Страница 5 из 80
-- Но ты же сам не раз говорил, что интерес исследователя чреват неизбежными потерями.
-- Да, но, во-первых, я ведь это не им говорил, а тебе! И к тому же, чтобы удовлетворить исследовательский интерес, не обязательно все разбирать на составные части.
-- Но они потом все восстановили.
-- Ага. Но не обошлось без твоей помощи. И в результате крокодил теперь фиолетовый в желтую полосочку.
-- Ну... -- развел руками Дариан.
-- Но это все пустяки по сравнению с сегодняшним. Не знаю, как запас знаний, а степень их вредительности растет неуклонно... Нет, ты посмотри только! -- И он опять взглянул на чистый лист пергамента с выражением глубочайшей скорби на лице.
-- Не убивайся так, Канингем. От Гедеониуса осталось около тысячи рецептов.
-- И это значит, что каждый из них можно уничтожать без сожаления?
-- Нет, конечно. Но этот рецепт существует в большом количестве копий... А опыт, как это ни прискорбно, бывает только один -- свой собственный. Они очень переживают. Не ругай их так безжалостно.
-- Переживают... Не ругай... -- ворчал Канингем, все же потихоньку остывая. -- Разве я ругаю? Вот вечером появится наконец Кордис...
К крайней досаде на его лице добавилась еще и озабоченность.
-- Боюсь, мы их не очень многому научили за этот месяц. Верилена, правда, хвалит их, говорит, что стараются, и в травоведении изрядно двинулись вперед. А вот в магии... Теоретическая часть неплохо идет, грех жаловаться, а с практикой что-то тяжеловато. Что и говорить, опыт в обращении с магией накапливается годами. Хорошо бы начинать с раннего возраста.
-- А я так и не знаю, почему бабушка не учила меня с детства, -- подала обиженный голос Наира, которой надоело стоять обруганной. Они, конечно, были виноваты, но все-таки -- сколько можно...
Канингем помолчал, вспомнил свое данное еще два месяца назад обещание и, кажется, потихоньку начал переменять гнев на милость. Ведь и правда обещал... Бывают такие вещи, о которых совсем не хочется говорить. И не только ему. Сама Мирина ведь так ничего ей и не рассказала. Он посмотрел на девушку, решаясь на трудный разговор. Когда-нибудь, рано или поздно, все равно придется объяснять.
-- Почему? -- помедлил еще секунду и, наконец, ответил ей, тяжело роняя слова. -- Потому что здесь, в Драконовых горах, погиб Йорн, твой отец, и была смертельно ранена Анна... -- он вздохнул, -- Долгое время Мирина была уверена, что сумеет удержать тебя от чародейства и от знакомства с Драконовыми горами. И только последние два-три года начала понимать, что судьбы у человека не отнимешь. Смерти дочери она так и не смогла пережить, оттого, наверное, и умерла так рано (семьдесят два года -- разве это для ведьмы срок). И никогда о ней ни с кем не говорила. Не могла. Даже когда прошло уже много времени, она примерно раз в полгода обещала мне, что поговорит с тобой, расскажет тебе все, ведь ты-то должна знать о судьбе родителей... А тебе так ничего и не рассказала. Так?
Наира кивнула:
-- Я знаю, что они погибли в год, когда была степная лихорадка, и знаю, что у нас в округе много людей, которые помнят моих родителей и благодарны им за спасение от этой погибели. Знаю, где похоронены. И все. Больше мне ничего не известно.
-- Ну что же, тогда пошли, -- Канингем решительно одернул на себе куртку и повернулся к выходу.
-- Куда?
-- По дороге расскажу.
Они перешли вброд речку, широко разлившуюся прямо за домом, и взобрались на высокий каменный гребень на той стороне. Лиска последнее время никак не могла отделаться от мысли, что земля у нее под ногами в любой момент может оказаться не просто землей, а драконьей шкурой, и здесь это совершенно нормально. Вот и сейчас лезут они на каменную кручу, а это, может статься, -- драконий бок.
Канингем, сосредоточенно оглядев окрестности, выбрал дорогу, одну из тех, что начинались на склоне у них под ногами, и сверился с Дарианом:
-- Эта?
-- Думаю, да.
Потом так же молча и сосредоточенно спустился к подножию, дождался девушек и первым двинулся по выбранной тропе.
Настроение у Лиски было, мягко говоря, скверное. Начать с того, что под утро она проснулась от кошмара. Правда, потом все шло прекрасно -- сначала. С утра они с Наирой составляли лечебный настой. Все составляющие были под рукой, все получалось. Как так случилось, что колба опрокинулась, да прямо на пергамент, они обе никак не могли понять. Лиска, конечно же, тут же попыталась поправить дело, начала восстанавливать залитые растекающейся темной кляксой записи... И все делала вроде бы правильно, но процесс пошел наперекосяк и остановился на сроках, судя по результату, предшествующих написанию рецепта... Не предполагала, не подумала... А ведь должна была... И Канингем теперь до такой степени сердит на них. Девушки за целых два месяца, что жили здесь, ни разу не слышали, чтобы он ругался, да еще вот так.
Однако она была бы не она, если бы при всем том, как болела у нее совесть, ей не было бы что-то интересно. "Интересно, -- думала Лиска, -- как бы Канингем ни был сердит на нас, он никогда не говорит, что не будет нас больше учить, даже в сердцах. Почему? Чем же он так обязан Хорстену, что не только взял нас в ученицы по первой его просьбе (хотя все знали, что он не берет учеников), но и сейчас, кажется, не собирается нас прогонять. Хотя, может, и стоило бы..." У нее защипало в носу, и начали наворачиваться слезы. Чтобы враз не помереть от гнетущих мыслей, она решила заняться чем-нибудь более полезным и огляделась по сторонам. И тут же снова обругала себя за то, что не сделала этого сразу же. В этой стороне они с Наирой еще не были, а она ведь давала себе слово, что постарается запоминать здесь все пути-дороги, которые только доведется увидеть...
Впрочем, запоминать пока было нечего. Сизо-серые каменистые холмы справа и слева, сизо-серо-зеленый тальник, да еще далеко впереди справа высилась Кареглазая. Через некоторое время ландшафт начал слегка разнообразиться деревьями, главным образом ивами, сбивающимися кое-где в небольшие рощицы. Как раз к одной из таких рощиц они и подходили. Они вошли под легкую тень деревьев, и Лиска увидела, что тропа впереди разветвляется надвое. Дариан оглянувшись на девушек, предупредил:
-- Сейчас будет кусок "короткой дороги", держитесь поближе друг к другу и к нам.
От развилки они двинулись по правой дороге, Дариан впереди, Канингем -- сзади, а две "вертихвостки" -- посредине. Не произошло ровным счетом ничего особенного. Лиска была даже немного разочарована. О том, что это была действительно "короткая дорога", говорило только расположение Кареглазой, которая теперь оказалась за спиной. Ландшафт в целом почти не изменился. Сейчас они шли по неглубокому оврагу, похожему на русло пересохшей реки.
-- Это русло Веснянки, -- подтвердил Лискину догадку Дариан. -- Она течет только весной и в самом начале лета, а потом пересыхает. Хотя бывает, что появляется и летом после сильных дождей. -- И добавил:
-- Здесь уже недалеко.
Канингем за всю дорогу не проронил ни слова, и его молчание угнетало гораздо больше, чем его упреки. Спрашивать девушки ни о чем не решались, просто шли и шли... Поднялись на холм, поросший курмышом и луговыми травами, оттуда спустились в долину.
Дунул прохладный свежий ветерок. Пахнуло водой и еще -- какой-то тонкой горечью. Где-то еле различимо шумела река. А здесь рядом стояла спокойная сосредоточенная тишина, и казалось, что даже деревья вокруг и песок под ногами приготовились слушать.
Канингем пошел медленнее и наконец заговорил.
-- Они были красивой, счастливой парой, любили друг друга и свою маленькую дочь. Они любили людей и любили горы и многое умели, -- он вздохнул. -- Когда началась степная лихорадка, от нее никому, почти никому, спасения не было. Мало кто выживал, от больших деревень оставалось по десятку человек, заболевшие дети умирали все. Знахари, травники, маги оказались бессильны против этой напасти. Казалось, ничто не может помочь. И тогда Йорн и Анна решили добыть загинец-камень. Камень этот -- могучая вещь колоссальной убойной силы и при этом чрезвычайно избирательного действия. Если его настроить на кого-нибудь или на что-нибудь и суметь активировать, это что-нибудь или кто-нибудь неизбежно гибнет, истребляется, даже если находится от загинца верст за пятьсот. При этом все остальное остается в целости и сохранности. Целью истребления может быть все что угодно: люди, звери, растения, какая угодно нечисть и даже болезнь. Водятся загинец-камни в одном-единственном месте, и место это -- в Драконовых горах, к югу от Кареглазой, верст сто по прямой, хотя прямых путей в тех местах не бывает... Есть там пустошь -- не пустошь, поляна -- не поляна: вокруг горы, посередине -- круглая ложбина, в центре ее -- бугор. Там, в этом месте, расположен мощный источник разрушительной энергии. Если с Диануром посмотреть или просто так настроиться, кто умеет, то видно: будто столбы стоят темно-синие, яркие, четко очерченные. Днем там просто холм, заваленный камнями, ходи кто хочешь, бери любой камень -- никто не помешает. Только и камень будет обычный булыжник, ничего особенного. Загинец можно взять только ночью, часов с двух после полуночи. А ночью во всей ложбине все приходит в движение, и неподвижен только холм, который, оказывается, окружен зыбучим болотом, из которого лезут всякие жуткие твари. Сами они не могут завладеть ни одним из загинец-камней: к этим камням не может прикоснуться существо, одержимое разрушением. Чтобы взять его и не погибнуть, нужна живая душа, в которой темные страсти не занимают много места. А эти твари злобятся и, хоть сами не могут получить желанную добычу, но и живым никого не выпускают. Длится страшное время, когда они в силе, недолго, с двух после полуночи до рассвета, но продержаться эти часы -- нелегкая задача...