любимец учеников. Вы бы познакомились… должны были познакомиться с ним на следующей неделе.
Полностью одетый, с влажными после душа волосами, Эзра бросает на кровать маленький пластиковый пакет, возвращая меня к действительности.
– Еще она велела передать тебе это.
На лицевой стороне запечатанного пакета красуется логотип «Хейнс» и фотография улыбающейся блондинки в спортивном лифчике и трусах, доходящих ей до талии.
– О нет!
– О да. В буквальном смысле бабушкины трусики.
Бабуля говорит, что по ошибке купила на пару размеров меньше и забыла вернуть. Теперь они твои.
– Фантастика, – бормочу я, свешивая ноги с кровати.
На мне футболка, которую я пододела вчера под свитер и Эзрины тренировочные штаны с подвернутыми штанинами. Когда я узнала, что поеду в Эхо-Ридж, то перебрала весь свой гардероб и без жалости отдала на благотворительность все, что не носила последние несколько месяцев. Я до такой степени урезала свой гардероб, что все, за исключением немногочисленных пальто и обуви, уместилось в один чемодан. В тот момент мне казалось, что я вношу порядок и контролирую хотя бы одну маленькую часть своей жизни.
Теперь это, разумеется, означает, что мне нечего надеть.
Я беру с прикроватного столика свой телефон и проверяю, нет ли сообщения или голосовой почты насчет моего багажа.
– Почему ты так рано встал? – спрашиваю я брата.
Он пожимает плечами.
– Да вообще-то не так уж и рано. Я погулял по окрестностям. Тут мило. Очень зелено. Выложил в «Инстаграм» пару постов. И составил плей-лист.
Я складываю на груди руки.
– Только не говори, что это очередной плей-лист Майкла.
– Нет, – оправдывается Эзра. – Это музыкальное приношение Северо-Востоку. Ты удивишься, сколько есть песен с каким-нибудь штатом Новой Англии в названии.
– Угу.
Друг Эзры, Майкл, загодя разорвал с ним отношения за неделю до нашего отъезда, потому что, по его словам, «отношения не выдерживают расстояний». Эзра пытается демонстрировать безразличие, но после этого события составил несколько серьезных эмо-плей-листов.
– Не осуждай. – Взгляд Эзры перемещается к книжной полке, где «Хладнокровное убийство» соседствует с моей коллекцией детективов Энн Рул, «Смертельным ви́дением», «Полночью в саду добра и зла» и остальными моими книгами о настоящих преступлениях. Они – единственное, что я достала вчера вечером из коробок, составленных в углу комнаты. – У всех свой защитный механизм.
Он выходит из комнаты, и я обвожу взглядом незнакомое пространство, в котором мне предстоит прожить следующие четыре месяца. Вчера, когда мы приехали, бабуля сказала, что я буду спать в старой комнате Сейди. Открывая дверь, я и предвкушала, и нервничала, гадая, какой намек на то, что здесь раньше жила моя мать, я там найду. Но я вошла в стандартную гостевую спальню, лишенную какой бы то ни было индивидуальности. Мебель темного дерева, стены цвета светло-коричневой яичной скорлупы. Никаких украшений, если не считать кружевных штор, клетчатого коврика на полу и эстампа с маяком, в рамке. От всего слабо пахнет лимонным моющим средством и кедром. Когда я пытаюсь представить Сейди здесь – укладывающей волосы перед потускневшим зеркалом туалетного столика или выполняющей домашнее задание за старомодным письменным столом, – у меня ничего не получается.
То же самое в комнате Эзры. Ни намека на то, что в этом доме когда-либо жила девочка-подросток.
Я опускаюсь на пол рядом с багажными коробками и роюсь в ближайшей, пока не нахожу завернутые в целлофан фотографии в рамках. На первой, которую я разворачиваю, мы с Эзрой стоим на пирсе в Санта-Монике в прошлом году, позади нас горит идеальный закат. Декорации роскошные, но я вышла не очень-то хорошо. Я была не готова сниматься, и напряженное выражение моего лица не сочетается с широкой улыбкой Эзры. Но все же я сохранила эту фотографию, потому что она напомнила мне о другом снимке.
Я достаю этот, другой – зернистый и совсем давнишний, на нем две девочки-подростка, идентичные близнецы, с длинными, кудрявыми, как у меня, волосами, одетые в стиле гранж девяностых годов. Одна из девочек широко улыбается, другая стоит с раздраженным видом. Моя мать и ее сестра-близнец Сара. Тогда им было семнадцать лет, ученицы выпускного класса средней школы Эхо-Риджа, в которую вот-вот отправимся мы с Эзрой. Через несколько неделе после того, как было сделано это фото, Сара исчезла.
Прошло двадцать три года, и никто не знает, что с ней случилось. Или, возможно, точнее будет сказать, что если кто-то что-то и знает, то не говорит.
Я ставлю фотографии рядом на книжную полку и размышляю над высказыванием Эзры вчера вечером в аэропорту, вдогонку истории рождения Энди, которую тот поведал нам с излишней откровенностью. Как, однако, наверное, странно расти с этим, а? Зная, что не тем близнецом вполне мог оказаться ты.
Сейди никогда не любила говорить о Саре, невзирая на мой интерес. Ее фотографий в квартире у нас не было; мне пришлось найти эту в Интернете. Мое увлечение детективными историями, основанными на подлинных событиях, по-настоящему началось со смерти Лейси, но с тех пор, как я стала достаточно взрослой, чтобы понимать, что случилось с Сарой, я была одержима ее исчезновением. Ничего страшнее я придумать не могла – твой близнец пропадает и так и не возвращается.
Улыбка Сейди на фото такая же ослепительная, как у Эзры. Тогда она была звездой – популярная королева осеннего бала, совсем как Лейси. И с тех пор она так и старается быть звездой. Не уверена, что даже при поддержке сестры Сейди добилась бы большего, чем десяток проходных ролей. Но я точно знаю, что мать чувствует себя опустошенной. Когда ты приходишь в мир вместе с другим человеком, он такая же часть тебя, как твое сердце.
Моя мать пристрастилась к обезболивающим по куче причин – растяжение плеча, неприятный разрыв отношений, очередная упущенная роль, переезд в самую убогую из наших квартир в сороковой день рождения, – но я не могу отделаться от мысли, что все началось с исчезновения той серьезной девочки на фото.
Внизу звонят в дверь, и я едва не роняю фотографию. Я совершенно забыла, что должна подготовиться к встрече с сотрудником полиции. Я смотрю в зеркало на туалетном столике и подмигиваю своему отражению. Мои волосы похожи на парик, а все средства для выпрямления волос остались в заблудившемся чемодане. Я собираю свои кудри в хвост, затем закручиваю и подворачиваю густые пряди, пока не укладываю все концы в низкий пучок без помощи резинки. Это один из первых трюков с волосами, которому научила меня Сейди. Когда я была маленькой, мы стояли перед двойной раковиной в ванной комнате и я наблюдала за матерью в зеркало, чтобы копировать быстрые, ловкие движения ее рук.
Мой взгляд делается настороженным, когда я слышу, как кричит снизу бабуля:
– Эллери? Эзра? Пришел офицер Родригес.
Эзра уже в коридоре, когда я выхожу из своей комнаты, и мы спускаемся в кухню. Спиной к нам стоит темноволосый мужчина в синей форме, он принимает из рук бабули кружку с кофе. Бабушка кажется сошедшей со страниц каталога «Л.Л.Бин» в брюках хаки, сабо и свободной оксфордской рубашке в горизонтальную полоску.