На главном направлении

Продовольственная служба фронта отправила на этапные пункты 20 тысяч тонн муки, 6 тысяч тонн крупы, 2500 тонн мясных консервов, 1500 тонн жиров, 1600 тонн соли, 1300 тонн сахара, 50 тысяч тонн картофеля и др. Ввиду того, что в пути большое значение имел сухой паек, фронт выделил 12 миллионов банок консервов — пришлось со всех складов фронта и армий изъять все консервы до последней банки.

Маршал Жуков лично рассмотрел план перехода репатриированных и дал строжайший наказ о соблюдении твердого порядка на трассах. Особое внимание он обратил на недопустимость каких-либо осложнений во взаимоотношениях с польским населением — ведь стояло лето, по пути много садов, огородов, прудов; категорически запрещалось самовольно заходить куда-либо.

В числе освобожденных из немецкой неволи были и граждане других стран, в том числе американцы, англичане, французы. О судьбе побывавших в немецком плену военных из союзных с нами армий заботилось не только наше командование, но и центральные правительственные органы. Граждан США, Англии и Франции одевали, обували, кормили и доставляли в Одесский порт, откуда они следовали к себе на родину.

Между прочим, не всегда тем же отвечали союзники. Они нередко передавали нам репатриированных с однодневным запасом продовольствия, а по договоренности полагалось обеспечивать их на трое суток. Вскоре последовали и другие недружелюбные акции со стороны союзников, но о них здесь говорить не место.

2 мая пал Берлин.

На 8 мая намечалось подписание в Карлсхорсте, предместье Берлина, акта о полной и безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Мне пришлось руководить организационно-хозяйственным обеспечением этой церемонии.

В Карлсхорст прибыли представители всех союзных армий. Советское Верховное Главнокомандование представлял Маршал Советского Союза Г. К. Жуков; верховное командование союзных войск представляли маршал авиации Великобритании Артур В. Теддер, командующий стратегическими воздушными силами Соединенных Штатов Америки генерал Карл Спаатс и главнокомандующий французской армией генерал Жан Делатр де Тассиньи. В Карлсхорст доставили представителей разгромленных германских вооруженных сил — фельдмаршала Кейтеля, адмирала флота фон Фридебурга и генерал-полковника авиации Штумпфа. Немецких представителей разместили в маленьком особняке вблизи бывшего военно-инженерного училища в Карлсхорсте, где намечалось подписание акта о капитуляции и устройство банкета по этому случаю.

Еще с утра 8 мая мы приняли меры к тому, чтобы стол для немецких представителей в отведенном для них особняке был накрыт подобающим образом. Поручив официантам столовой военторга Е. П. Михетько и Е. Д. Павловой заняться сервировкой стола для Кейтеля и сопровождающих его лиц, я вызвал к себе начальника военторга фронта Н. В. Каширина, его заместителя А. В. Моргунова и шеф-повара В. М. Павлова, чтобы выслушать их доклад о подготовке торжественного обеда, который должен был состояться после подписания акта о капитуляции, примерно в 15 часов 8 мая. Еще накануне шеф-повар Павлов предложил разработанное им меню этого обеда.

Впервые пришлось нам заниматься «снабжением» такого рода.

Каждый, конечно, хорошо понимал, каковы были моральные переживания и материальные затруднения людей в связи с войной. Казалось бы, не до банкетов в такое время… Но ведь завершилась невиданная по масштабам война! Впервые собрались представители стран-победительниц по такому торжественному поводу. Надо хорошо принять гостей.

Предложенное Павловым меню было согласовано с представителем Министерства иностранных дел СССР и одобрено маршалом Жуковым.

Ассортимент продуктов требовался настолько разнообразный, что пришлось обратиться за помощью к министру пищевой промышленности СССР В. П. Зотову. Через несколько часов все недостающие продукты и напитки доставили самолетом в Берлин. Военторг фронта также выделил кое-что из своих запасов. Мы привлекли и работников столовой 1-го эшелона полевого управления фронта; начальник административно-хозяйственного отдела штаба фронта Л. С. Чернорыж и начальник военторга при штабе фронта Ю. Е. Малиновский принимали активное участие в подготовке обеда и главным образом в оборудовании зала заседания, где предполагалось принятие капитуляции.

Этот зал мог вместить человек 300–400. Столы расставили буквой «П» при подписании акта и буквой «Ш» во время торжественного обеда. Для немецких представителей поставили справа у входа небольшой столик.

Пока шло оборудование зала заседаний, меня пригласили оценить поварское искусство Павлова. Об этом человеке мне хочется рассказать подробнее. Впервые я встретил его в 1943 году на Курской дуге в одном из госпиталей фронта. После опроса претензий раненых мы осмотрели пищевой блок, и там я увидел Павлова. Раненые единодушно хвалили качество госпитальной пищи и благодарили шеф-повара. По внешности Павлов являл собой классический тип русского повара. Его внушительная фигура, широкое лицо, серо-голубые глаза, приятная улыбка, необычайное добродушие во всем облике, профессиональная манера пускаться в подробное описание подаваемого блюда — все было в нем привлекательно. Впоследствии, когда мы двинулись вперед и госпиталь, где он работал, остался вне границ фронта, Павлова назначили шеф-поваром генеральской столовой 2-го эшелона полевого управления фронта. С той поры и до конца войны мне не раз приходилось слышать восторженные отзывы о необычайном мастерстве шеф-повара.

После войны Павлов работал заведующим производством ресторана Харьковского вокзала. Как прекрасный специалист он удостоен высокого звания мастера-повара всесоюзной категории, что засвидетельствовано дипломом за личной подписью Анастаса Ивановича Микояна.

Хорошо зная Павлова, мы не могли сомневаться в том, что подготовка торжественного обеда ведется на самом высоком уровне.

Но вдруг начались осложнения. К 15 часам обед был приготовлен, а подписание акта о капитуляции откладывалось. Уже вечерело, а команды о созыве людей в зал заседаний все не поступало. Несколько раз я обращался к маршалу Жукову, высказывая ему тревогу за качество обеда. Но не от него зависела проволочка, на то имелись причины высокого дипломатического порядка: Москва, Вашингтон, Лондон не могли договориться о процедуре принятия капитуляции… Поварам не было дела до этих переговоров, их беспокоило одно — как бы не ударить лицом в грязь и показать именитым европейцам во всем блеске русское кулинарное искусство.

Раза два я заходил в домик Кейтеля. Он сидел за столом, накрытым более скромно. За спиной у него и у других немецких представителей стояли английские офицеры. Кейтель держал себя с независимым видом, к пище едва притрагивался. Ему предстояло с минуты на минуту быть вызванным в зал заседания и там перед лицом всего мира подписать документ, который навеки пригвоздит к позорному столбу германских милитаристов — акт о безоговорочной капитуляции. Он сидел напыщенный, вытянув шею, с моноклем в глазу.

Наконец наступил долгожданный час.

За столом официальных представителей стран-победительниц в центре сидел сосредоточенный, суровый Жуков. Бесконечно щелкали затворы фотоаппаратов и кинокамер. Журналисты и кинооператоры суетились, стремительно носились по огромному залу, пытаясь взобраться повыше, чтобы лучше запечатлеть это историческое событие.

Церемонию открыл маршал Жуков. Он приветствовал генералов, дипломатов, всех гостей. Затем он приказал ввести в зал представителей гитлеровского командования. Картинным жестом Кейтель приветствовал собравшихся фельдмаршальским жезлом.

После проверки полномочий германским представителям предъявили акт о безоговорочной капитуляции. Началась процедура подписания каждого экземпляра.

Кейтеля в эту минуту я видеть не мог — его заслонила толпа журналистов и кинооператоров.

Но вот закончилась процедура подписания акта о капитуляции, маршал Жуков приказал увести немецких генералов.

Советские люди и поныне вправе гордиться тем, что, олицетворяя силу советского оружия, несгибаемую волю советского народа, во главе всей этой церемонии был Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков.