Почти подруги

По мокрой улице, крапчатой от желтых березовых листьев, шла невысокая смуглая девушка. Зевала. Вчерашняя смена затянулась до четырех утра, кому такое понравится? А сейчас днем небо темное, пасмурное, будто тоже не выспалось, зато воздух – как прохладное желе, лезет в рот и бодрит.

Девушка направлялась к автобусной остановке, у которой уже стояли четверо подростков. Две «барби» в милых курточках, при них переминается ровесник (и старается одну из симпатяг приобнять) и еще толстуха в нелепых полосатых колготках; всем им лет двенадцать.

Смуглая девица протиснулась мимо них, села на скамью внутри остановки, одернув короткую юбку. Прикрыла глаза. Подростки примолкли при ее появлении, но скоро снова заговорили. Девушка делала вид, что дремлет.

– …надо же было такое ляпнуть! Все угорали.

– Эй, жировик, ты в кого такая тупая?

В ответ – молчание. Похоже, здесь повторялась банальнейшая сцена школьной жизни: «загноби толстуху». Смуглая скосила глаза: у понурой толстой парии на конце носа дрожала сопля-слеза, она упорно изучала асфальт, пока одноклассницы прохаживались на счет ее обжорства, одежды, ай-кью и т. п., а одноклассник попинывал ее рюкзак.

Девушка достала мобильный.

– Але, Руслан!

Голос у красотки оказался неожиданно грубый, похожий на визг шин.

Отпустив пару любезностей, смуглая начала жаловаться собеседнику на недавнюю свою смену. И оказалось, что ее работа сплошь состояла из близких контактов с мужчинами, причем не абы какими, а с самыми неподходящими: один воняет, у другого на жопе фурункул, третий ваще тупой, а потом еще пришел говнистый хрыч, член как у микроба, а претензий на вагон…

Подростки немедленно прекратили пинать рюкзак одноклассницы и развернули уши пошире.

Далее смуглая поинтересовалась у собеседника, ищет ли он по-прежнему малолетних. Угукнув пару раз, выслушивая ответ, она звучно харкнула на тротуар и спросила компанию:

– Эй, детки, вам домой не пора? Родители не заждались?

– Не твое дело. Гуляем сколько хотим, – ответили детки.

Девица отвернулась от них и стала нахваливать собеседнику этих троих: мол, девчонки свеженькие, мальчик – персик, и пойдут они нарасхват, к ним клиенты в очередь будут становиться, ты, Руслан, подъезжай прямо сейчас, пока красавцы здесь, их по-любому дома никто не ждет.

На протяжении ее разговора глаза у «барби» округлялись, мальчик стал отодвигаться подальше, а когда смуглая сказала Руслану: «Запихнешь их в джип – и все дела» – девчонки, схватившись за руки, помчались прочь по улице, а за ними полетел их приятель.

– Стойте! Засранцы! – ругалась вслед смуглая.

Пария, утирая рукой сопли и приседая, пыталась незаметно оттащить свой рюкзак от опасной девицы.

Вдруг ей под нос чья-то рука подсунула бумажный платок.

– Да не бойся, – сказал мягкий голос.

Плакавшая подняла глаза. Перед ней была вроде та же смуглая девушка, но – другая. Не оторва, хотя и не паинька. Младше. Глаза смешливые, нос с горбинкой и вообще лицо очень даже симпатичное. Солнечное лицо.

– Враг позорно сбежал.

Толстушка взяла платок, молча высморкалась и тем же бумажным комком стала оттирать рюкзак от грязи, косясь на темноволосую девушку. Та вгляделась в даль улицы.

– Ага, вот и мой автобус!

– Ты… ты их разыграла?

– Чтоо нааша жизнь? Иигрра! – пропела черноглазая. – Вот, держи еще платок. А если не можешь отбрехаться, просто бей в нос.

Смуглая девушка заскочила в раскрывший с шипением двери автобус и помахала изумленной толстушке из-за стекла. Автобусная остановка с налипшей бахромой объявлений и девочка с рюкзаком поехали вправо и через секунду скрылись из вида. Аля хмыкнула. «Засунь их в джип», – сказала она себе под нос. Ха! Так вам!

Она пристукивала носком туфли по металлическому полу. В крови бурлил адреналин – как всегда после представления. Перед глазами плясали выдуманный Руслан, бордель с красными диванами и выдуманная девица с голосом резким, как визг шин. Ай да я!

Когда-то ей пришлось разбить губу одной девчонке, чтобы в классе Алю перестали дразнить «обезьяной». Впрочем, незачем это вспоминать. Лучше вспомнить вечер, когда ей, вышедшей к краю рампы на поклон, аплодировала половина школы – в том числе те, кто кричал пять лет назад: «Чи-чи-чи, подай кирпич». Кто-то вручил ей букет тигровых лилий, и они оставили след желтой пыльцы на Алином платье – там, где прижала их к груди.

Она откинула длинную прядь волос и, приобняв поручень, уставилась за окно автобуса. Монотонно мелькали окна многоэтажек, пробегали пластиковые вывески, мимо стелилась однообразная пестренькая бязь московской окраины. Аля сама была закутана в эту бязь, как в кокон; например, вчера она разносила тарелки – не более заметная для посетителей кафе, чем кофейный автомат на барной стойке; каждый день путешествовала через толпы незнакомых людей, скользивших по ней взглядами; вот как в этом автобусе. Они думали: еще одна девчонка, не стоит внимания… Эй! Хелло! Вы еще узнаете, на что я способна!

Глава 2

Было ли, не было, а только бывает еще не такое. Славик, молодой человек двадцати пяти лет с глазами ясными, как два голубых колодца с девственно-чистым дном, молодой человек в модных ботинках с узкими носами и нашитыми поддельными крокодилами, молодой человек, державший в карманах две пачки сигарет – британские для производства впечатления на девушек и болгарские для непосредственно курева, сидел в роскошном черном джипе.

Славик не имел ни выдающихся талантов в бизнесе или спорте, ни папы-миллионера. Как же он оказался за рулем машины стоимостью в семьдесят тысяч долларов? Увы, самым заурядным способом: Славик был водителем. Стоит отметить, что у Славы Саврасова все же имелись два таланта: во-первых, водил он великолепно, а во-вторых, никогда не отчаивался.

В боковом зеркале Славик увидел сорокалетнюю брюнетку с пышным бюстом, приближавшуюся к джипу. Дама шествовала с энергией атомохода, впечатывая каблуки в асфальт. Ветер попробовал было поворошить ее каре, но решил поостеречься. На ее холеном, слегка кошачьем лице скорее отражалось прилежание дорогого косметолога, чем возраст. Брючный костюм рапортовал о повышенной платежеспособности своей владелицы, а также скрывал лишние выпуклости и выпячивал нужные. В общем, это была женщина в самом соку – и Славик при виде ее с сожалением вздохнул. Не про его честь!

Спохватившись, Саврасов выскочил из машины и распахнул заднюю дверцу перед холеной дамой.

– Нет, хочу вперед, – буркнула сорокалетняя красотка и едва не снесла Славика на пути к двери.

Катерина Жукова – а это была хозяйка Саврасова, продюсерша Жукова, – устроилась на правом кожаном сиденье цвета топленого молока, а водитель занял место слева.

– Домой – или?..

– Никаких «или», – отрезала Катерина. – Я устала, как сволочь. Пока не пнешь – никто не почешется! Чертова страна!

Славик понимающе вздохнул, выезжая со стоянки.

– Один человек из ста умеет работать. И один из ста – хочет. Причем это разные люди! Мама-Раша, вот так мы живем.

– Кошмар! – закивал Славик. – Я считаю, если не умеешь заработать своим трудом…

Что ждет не умеющих зарабатывать своим трудом, осталось неизвестным, так как Жукова стянула с маленьких рук лайковые перчатки и вместо того, чтобы положить их в сумку, как делала обычно, открыла бардачок. Нутро бардачка выплюнуло ей на колени фейерверк разноцветных лотерейных билетов.

– Е-мое! – воскликнула Жукова. – Это что за шапито?

Славик зарделся, как божья коровка.

– Да ты у нас веришь в чудеса, оказывается! Двадцать пять лет, а мальчик все ждет Деда Мороза… И зря. Ни единого выигрыша нет, – заметила Катерина, перебирая карточки с изогнувшимися в прыжке спортсменами, винторогими козлами и знаками зодиака.

Все это были билеты мгновенной лотереи, везде серебристый защитный слой был стерт, но под ним не обнаружилось ни одного клада – если не считать выигрыша в десять рублей, которым только нищих смешить.