Страница 14 из 15
Корабль плыл к разрушенному, окутанному дымом и смертью, Солнцеграду. Плыл без ветра, со спущенными парусами по гладкому, как зеркало, морю. Плыл в окружении других, невесть откуда взявшихся кораблей. Целую армаду вел за собой «Верилад». Все суда, словно на подбор, были сделаны из необычного, серебристого дерева, с тремя мачтами, чешуйчатыми огненными парусами, отблескивающими золотом в свете солнца. Когда, и, главное, откуда появилось это несметное войско?
Корабли окружили город, закрыв все возможные для побега пути. Но было ли кому бежать? Успели ли жители понять, что произошло? Выжил ли в бедствии хоть кто-то? За что прогневались Боги? Витенег чувствовал, как меркнет здравый ум.
Когда «Верилад» подошел к столице, Витенег заметил, что Врата остались целы. Стена, мощное и грозное укрепление, башни были разрушены. Рароги грудой камней лежали на покалеченной пристани, и их каменные глаза смотрели в небо. Но Краколист по-прежнему цвел. Его алмазы все так же сияли в сете ночного солнца. И подумалось Витенегу, что они будут сиять вечно. Придет новый век, новые Боги, но, как и звезды на небе, так и звезды на этих вратах будут светить живущим своим холодным светом. Есть в мире вещи, которые не зависят от бега времени и не подвластны судьбе. И это почему-то вселяет надежду.
___
[1] Кормчий /кормщик – специалист в навигации, выборе пути, лоцманской проводке, ветрах и течениях, глубинах, местных условиях — морской практике. Капитан отвечал за корабль в целом и руководил боем (он мог и не разбираться в судовождении), а кормщик за морскую практику.
[2] Помор – так в Сваргорее называли матросов судна
[3] Внук Стрибога – ветер
[4] Бушприт - горизонтальное или наклонное рангоутное дерево, выступающее вперед с носа корабля и служащее для выноса штагов и галсовых углов кливеров - наклонных мачт на носу судна.
[5] Сходня - нестационарная судовая лестница.
[6] Палуба полубака - надстройка над верхней палубой в носовой части корабля
[7] Грот-мачта - вторая мачта, считая от носа судна.
[8] Фок-мачта - первая мачта, считая от носа суда (располагается на полубаке)
Глава 4. Душа корабля
Было раннее весеннее утро. Волны лениво накатывались на каменный берег. Солоноватый запах моря, смешиваясь с сосновым ароматом, пьянил весенней свежестью и чистотой. Холодный утренний бриз доносил резкие крики чаек. Высокое безоблачное небо розовело на востоке, предвещая скорый восход.
Он сидел на берегу и смотрел на море. Он любил застывшее утреннее время с детства. Ему казалось, что в эти предрассветные часы, когда сон еще не совсем покинул тело, и мысли вязкие, как патока, из мира Богов приходят самые верные ответы. Став старше он думал, что верные решения приходят ранним вечером, когда голова, закаленная дневными думами и еще не отягощенная усталостью, становится ясной. Но сейчас…. Спустя много лет он сомневался, что верные решения вообще существуют.
Он размышлял, глядя на море не оттого, что искал ответа в утреннем часу, а оттого, что не мог уснуть. С тех пор, как он вернулся из тайги и услышал Слово, сон оставил его. Вместе со сном покинула его и воля. Он чувствовал, как дух слабеет под натиском волхвовской ворожбы, как мысли путаются, подобно мошкам в паутине. Собственные помыслы стали неясны и темны. Его мучили странные видения, в которых он – и не он вовсе, а древний, сильный волхв. Видения сливались с жизнью, приходили во снах, путали. От этого становилось страшно.
Драгослав смотрел, как поднимается солнце. На востоке из-за моря показался его краешек, медный, с красным кантом, и погасли последние звезды. По воде побежала искрящаяся дорожка. Небо засияло алым у самого горизонта, и этот свет, превращаясь в золото, к самой вершине небосвода делался фиолетово-голубым. Князь смотрел, как Хорс, круглея, все больше выглядывает из-за моря, наполняя мир своим благодатным светом.
- Ты не спишь совсем, - то ли вопросительно, то ли утвердительно прошептали за спиной. Она теперь тоже смотрела на восход, и Драгославу это не нравилось. Ее присутствие разрушало священность весеннего утра. По шуршанию песка Драгослав понял, что она расположилась рядом. Агния наверняка чувствовала его настроение, но не обращала на него внимания.
- Ты обращалась к Полозу три дня назад, - не оборачиваясь, с трудом проговорил Драгослав. Ожидание неизбежного становилось все невыносимее. – Думается мне, что твое Слово лишь меня заворожило.
Она звонко засмеялась.
- Такая ворожба скоро не делается.
Долго молчал Драгослав и, наконец, проговорил:
- Я не задумывался о том, что все это может стать явью. И меня эта явь пугает.
- А меня – печалит. Это твое желание было единственно возможной для меня дорогой обратно в Свет, – в голосе Агнии послышалась такая искренняя грусть, что Драгослав посмотрел на нее. Ящерица была печальна и смотрела куда-то вдаль. Агния так и не сказала, за что и почему несет тяжелое наказание.
За три дня князь более-менее привык к странному обществу ящерицы-волхвы. В первый же вечер Агния взяла князя в ученики и передала Слово для волхвования Огня. На удивление у Драгослава получилось развести костер без помощи огнива. Затем Агния обратилась к лесу, и молодая зайчиха сама вышла к ним. Только нельзя волхвовать больше, чем тебе надобно, сказала ящерица Драгославу, когда он принялся за ужин.
На второй день Агния познакомила его с мавками. Зеленые, будто сотканные из хвои, с желтыми глазами, сущности, обратившись по воле ее Слова в волколаков, понесли князя и волхву, сидящую у него на плече, через непроходимый лес. Волхва говорила, что людям мавки являются в образе прекрасных дев и сбивают с пути.
Скорость лесного полета была головокружительной. Едва касаясь земли еловыми лапами, новообращенные волки бесшумно несли своих всадников. К вечеру они вернулись к берегу, и мавки тут же приняли свой обычный диковатый вид неясной кучи веток.
На третий день Драгослав почувствовал себя немного спокойнее. Сон к нему еще не вернулся, но чудеса уже казались не такими страшными, а томительное ожидание становилось легче во время рассказов волхвы о силе Бога-мудреца Велеса.
Агния многое поведала князю: о могуществе пращуров, о том, какие были волхвы Эры Долгой Весны, какая сила сохранилась у них в начале эры Перуна, и о том, что, скорее всего, многое забыли сварогины сейчас. Но, когда Драгослав спросил волхву об ее пленении, Агния замолчала и более в тот день не говорила.
Сейчас она вместе с ним встречала утро, но была неестественно печальна.
- Я слышу твой корабль. Он скоро будет, - тихо проговорила ящерица.
Корабль появился на горизонте, когда солнце полностью встало. По небу гуляли пушистые облака. Дул прохладный, весенний ветер.
Парусник подходил величественный, трехмачтовый, с раздувающимися парусами. Но чем ближе подплывало судно, тем отчетливее проявлялась его истинная природа. Белые паруса, издали казавшиеся вполне обычными, по мере приближения все более походили на дым. Они, будто призраки, волновались на ветру, струились вдоль мачт и по такелажу, то набирая силу, то растворяясь в воздухе. Само судно было из черного, почти полностью истлевшего дерева, облепленное вековыми наростами; с реев свисали длинные водоросли. Драгославу стало нехорошо. Теперь волки-мавки виделись ему не такими уж страшными созданиями.
Корабль встал на якорь в саженях ста от берега, и дымчатые паруса исчезли. Ветер тут же принес прогоркло-соленый запах морской тины. Драгослав видел, как с корабля спускают шлюпку. Вернее, шлюпка спускалась сама. Поморов на судне не было.
- Вот и корабль, - игриво сказала Агния, и Драгослав вздрогнул.
- Мертвый корабль? – с ужасом переспросил князь.
- Не совсем, - ответила ящерица. - Те, кто попал в царство Мора или Ирий, уже не возвращаются.
К берегу причалила пустая лодка. Агния сказала, чтобы Драгослав не боялся и смело садился в лодку. Драгослав, не без страха, но послушался. Аккуратно посадил ящерицу себе на плечо и сел в дряхлую посудину. Агния тут же сбежала на борт лодчонки, и та приняла вид только что выструганной лодки. Золотистое дерево чуть блестело на солнце. Борта украшал морской орнамент.