Диалог

– Да, я готов.

– Скажите, устраивает ли вас ваш социальный статус?

– Не помню сколько было вопросов. Все они касались меня, моей жизни, моих взглядов, убеждений, моего прошлого и каким я представлял своё будущее.

– Вы верующий человек?

– Голос Профессора был успокаивающим. Вопросы становились более личными, но постепенно. Я не чувствовал стыда или угрызения совести общаясь с ним. Спустя четверть часа, мне казалось, что я просто болтаю с другом.

– В каком возрасте был совершён ваш первый половой акт?

– Я вспомнил кучу событий из своей жизни. Я рассказывал даже то, что никому не доводилось слышать. Кажется, даже с Мириам мы не говорили о том, о чем спрашивал меня Профессор.

– В анкете говорится, что вы женаты.

– Да, это так.

– Что для вас значит этот брак? Нет ли причин для развода?

– Вам не угрожали?

– Каким было самое сложное решение в вашей жизни?

– Нет, детектив. Со мной просто вели диалог.

– На что вы готовы пойти, ради вознаграждения?

– Готов пройти все предложенные вами тесты. Я ведь здесь за этим. Разве нет?

– Превосходно. А теперь я попрошу вас взглянуть на экран. Скажите, что вы видите?

– На экране появлялись картинки, в основном это были геометрические фигуры. Затем были буквы, цифры, слова, предметы. Потом мне показывали изображения с животными, птицами и насекомыми. После этого появлялись фотографии знаменитостей и обычных людей. Сложностей не возникало.

– Викторина, которую послал вам сам господь Бог. Еще и с таким призом.

– И я так думал.

– Вы отвечали правильно?

– Попадались снимки незнакомых мне животных или мест, или людей. Но вглядываясь в экран, мне казалось, что таких животных вообще не существует. Будто картинки были обработаны фотошопом. Встречались и знакомые мне места, но с деталями, которых там быть не должно. Это отвлекало меня и заставляло сомневаться. А лица, что мелькали перед моими глазами – прохожие с улицы, которых остановили и сфотографировали. Естественно, я не был с ними знаком и не мог сказать, кто это. Так как я должен был быть честным, мне приходилось отвечать по существу и говорить, как есть.

– Поздравляю, сорок девятый! Первый тест пройден. Мы собрали всю интересующую нас информацию. Благодарим вас за участие. Теперь мы устроим небольшой перерыв, а потом продолжим.

– Голос умолк. Я так и сидел на стуле, обдумывая происходящее. Меня оставили одного и молча наблюдали. Сколько их? Профессор один или с ним целая делегация? Обсуждают меня, рассматривают, как насекомое под микроскопом.

– К вам никто не заходил? Общение происходило только таким способом?

– Да, я был один. Никто не заходил.

– Вы отлично справились. Продолжайте в том же духе!

– Не было никакой команды или предупреждения, когда экран снова зажегся. Запустилось слайд-шоу из фотографий, которые не были связаны с ранее заданными вопросами или предлагаемыми мне иллюстрациями.

– И что вы увидели?

– На снимках был я, в этой самой комнате, отвечающий на вопросы Профессора. Но на них были наложены какие-то фильтры или, опять же, кто-то умело обработал их так, что они выглядели пугающе. Изображения были черно-белыми, с царапинами, будто объектив поврежден. Комната смахивала на палату в психиатрической лечебнице. А я был в роли душевнобольного.

– Вас пытались запугать?

– Профессор, это какая-то шутка или следующий тест?

– Ооо, вы заметили. Эти снимки могут остаться с вами на память. Небольшой бонус от нашей компании. Мы распечатаем их и…

– Нет, спасибо, не нужно.

– Позднее, я пробовал понять, как ему удавалось говорить со мной и, в то же время, опрашивать других? Голос принадлежал Профессору, без сомнения. Но как он мог задавать мне вопросы и поддерживать беседу? Будь его вопросы записью, то это было бы невозможно. Ему нужно было говорить со мной и проводить тесты в соседних комнатах. Точно также знакомиться с такими, как я, кто прошел, и вести диалог с ними, синхронно. Как ему это удалось?

ГЛАВА 4

– Приступим же к следующему тесту, сорок девятый! Вы готовы?

– Да, я готов.

– В анкете сказано, что вы служили в армии. Это так?

– Да, служил.

– Доводилось ли вам сталкиваться с жестокостью и насилием по отношению к своим сослуживцам?

– Это армия. Много парней, оторванных от мира и вынужденных видеть друг друга каждый день. Ни родных, ни друзей, ни девушек. Чего только не было. Еще есть традиции, которые старше меня и их несоблюдение просто не поняли бы.

– Ответьте на вопрос.

– Предполагаю, что вы служили, мистер Дуглас.

– Конечно. Без этого я бы здесь не оказался.

– Тогда вы меня понимаете.

– Да, сталкивался.

– Вы принимали участие в насильственных действиях по отношению к своим сослуживцам?

– Нет, я… Не принимал.

– Наблюдали?

– Пару раз я был свидетелем.

– Какими были ваши действия?

– Я хотел помочь, но… Говорю вам, все не так просто.

– Можно сказать, что вы были соучастником этих деяний. Вы предпочли наблюдать, а не ввязываться, что делает вас причастным. Последствия и вина, также, лежат на вас.

– А вы сами служили? Знаете, каково это, Профессор?

– Применялось ли к вам насилие за время прохождения службы в армии?

– Да! Да, черт возьми. Все через это проходят. Это не секрет. Каждый, кто служил, скажет вам то же самое.

– Что с вами делали?

– Для чего вам знать? Я могу не отвечать?

– Напоминаю, сорок девятый, вам нужно пройти все тесты, ответив абсолютно на каждый услышанный вопрос. Каждый ваш ответ ценен для нас и крайне важен для нашей работы. А также, если вы заинтересованы выйти из комнаты с деньгами, ответьте, какой вред причиняли вам за время прохождения службы в армии?

– Хорошо! Я понял, понял…

Меня избивали.

– За что вас били?

– Иногда просто так. Иногда за дело.

– За дело?

– Если отставал от остальных, был медлительным, не выполнял приказ старшего по званию, то следовало наказание.

– Каким было наказание за подобный проступок?

– Когда как. Все зависело от их настроения. Могли в тот же момент ударить, а могли разбудить ночью, отвести в туалет и там избить.

– Как вы относитесь к таким ситуациям?

– Не сторонник подобных методов.

– Вы пацифист?

– В какой-то степени.

– Сталкивались ли вы с жестоким обращением в своей семье?

– Что?

– Ваш отец избивал вашу мать?

– К таким вопросам я не был готов. В этот момент спокойствие сменилось раздраженностью и подозрительностью. Им нужна была правда. Сказать ее было нелегко. Эта маленькая комнатушка начала сужаться.

– А ваши родители…

– В разводе. Это случилось, когда мне было четырнадцать. Мама сейчас живет одна в нашем старом доме, а отца я больше не видел.

– Да, избивал, когда был пьян. Пил он часто и много. Это происходило по ночам, в основном. Он думал, что я сплю.

– Избивал ли ваш отец вас?

– Нет, никогда.

– Вы говорите правду?

– Да, это правда! Он никогда не трогал меня.

– Вы пытались как-то помочь своей матери, когда ваш отец избивал ее?

– Что я мог сделать? Мне тогда было восемь лет. Я лежал и слушал, желая, чтобы это скорей закончилось.