Страница 16 из 25
Бросила беспомощный взгляд на Лазарева. Он не обращал на меня внимания. Тимур тоже не смотрел в мою сторону, как и взвинченная Марика. Как и пристав, взглянув на которого почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Он смотрел на приближающегося мужчину широко открытыми глазами, в которых плескалось несказанное удивление.
Его безмолвное изумление заставило сердце пуститься вскачь. Ну, не глядят так на человека, который должен помочь и которого отчаянно ждёшь.
Лазарев, как самый проворный и быстро соображающий, подскочил к двери и широко ее распахнул. Гость, не торопясь, зашёл внутрь и обвел всех присутствующих пристальным взглядом.
Он не задержался на Тимуре, Никите. Ему до них не было никакого дела. Чуть внимательнее и как-то раздраженно посмотрел на Марику, уперевшую руки в боки. Эта змея хотела что-то сказать, но стушевалась, когда ее окатили холодной волной пренебрежения.
Потом он смерил взглядом пристава, который растерял весь свой боевой запал. Сделав шаг к мрачному загадочному мужику, он как-то неестественно бодро, но вместе с тем заискивающе произнес:
– Добрый день, господин префект.
О, как! Префект, собственной персоной, в моем скромном доме.
– Что привело вас к нам?
– Неотложное дело, – высокопоставленный гость отмахнулся от пристава, как от надоедливого комара и, наконец, посмотрел в мою сторону.
Я почувствовала себя крайне неуверенно под тяжёлым, изучающим взглядом. Словно под кожу залезал, заглядывал в самые потаённые уголки души. Большой босс, политик до мозга костей. Не скажу, что он мне понравился, скорее наоборот, в его присутствии было некомфортно, неуютно. Но, похоже, именно этот человек будет нас спасать.
– Василиса Андреевна, – улыбнулся он одними губами. Улыбка не тронула его взора, просто дежурная отточенная маска.
– Здравствуйте, – проблеяла, чувствуя себя не в своей тарелке.
– От лица северного округа Ви Эйры выражаю искреннее сожаление по поводу сложившейся ситуации.
Стою, ни жива, ни мертва. Шутка ли, такие слова от человека, занимающего столь высокий пост. Ну, Барсадов! Это как надо было надавить, что сам префект пожаловал, чтобы извиниться?! Не по телефону, не через третьих лиц, а самолично. И сейчас стоит, смотрит на меня, пытаясь понять, что во мне такого особенного, раз ему пришлось оторваться от своих важных дел. Мои проблемы для него – сущая безделица, о которой и думать не стоит, но, тем не менее, он вынужден был приехать.
Не на того смотришь, господин префект, не ради меня все это делается, а ради вон того парня, застывшего словно статуя и не сводящего с вас напряжённого взгляда.
Лишь киваю в ответ на его извинения. Он, чуть развернувшись, смотрит на пристава и взглядом приказывает следовать за собой.
– Где мы можем поговорить? – в голосе сквозит нетерпение. У него, наверное, миллион дел, а приходится разбираться в нашей мышиной возне.
– В кабинете, – осипшим от волнения голосом отвечаю ему и торопливо показываю дорогу. Пока они идут за мной, подскакиваю к столу, быстрым жестом сгребаю оба браслета и, на всякий пожарный, закидываю их в сейф. От греха подальше.
Как до этого приставу, так теперь и мне префект отдает приказ простым взглядом. Я должна уйти, оставив их одних. Если честно, мне это в радость. Я настолько измучена, морально истощена, что уже нет сил присутствовать на таких разговорах.
В душе пока нет ни облегчения, ни надежды на благополучное разрешение конфликта. Подвешенное состояние. Будто муха, запутавшаяся в паутине, смотрю на паука, которому преградил дорогу другой паук. Ядовитее, крупнее, опаснее.
В гостиной меня встречает Марика:
– На что ты рассчитываешь, никак не пойму? Все равно я заберу этого раба, из принципа.
– Заткнись, – грубо прерываю ее речь.
У меня нет желания с ней спорить. Я даже не могу заставить себя снова выгнать ее из своего дома.
От меня уже ничего не зависит. Наша судьба решается там, за закрытыми дверями. Упираюсь руками в барную стойку и замираю, зажмурившись, мечтая об одном, чтобы этот ад закончился, чтобы нас оставили в покое.
Марика никак не унимается, подходит ближе, прожигая меня злым взглядом. Вижу, как раскрывает свой поганый рот, чтобы выдать очередную мерзость, но ее останавливает напряжённая фраза Лазарева.
– А вот это точно полиция!
К дому подъезжает вторая машина с характерными опознавательными знаками. Из нее выскакивают четверо бодрых ребят в форме и, не сговариваясь, идут к дому. Чуть замедляют шаг, проходя мимо машины префекта, переглядываются между собой и стремительно поднимаются по ступеням.
Тимур, ни на что не реагируя, сидит на стуле. Вижу капельку пота, стекающую по виску, и понимаю, насколько ему сейчас хреново. Вокруг все непонятно, Марика нагнетает ситуацию своими воплями, к дому подходят полицейские. А он сидит, не двигаясь, борется сам с собой, со своими мыслями, с желанием послать все подальше и одним жестом прекратить это безумие. Поставить жирную точку в своих мучениях. Знаю, что сейчас голова раскалывается от импульсов посылаемых зондом, но не могу просто подойти поддержать. Сейчас не до этого. Так что, давай, Тимур, держись.
В дверь стучат, и я, собрав остатки самообладания, сил, душевного равновесия, иду открывать.
Первым делом вижу перед собой документы. По привычке внимательно читаю, слушая, как полицейский озвучивает цель их визита, и ненавязчиво оттирая меня в сторону, проходит внутрь дома.
Скользит взглядом по обстановке, на долю секунды задерживаясь на каждом из присутствующих:
– Где пристав, по вызову которого мы приехали?
– В кабинете, – кивая головой через плечо, – с префектом разговаривает.
Полицейские в недоумении смотрели на меня, ожидая пояснений, а я лишь развела руками. Понятия не имею, о чем там разговор, меня никто не приглашал в нем участвовать.
Один из стражей порядка все-таки идет к кабинету и заглядывает внутрь, после чего возвращается обратно и, кивнув остальным, встает в стороне.
Мой дом сегодня напоминает поле боевых действий и проходной двор. Столько незнакомых и неприятных людей одновременно на такой небольшой территории – это перебор. У меня даже дышать нормально не получалось в этом аду.
Марика мечется из стороны в сторону, раздраженно поглядывая на часы.
Тим с Никитой сидят чуть поодаль. Лазарев ни на секунду от него не отходит, опасаясь необдуманных действий.
Стражи порядка хмуро смотрят то на одного, то на другого, нервируя меня да и всех остальных одним своим видом.
В безмолвной неизвестности проходит еще несколько минут, после чего тишину гостиной разрывает звонкая трель телефона Власовой.
Она раздраженно открыла маленькую сумочку, извлекла свой телефон и, глянув на экран, ответила:
– Пап, мне сейчас некогда, давай попозже…
Марика заткнулась, потому что с другой стороны трубки полился откровенный трехэтажный мат. Ее телефон был настроен так, что мы невольно услышали всю пламенную речь ее отца четко, разборчиво со всеми деталями.
"Подруга" опешила, растерялась и замерла посреди комнаты как статуя, пытаясь вставить хотя бы слово в поток ругани, обрушившийся на нее:
– Пап…
– Какого черта ты творишь? Совсем мозги атрофировались???
– Пап, я не понимаю… ты чего? – мычит она, с каждой секундой краснея все больше и больше.
– Да ты вообще ничего не понимаешь, безмозглая! На тебя сейчас разнарядка пришла за незаконное вторжение на частную территорию и попытку присвоения чужого имущества. Чужого раба! Тебе, ****, своих не хватает что ли?
– Все законно, – начала было она, но безрезультатно.
– Рот свой закрой! Сейчас только что звонил знакомый из следственного комитета, интересовался, что происходит! Ладно, хоть предупредил! Вот бы сюрприз был, скрути они тебя на улице! В общем, домой живо! Ты у меня и шага теперь не ступишь без разрешения! Позорище! Где ты сейчас?