Звездная королева

Я ухмыльнулась…

…и он ухмыльнулся в ответ.

– Улыбаться незнакомцам неприлично, принцесса.

Наставник шагнул ко мне. Вокруг него сгустились тени, заглушив медовое сияние комнаты. Он пах неправильно. Будто позаимствовал запах у кого-то другого. Кожа его лоснилась от пота, и когда наставник приблизился, глаза его замерцали алым, словно тлеющие в глазницах угольки.

– Позвольте научить вас, прелестное создание… – Он шагнул еще ближе. – Люди вечно заблуждаются, не так ли? Думают, будто миска риса на пороге способна защитить дом от демона. Ошибка. Такие знания сулят вам силу, но это ложь. Позвольте показать вам слабость.

Зал еще никогда не казался таким пустынным, будто я застряла где-то между эхом и криком. Я не слышала ничего. Ни попугаев, расхаживающих по веткам, ни придворного нотариуса, что бормочет себе под нос перечень дел на сегодня. Тишина обрела форму, стала почти осязаемой.

И голос наставника, путающий мои мысли, был уже не просто звуком.

– Позвольте показать вам дороги демонов и людей.

Колени мои подогнулись. Эхо подхватило его слова и разнесло по залу с отчаянием путника, веками изнывавшего от жажды и наконец узревшего стакан воды, запотевший и усеянный каплями размером с планеты. Голос наставника окутывал меня с ног до головы, убаюкивал. Я хотела отойти, но не могла сдвинуться с места. Сражаясь со сном, я подняла взгляд и увидела на стене его размытую тень: рогатую и мохнатую, она парила над полом и перекидывалась то в зверя, то обратно в человека. Дьявол. Ракшас [4].

В глубине души я понимала, что он не настоящий. Откуда бы ему тут взяться? При бхаратском дворе, в городе, похожем на костный нарост – внезапный и ненужный. Здесь обитали свои демоны: гаремные жены с драгоценностями в волосах и ненавистью в сердцах, придворные с лживыми устами, отец, который знал меня лишь как цветной камень на шее. Вот известные мне чудовища. И в моем мире не было места иным.

Сонливость как рукой сняло. Стоило стряхнуть дурман, как улыбка моя растворилась в горькой дымке, а по телу пронеслась волна мурашек, пока не показалось, что вместо кожи у меня стекло. Наставник словно уменьшился. А может, я стала больше. Все вокруг отступило в тень, и остался лишь огонь, лижущий землю, кромка зимнего затмения, танцующие в лесном озере звезды и пульсирующий ритм чего-то древнего, бегущего по моим венам.

– Мне плевать на дороги людей и демонов, – прошипела я. – Ваши уроки мне не интересны.

Нарисованная моим воображением тьма рассеялась. Запели попугаи. Зажурчали фонтаны. Где-то вдалеке забубнил о войнах придворный. Звук прорвался сквозь потерянные секунды и расцвел неистовым шепотом и приглушенным гулом. Что же мне почудилось? Я поискала тень учителя, ожидая увидеть скользящий по стене причудливый силуэт и мрак, клубящийся над архивными талмудами и треснувшей мозаикой, но нет.

– Вы… – выдохнул наставник и, заскулив, забился в угол. – Это вы. Я думал… – Он проглотил остаток фразы и растерянно умолк.

Я моргнула, стряхивая последние капли дремоты. Голова кружилась, но не ото сна. Мгновение назад мне привиделась рогатая тень. Почудилось, как нечто – гулкая нота мелодии, грохочущий раскат грома, вспышка света средь грозовых туч – наполнило меня, защищая. Но это не могло быть правдой. Передо мной стоял обычный… человек. И если я и слышала, как он говорит нечто странное, если и видела, как превращается в кого-то другого, то сейчас все это казалось таким далеким, что памяти моей только и оставалось перебирать образы, подносить их к солнцу да гадать, не настиг ли меня кошмар наяву.

Наставник дрожал, мало напоминая гиганта, что заслонял собою свет и читал мне лекции о молчании. Или же в те потерянные мгновения он говорил что-то еще? Что-то о слабости и демонах. Не в силах вспомнить, я так вцепилась в край стола, что костяшки побелели.

– Мне нужно идти, – промолвил учитель. Бледный, будто из него разом вытекла вся кровь. – Я не знал. Правда. Не знал. Я принял вас за другую.

Я уставилась на него удивленно. О чем он? Как можно было не знать, кто я? Его наверняка просветили, что я принцесса, которую ему предстоит сегодня обучать. Впрочем, все это пустое. Вот и еще одного наставника испугала моя слава, накликанная далекими небесными светилами. Проклятие звезд.

– Идите, – велела я. – И сообщите двору, что сегодня вы провели полноценное занятие, но в силу обстоятельств более не сможете меня обучать. Все ясно?

Он кивнул, все еще удерживая руки перед собой, будто ждал, что я в любой момент нанесу удар. Затем поклонился и попятился. Под аркой дверного проема наставник замер – сокрытый тенью, вместо лица невнятная чернильная клякса, – еще раз поклонился и, не успела я моргнуть, исчез. Бесследно. Не осталось даже холодка, что обычно проникает в комнату, когда ее покидает человек.

Я помяла пальцами лоб, стирая образы рогатых силуэтов и сверкающих глаз. Я не могла избавиться от ощущения, что на мгновение мир раскололся и частям этим не слиться воедино, как маслу и воде.

Но в следующую секунду ужасающая мысль вырвала меня из оцепенения.

Речь отца!

Сердце дрогнуло. Как много я пропустила? Я бросила еще один взгляд на сияющую арку, под которой исчез наставник. Возможно, он просто оказался суевернее прочих. В конце концов, сегодня состоялись похороны. «И ничего более. Ничего». Я вновь и вновь мысленно повторяла эти слова, словно перебирала обереги, пока не стерла из памяти образ двух миров, что сходились перед моими глазами в ослепительную призму.

По прислоненной к полкам лестнице я поднялась прямиком к полой крыше и стропилам над отцовским святилищем.

Грубое, шершавое дерево кололо ладони. Я крепче сжала перекладины и улыбнулась, когда под кожу скользнули занозы. «Я здесь. Я не призрак. Призраки заноз не сажают». Спокойно и уверенно я втиснулась в зазор между балками, оттолкнулась ногами и исчезла под потолком.

В первый раз, когда я забралась на стропила, сердце мое стучало так неистово, что я едва слышала, о чем там спорили придворные, советники и отец. Женщин не пускали в святая святых внутреннего двора, и поимка повлекла бы за собой суровое наказание.

Но вскоре я наловчилась и теперь шныряла между перекладинами точно ящерка. Поджав под себя ноги, я надежно устроилась на стропилах и затаилась. Не знаю, сколько часов я уже провела вот так, подслушивая из своего укромного уголка. Там, наверху, я могла притвориться безмолвной и мистической владычицей, что повелевает людьми внизу. Там я узнавала то, чему не в силах научить ни один наставник: как над каждым в комнате довлеет власть, как слова льнут к ногам сытой кошкой или мелькают шипящим раздвоенным языком, как легко захватить внимание публики. Там я почти понимала все жизни и истории, сокрытые в бесчисленных талмудах и свитках летописей в архиве. В святилище отец встречался с иностранными сановниками, здесь проводились военные советы, обсуждался урожай и принимались важнейшие решения. Оно было сердцем королевства, а на троне восседал мой отец. Согласно архивам, он правил с десяти лет. Если у него и были братья и сестры, в записях их имен не сохранилось.

Я прижалась к стене и приготовилась слушать. Самое начало я пропустила, но придворных оно явно потрясло. Даже из моего укрытия было видно, сколь бледны их лица, да и воздух словно накалился от напряжения.

В святилище хранились все напоминания о войне, бушевавшей не менее шести лет. Вдоль стен, словно железные черепа, выстроились помятые шлемы. Придворных они нервировали. Некоторые даже отказывались сидеть подле доспехов мертвецов, но отец настоял:

– Мы не должны забывать тех, кто служил нам верой и правдой.

Всякий раз, как я взбиралась на стропила, шлемы будто увеличивались и множились. Теперь они перекрывали стены от пола до потолка. И пусть они были отполированы и очищены от крови, само их присутствие наводняло комнату чем-то потусторонним. Солнечный свет, отражаясь от металла, застывал вокруг шлемов сияющим ореолом, и отец словно выступал перед призраками.

4

Демоническое существо, хоть и не всегда злое.