Драконьи тропы

А потом они все поздравляли друг друга и драконов и желали друг другу счастья на будущий год и благодарили друг друга и Драконовы горы за все хорошее, что было в ушедшем году. И были песни и хороводы, и все они пили из волшебного родника, который, к общему облегчению, почти весь оттаял... И всю ночь длился праздник, а под утро все вмести еще раз спели последнюю, весеннюю часть песни, сначала у Син-Хорайна, потом у костра на пещерной поляне, а потом, замыкая круг, у реки за домом.

Гл. 19

Проснулась Лиска уже ближе к полудню. Под боком у нее грелся Руш, которого она, вернувшись домой, нашла в зале под праздничным столом. Хотя сказать "нашла" значило грешить против истины. Чтобы найти, надо было искать, а он ни в каком другом месте и быть не мог.

На Наириной кровати мирно спали Фрадина и еще какая-то девочка, кажется, внучка Лерайны. Сама Наира устроилась на полу, а у нее в ногах, распластав крылья, охранял ее от сквозняков дракончик.

Тихо-тихо, нацепив рубашку, она медленно, не дыша, зашла в штаны, потом бесшумно как тень выскользнула за дверь и уселась на лестнице, чтобы надеть сапоги. Надев второй, она встала и вдруг увидела, как странно изменился дом. Вчера ради праздника увеличивали зал над кухней, а обратно вернули, видимо, не в точности так же, как было. Наверное, так. Потолок стал выше, кажется... или нет... А коридор стал шире. Дубовые половицы посветлели. Все пространство в доме как-то странно преобразилось. Точно, даже на глаз видно. Вот, массивные перила лестницы раньше были тоньше, и резные балясины тоже. Вот здесь, в верхней части, Лиска раньше могла обхватить балясину пальцами. Она из интереса примерилась. Странно. Пальцы сомкнулись так же, как и раньше. И перила были ей ровно по пояс, как всегда. Она поставила ногу поперек половицы. Н-да, как были шириной в длину ее ступни, такие и есть. Осталось только пересчитать количество половиц и вспомнить, сколько их было раньше, чтобы убедиться, что ширина коридора такая же, как вчера утром. Хм.

И все-таки что-то изменилолсь. В запахе, исходившем от старого дерева, чувствовалась какая-то тонкая горечь. А еще был едва заметный запах пыли, сухой и очень знакомый, и все-таки странный. Она опустила руку на перила и удивилась гладкости полированного дуба. Дерево под рукой было прохладным и скользким. Лиска шагнула вниз и остановилась, удивленная необычным звуком: так гулко щелкнула о ступеньку подошва сапога. Да и тишина после того, как замер звук, тоже была какая-то странная. Она тряхнула головой и двинулась дальше, и тут вдруг на весь дом взвыла парадная дверь, так, будто из ее старого дерева тянули жилы. Дикий вопль тридцати нещадно истязаемых мучеников наконец оборвался, и дверь захлопнулась резко и обезнадеживающее, как громадная мышеловка... И в наступившей после этого безразличной тишине прогрохотали по коридору сапоги. Ошибиться, кто вошел, было невозможно. И еще не дойдя до кухни, она уже возмущалась:

-- Вы что, совсем ошалели что ли?! Как можно столько спать?! Скоро обедать пора, а у вас еще чай не заварен!

-- Как же не заварен, Кордис? Мы тебя уже полчаса ждем, проходи. Я сейчас твою любимую чашку принесу, -- зазвучал навстречу магичке голос, от звуков которого у Лиски заколотилось сердце.

Она, не чуя под собой ног, спустилась с лестницы и у входа в кухню почти столкнулась с ним. Несколько секунд они стояли друг напротив друга, и она отчетливо чувствовала, что этот миг в ее жизни один-единственный, и больше нет и не будет ничего. А сейчас было счастье. Она точно знала, что продолжение невозможно, и очень боялась, что он скажет: "Прости" -- или что-нибудь вроде... Но он молчал, потом еле слышно выдохнул: "Лисса..." и, не закончив, отвернулся и пошел в свою комнату за чашкой для Кордис.

Что он мог ей сказать?..

И все-таки, все-таки она знала теперь, что... нравилась ему, ему... Это было невероятно, невозможно, чтобы именно ей выпало такое редкое, немыслимое счастье.

Но дальше ничего не могло быть, не должно было быть. Он был княжеского рода, и он был помолвлен... Ее звезда сверкнула и погасла сразу и навсегда. Она знала, слышала, что такое бывает. Но не может же быть, что именно ей выпало такое несчастье!

Лиска дошла-таки до кухни, пожелала доброго утра сидевшим за столом Канингему и Кордис и принялась раскладывать на тарелки вчерашние пироги и ватрушки. Достала варенья к чаю и сушеных ягод. Потом вспомнила про другие домашние дела, пошла проведать козу и в дверях снова встретилась с Дарианом. Он остался с магами на кухне. А она обернулась ему вслед и увидела вдруг золотой прямоугольник света на каменном полу под окном кухни. За окном блистал во всем сияющем великолепии солнечный зимний день. Она помедлила, стоя за порогом кухни и любуясь на сугробы за окном, а потом прислушалась к разговору и задержалась еще.

После малозначащих фраз о тех, кого видели раз или два в году, и о тех, кто не появился вчера на празднике, что да как да почему, Кордис задала вопрос, который последнее время мучил здесь, наверное, каждого.

-- Послушай, Ричард, -- голос ее звучал встревоженно и глухо, -- скажи мне вот что... Как ты думаешь, Син-Хорайн... -- она подбирала слова, -- он останется?.. Он будет жить?

-- А ты сомневаешься?

-- Тяжко на душе, Ричард, мутно. Источник ведь так и не оттаял до конца. Даже в самый праздник на краях оставалась ледяная корка. Когда такое было?! И это после того, как Дариан и Лисса ходили к нему почти каждый день чуть ли не целый месяц. Да и ты туда без конца наведываешься с тех пор, как вернулся. И я там бываю через день, и Верилена... да все, кто только может. Что скажешь?

-- Я не знаю, Кордис. Хотелось бы, чтобы все стало по-прежнему, но не знаю, -- Канингем вздохнул. -- Да и сами горы...

-- Что сами горы? Что? Нет, погоди, погоди, я сама скажу, -- она перевела дух. -- Сила из них стала уходить, самой магии будто бы меньше стало. Не очень заметно, а все же меньше. Ну и что? Ведь такой бой был недавно! Это ведь и драконам не даром далось. А потом, ты еще сам говорил, все процессы в мире периодические. За подьемом следует спад, за спадом -- подъем. И так везде, даже в неживой природе, а тем более в живой. А горы куда как живые. Ты ведь сам так говорил. Может быть, сейчас и есть такой спад?

Она помолчала немного и сказала с досадой:

-- Да ведь из слов-то хоть сарафан крои. Чтобы себя успокоить, чего только не придумаешь. А я хочу правду знать. Нет. Вру. Не хочу я правду знать. Если б хотела, знала бы. А нужно. Нам всем это нужно. Если впереди ждет что-то страшное, лучше быть к этому готовым. Скажи, Канингем, что будет с Драконовыми горами?

-- Откуда же мне знать, Кордис? Я не ясновидящий.

-- Не городи ерунды. Душа всегда все знает. Когда захочет. Тем более у магов.

-- Почему же ты не спрашиваешь у Дариана?

-- Он молод. А молодые слишком хотят жить, чтобы предвидеть что-то страшное.

-- А ты сама?

-- А я сама.... Пожила, конечно, да. Могла бы и послушать. Да, могла бы. Да вот не выходит, не получается.

Лиска вдруг почувствовала чье-то теплое дыхание на плече, вздрогнула и обернулась. Стоящая рядом Наира приложила палец к губам и вся обратилась во внимание.

-- А мне-то чем легче? -- упирался маг.

-- Ну, видишь ли, мне для предвидения не хватает беспристрастности. Я слишком боюсь потерять Драконовы горы. А ты... ты все-таки живешь на два дома. И тебе, конечно, важно, что здесь происходит, но не так, как нам.

-- Ну ты и...-- возмущенно начал Канингем.

-- Ты спросил, я ответила.

-- Ладно, -- сдался Канингем, -- я попробую. Что ты хочешь, чтобы я посмотрел?

-- Если горам грозит гибель или какая-то большая потеря, я хочу знать, что именно это будет. И когда. И как.

-- И ты думаешь, что сможешь услышать от меня то, что сама понимать не хочешь?

-- Мне придется услышать.