Почти подруги

Хостес привела их в зал, предназначенный для курящих, и убрала табличку «Reserved» с круглого стола, защищенного от сторонних взглядов двумя густыми кустами в золоченых кадках.

– Старый хрен! – пробормотала себе под нос Катерина, садясь за стол. – Самсон Павлиныч…

– Вы о… Распашном? – осмелилась спросить Свирская.

– О ком же еще! Кого я тут жду? – воскликнула продюсерша, только что приехавшая с опозданием на полчаса.

Аля предложила позвонить режиссеру и узнать, не застрял ли он в пробке и когда прибудет.

– Святая простота! – закатила глаза Жукова. – Да он просто не захотел приезжать первым. В игры со мной играет, – и она хохотнула недобрым смехом. – Ну посмотрим, обыграет ли.

Впрочем, не успели они прождать и пары минут, как у стола послышался веселый голос, по-барски чуть растягивающий гласные:

– А вот и мы, Катюша! Простите нас, черепах, – пробки, пробки!

Лицо Жуковой волшебным образом преобразилось. Секунду назад это была раздраженная мегера – и вот уже навстречу Распашному встала королева-солнце с сияющей, самой дружеской и искренней улыбкой. «Вот кто актриса!» – пораженно подумала Аля.

Катерина заверила режиссера, что опоздание его – сущая ерунда, расцеловалась с ним в обе щеки, затем ласково поприветствовала сухощавого лысого носача, сжав его руку обеими руками. А затем небрежно кивнула третьему пришедшему – румяному молодому мужчине. Заметив последнего, Аля чуть не ахнула: это же и был тот мерзавец Глеб, что настраивал против нее Углову на прослушивании. Увидев Алю, он прищурился, припоминая, где мог видеть ее лицо.

Впрочем, уже через миг злодей и свинья канул для Али в тень, потому что здесь рядом с ней был Распашный! Распашный! Аля не раз видела его лицо на фото и по ТВ, и теперь в его живом присутствии был какой-то оттенок нереальности, словно вот-вот должно было проявиться отделяющее знаменитость стекло экрана.

Распашный был крупным мужчиной, ростом с Жукову, но в два раза шире. Его полуседые волосы курчавились над высоким лбом, а брови соперничали в густоте с шевелюрой. У него был аккуратный рот, изящный прямой нос и очень живые карие глаза, но все эти черты казались мелковаты. Если бы можно было сузить со всех сторон его раздобревшее лицо, чтобы глаза, рот и нос не кучковались посреди широких просторов, то Самсон Сергеевич стал бы красавцем (наверно, он и был им – тридцать лет назад). А сейчас режиссер походил на увальня-медведя из детских мультфильмов, впрочем, вполне осведомленного о своем обаянии.

Лысый спутник, лет на семь или десять старше Распашного, несомненно являлся сценаристом Азарским. Это был жилистый человек с носом-клювом и утопленными в набрякших веках яркими черными глазами, с уголками рта, привычно растянутыми вниз, будто он постоянно ощущал изжогу.

И для Распашного, и для Азарского центром внимания сразу стала Катерина. Едва скользнув взглядами по Але, которую Жукова представила своей ассистенткой, они повернулись к продюсерше, и Свирская, наблюдая это, поняла наконец значение аббревиатуры «VIP»: очень важная персона – не тот, кто важен для простых смертных, а лишь тот, с кого глаз не сводят другие важные персоны. Жукова, по этой уточненной классификации, несомненно являлась випом.

– Ну, чем тут можно заморить червячка? – пророкотал Распашный.

– Примечательное заведение, – Азарский обвел взглядом зал. – Я бы сказал, шика-арррное!

– Да-да, знаю! – замахала руками Жукова. – Интерьер для гостей из Норильска, но еда!.. – и Катерина издала восхищенный стон. – Мамма мия! Самсон Сергеевич, оссобукко у них нежнейшее, рекомендую!

Аля, втиснув между сервировочными тарелками ноутбук, раскрыла кожаную тетрадь меню и совершенно потерялась. Цены ужасали, половина итальянских названий была непонятна.

Она заметила, что сноб-сценарист посматривает с иронией на то, как она теребит меню, и смутилась еще больше. «Только б не опозориться!» – мелькнула мысль. Аля не захаживала в такие рестораны до сих пор, максимум, что они с бабушкой и дедом позволяли себе – пиццерия или недорогое кафе. Конечно же, она сейчас что-то напутает: закажет не то, вилку не ту возьмет…

Между тем Распашный любезно поинтересовался, как Жукова съездила на Мальдивы.

– Если в двух словах, это – рай… И как положено в раю – дикая скучища!

«Странно, – подумала Аля. – А вчера подруге по телефону расхваливала…»

– Если бы читать было нечего, я бы сдохла со скуки, – между тем продолжала Жукова. – А я взяла с собой только один бестселлер – тайны папского двора, пять миллионов читателей в восторге – ну вы понимаете – и наш сценарий…

– Наш сценарий? – улыбнулся Азарский.

– Ваш! Ваш, Эдуард Варленович! Но для меня он уже абсолютно наш, все равно что сама взрастила, вскормила грудью! Так вот, стала я читать этот бестселлер… – Катерина скорчила кислую физиономию. – Не забирает, хоть ты что. Тоска и полная предсказуемость! Беру сценарий… хотя я его знаю… и втюриваюсь в него снова! Реплики – восторг! А главное – смыслы, чувства! – пел хрипловатый голос Жуковой. – Как есть такое старое прекрасное выражение: «душой отдыхаешь»… вот именно оно!

Азарский в начале Катерининой речи усмехался с ехидцей, но постепенно едкость исчезала, таяла и вот уже усмешка Эдуарда Варленовича сильно подобрела.

– М-да… Тема хороша, – заскромничал Азарский. – Первая любовь, как-никак…

– Отцвели-и уж давно хррызантемы-ы в саду-у, – завел вдруг Распашный. – Эх, Варленыч, где наша первая любовь?

– В том и талант! – воскликнула Жукова. – Так воссоздать, так описать, чтобы она здесь оказалась – как будто моя, ваша, будто про меня тоже!

Сценарист хоть и сдерживался, но выглядел как дворовый кот, которому наконец-то почесали чувствительное местечко между ушами. А Распашный, кажется, несколько заскучал.

– Кстати… – тут Жукова ласково посмотрела на Альбину, – помощница моя прочитала. Прибегает ко мне – ахи, охи, вопит: это же как Тургенев! Тургенев апдейт!

– Я оторваться не могла, читала до трех ночи! – воскликнула Аля.

Ее так же, как и Катерину, подхватил азарт полувранья. Аля восхищалась своей начальницей, которая разливалась соловьем без запинок, улещая и импровизируя на ходу, еще и Альбину пристегнув – откуда ведь знала, что Аля сориентируется, не замямлит? Ай, краса!

Жукова между тем начала что-то журчать под руку Самсону Сергеевичу, исследовавшему меню, рекомендовала ему то одно блюдо, то другое, а Азарский вдруг повернулся к Але:

– Ну, признайтесь по секрету, «Тургенев апдейт», вы Тургенева-то читали?

– Эдуард Варленович! – укоризненно сказала Жукова. – В школе же проходят!

– Проходят! – хмыкнул сценарист. – Обращаетесь к Интернету, а там – краткий пересказ, «Дворянское гнездо» на трех страницах, «Вешние воды» – на двух. Классика с дисконтом, очень удобно.

– Ну зачем? У нас дома библиотека хорошая… – тихо сказала Аля, смутившись. Именно бордовые томики Тургенева остались ею не освоены.

– Нет, это очень любопытно! Это же наши зрители. Которые с каждым годом все молодеют… А кино вы какое смотрите? – продолжал расспросы Азарский.

– Разное… Вот недавно – Вуди Аллена, «Перемотку» Гондри, – пробурчала Аля.

Тут она почувствовала толчок в колено от Жуковой и как-то сразу поняла, про что он.

– А ваши фильмы, Самсон Сергеевич, – они просто любимые! Я их все видела не по разу, да!

Режиссер хохотнул:

– Вот так, Варленыч! Вуди Аллен, Гондри и Распашный.

– Нет, вы на первом месте! – осмелела Свирская. – Ваших фильмов я гораздо больше видела.

Аккомпанементом к Алиным словам зазвучали райские переборы: в центре зала начала наигрывать на арфе изящная золотоволосая дама.

– И тот ваш сериал – я его тоже смотрела, специально каждый вечер бежала домой к началу!

Последнее было неправдой, но Аля вошла в раж, и теперь ей казалось, что десять минут, случайно увиденные год назад, вполне могут засчитываться за просмотр десяти серий.

– У девушки тонкий вкус, – заметил Азарский, косясь на Самсона Сергеевича.