Умай и Тамуз

Однажды в дождливую пору осени, прошли по степи девятью путями белобородые старцы и призвали женщин собраться на перекрестке дорог перед курганом первого человека. Восемь дней шли туда женщины, словно реки широкие стекались, на исходе девятого дня старцы обратились к женщинам, заполнившим всю долину до горизонта.

– Дочери наши! Оглянитесь вокруг! И что же увидите вы? Кому оставите свои крепкие хозяйства, когда придет старость к последней из вашего племени? Неужели не будет звучать детский смех в ваших юртах, и как сможете вы пережить это? Мужья не выйдут к вам из вод Золотого Аральского моря. Вам выпала забота о будущем своего племени!

Старцы поклонились и ушли, а женщины ругались и плакали, спорили и перешептывались восемь дней и ночей. На закате девятого дня выбрали они себе царицу и из каждых десяти тысяч одну наставницу. Всю зиму новая царица и двадцать наставниц решали судьбу своего народа, а по весне разлетелись вестницы по всем восьми частям света с приказом собираться с оружием и в боевом снаряжении. Все лето женщины учились стрелять из луков, биться на мечах, разить копьем, а под осень ушли в южные просторы и вернулись с плененной армией противника. Всех плененных отдали в мужья женщинам, еще способным родить детей, и в новый поход за отцами будущих поколений отправилось женское войско.

Но по-прежнему рождались от захваченных мужчин только девочки… Все дальше приходилось уходить воительницам за моря и горы, сокрушая города-крепости, чтобы привести связанных по рукам, полоненных продолжателей рода. Женщины-воительницы перестали терпеть волю мужчин – используемые в хозяйстве бывшие воины готовили пищу, занимались ковроткачеством, пасли скот. Устав и порядок воинственных женщин царили в степи. Девочки с детства изучали секреты войны, вырастая, становились бойцами, превосходя мужчин в ведении боя, хитрости и жестокости.

Подросло новое поколение невест, и войско во главе с царицей и семью наставницами ушло в далекий поход к холодным лесам, где в березовых лесах скачет восьминогий конь. Когда в небе вспыхнула хвостатая звезда, войско возвращалось с добычей в степь. С каждой ночью становилась ярче звезда и длиннее ее хвост, в один из дней вспыхнул в небе яркий свет, земля задрожала, а потом три дня стоял гул, и пять дней небо было в пыли…

Когда женщины пришли в родные просторы, горю их не было меры. На том месте, где была цитадель воительниц, их аулы, все близкое и родное, зияла огромная яма, необозримая вдаль, неодолимая вглубь. Женщины, отбросив мужественность, скорбели о погибших. А мужчины взяли в руки луки и стрелы, ушли в степь и набили дичи, развели костры и с сочувствием мозолистыми ладонями вытерли горячие женские слезы.

Мужчины стали свободными, но не захотели уходить от своих победительниц. Яма, заполняясь реками, превратилась в озеро, а женщины стали рожать мальчиков. Но не всем хватило мужей, и весной царица повела в последний поход войско под надзором двух наставниц.

Армия воительниц шла по побережью седого моря Каспии, когда разведчики заметили и предупредили: впереди большой столб черного дыма. Это царица пери Урмек, увядая красотой, нашла слова к Вечной Молодости и увлеклась шепотом сложенного заклинания. Синяя жидкость густо парила котел, красные грибы, брошенные в костер, горели черным пламенем. Урмек ликовала: еще немного, и путь мимо пропасти Тамыка к Бессмертию будет открыт для всех пери, а для царицы еще и Вечная Молодость. И не жаль того, что исчезнет все живое на земле, не будут петь птицы и не будет цветов и травы. Надо только еще… Пери так увлеклась в колдовстве, что заметила войско слишком поздно. Она выпрямилась, понимая, что воительницы не дадут ей доварить отвар до конца: сотни стрел калеными наконечниками готовы были пронзить черное сердце Урмек. Ведьма запела, в небе заклубились тучи, и тогда чародейка закричала, обращаясь к женщинам.

– Вы лишили меня Вечной Молодости, так потеряйте же свою. Вы лишили меня Красоты – так станьте же существами неприкасаемыми. А если вернетесь в свой мир, то лишь тогда, когда появится на земле…

Синий отвар пеной стал переливаться за край котла.

– Хамбала! – Закричала колдунья, простерев руки к клубившейся, наливающейся теменью туче, и оцепенела от этого вся армия воительниц.

– Хамбала! – Опять закричала, словно позвала кого-то, ведьма.

Туча треснула тысячами молний, извиваясь, они входили в тела девушек, превращая их в гадюк.

… Не многим удалось воспротивиться колдовским чарам, но и этих было достаточно: пронзенная десятком стрел ведьма Урмек упала, перевернув котел. А молнии все продолжали низвергаться, и уже тысячи змей расползались, испуганно ища укрытия. Когда у потухшего костра остались царица и две наставницы, из тучи вырвались три огненных шара и один за другим устремились к земле. Первый шар превратил царицу и ее коня в горстку пепла. Старшая наставница повторила участь своей повелительницы, вторая из наставниц успела отпрыгнуть в последний миг от лошади. И над побережьем моря Каспии наступила тишина.

– Бедняжка! – сказала удивленная Умай, – так ты из тех воительниц!

Змея замолчала, все так же покачивая головой, но девушке показалось, что в немигающих холодных глазах притаилась слеза.

– Долго ждем мы, наблюдая, как капли жизни падают в реку времени… наши сестры стали бабушками, потом поколения сменялись одно за другим. Наше племя забыло о нас, затерянных среди веков, превратив нашу печаль в мифы, потом в сказки. Лишь мы остались молодыми в телах ползающих, будто связанные по рукам и ногам. Разойдясь по степи, тысячи лет ждали тебя.

– Милая воительница! – грустно улыбнулась змее Умай. – Я все равно не понимаю, почему вы ждали меня и как трагедия ваша может быть связана со мной. Я еще ничего не поняла…

– Ш… ш… Не торопись. Я снова слышу над нами топот копыт. Слушай же дальше… Живой, в настоящем облике, осталась лишь одна из наставниц. Восемь дней и ночей плакала она, а вместе с ней и мы, сплетясь клубком, не знали утешения. На девятый день, смахнув слезы, наставница поднялась и сказала:

– Я пойду и найду тех старцев, если они еще живы. Спрошу мудрецов, ведь мы жили по их заветам, как расколдовать вас, сестры мои и соратницы, а пока живите, как получится, ждите меня.

Она поклонилась и ушла. Долго ее не было, и мы уже потеряли надежду, но как-то желтой теплой осенью пришла к побережью дряхлая старуха и стала скликать нас родовым ураном. Зашевелились травы и пески, на клич к не зарастающему кострищу стали сползаться гадюки, узнавая в согбенной путнице свою пропавшую наставницу.

– Долго бродила я по свету, выспрашивая людей о старцах. День за днем исходила всю землю от дунайских степей до окраин Магоги, от северных снежных лесов – до жарких далеких пустынь, а нашла их у горы Тенгри. Там, на границе вечных снегов, живут они, сторонясь сущего, все о нем зная. Я пришла к ним, пройдя голод и холод, я спросила, как расколдовать вас. Недолго держали они совет и сказали мне. Слушайте! Пройдет по земле дева, отмеченная светом Солнца, в ее глазах, цвета абрикосовой косточки будет жить Надежда земли. Вернутся утерянные символы Памяти. Вот тогда пери зачахнут, жестырнаки изведут сами себя, люди перестанут бояться зложелателей, и вы снова примите облик человеческий. Только ждать придется, может быть, очень долго… а еще сказали мне мудрецы, что будет в небе рассветным утром знамение в облаках: меч, копье и щит, слившись, соединятся в узоре необычном.

– Почему ты думаешь, что та дева именно я? Не ошиблась ли ты? Неужели такова моя участь… Мне страшно.

Но вскоре девушка выплакалась и стала прислушиваться к звукам над головой.

– Теперь и ты слышала, как хрипят кони и сыплется камень из-под копыт… Пойми, не смогут женщины спокойно растить детей в радость, пока зложелатели топчут землю рядом. И ты, и потомки твои будут тревожно прислушиваться к ветру ночному, если не решишься пойти по предначертанному пути. Если не поможешь, сломаешься духом, пери пройдут до конца путь к Тамыку, тогда зачахнут на земле травы и леса, а вместе с ними все живое. И мы, – змея печально зашипела, – из степных гадюк не сможем невестами войти в аулы…