Билет в никуда

– А это где? – одновременно спросили Мишастик с Эдуардом Эдуардовичем.

Мишастик, вместе с остальными участниками «Лейкемии», лишь несколько лет назад переехал из «Папы» в Москву, а Эдуард Эдуардович всю жизнь прожил в Ростове.

– В центре, – сказал Каннибалов, лихорадочно придумывая, как выйти из сложившейся ситуации.

Помог, как всегда, случай. В отсек вошла Юлия.

– Чай? Снеки? – предложила проводница.

Глава 2

Белоцерковец проснулся, когда солнце за окнами уверенно ползло в зенит. Тело налилось свинцом, голова гудела, а во рту пустыня, хоть кактусы сажай. Попытался встать, но организм, ослабленный недельным запоем, отреагировал отрицательно – появились рвотные позывы, а в голове, будто атомная бомба взорвалась. Режиссер несколько минут лежал с закрытыми глазами и пытался вспомнить цепь событий, приведшую его в поезд.

Он помнил, как приехал десять дней назад в Ростов по заказу «Первого» канала. Ему поручили снять документальный фильм с рабочим названием «Партизаны Великой Отечественной», для которого он и поехал собирать материал. Помнил, как отправился к Виктору Бровкину, ветерану ВОВ. Помнил его долгие и нудные рассказы о войне. Помнил, как вышел из дореволюционного здания и зашел в ближайшую забегаловку, выпить холодного пивка, чтоб хоть как-то избавиться от невыносимой ростовской жары. Помнил, как осушил первый бокал, а дальше… Все смешивалось в переплетении лиц, квартир, бутылок.

Он ощупал полку. Сумки нет. Пересилив тошноту и превозмогая головную боль, опустил голову и посмотрел под койку. Ничего. Чистый коричневый пол.

– Бли-и-и-н! – Белоцерковец откинулся на койку и закрыл глаза. Проверил карманы, где ничего кроме паспорта, билета и двухсот рублей не оказалось. – Бли-и-и-н! – заключил он.

Одежда, вещи, фотоаппарат, телефон, диктофон, записи, командировочные и прочие ценные вещи пропали. Режиссер хлопнул себя рукой по лбу. Голова отозвалась звоном в ушах и тупой пульсирующей болью. Он встал, поморщился от молоточков, застучавших в виски, мутными глазами оглядел спавших попутчиков. Затем отправился к проводнице. Режиссер шел мимо пустых коек с неубранным бельем и не мог вспомнить, как оказался в поезде. Ведь поклялся не ездить на этом изобретении дьявола с того дня, как брат-близнец погиб под колесами тепловоза.

Белоцерковец добрел к приоткрытому купе проводницы. Слева находился «титан» с кипятком. Режиссер готов был его осушить до дна. Он постучал в приоткрытую дверь. Сразу заглянул. Проводница лежала на левом боку. Из приоткрытого рта доносился тихий храп.

– Ау! – еще раз постучал режиссер.

Проводница крепко спала.

– Ау-у-у-у! – сильнее постучал пассажир.

Безрезультатно.

– Не, ну ты че?! – Белоцерковец ногой затарабанил в дверь. – Я тут стою, напрягаюсь, а она дрыхнет, как кот, объевшийся сметаны! Подъем, тетя!

Юлия проснулась, поморгала слипшимися глазами.

– Тебе чег… Что вам? – поправилась она.

– Вода есть?

– Там, – указала Юлия на «титан».

– Тогда стакан дайте.

– Стаканы идут… – Юлия широко зевнула. – Идут вместе с чаем… – ее взгляд упал на телефон, где заставкой стояли часы. Стоило ей взглянуть на время, сон как рукой сняло. Восемь тридцать утра. Час назад было прибытие в Москву, однако поезд до сих пор ехал.

Юлия вскочила, будто койка превратилась в сковороду. Белоцерковец едва успел отшатнуться, когда проводница вихрем пронеслась в вагон. Добежав до второго четырехместного отсека, она остановилась, будто перед непреодолимой стеной.

Белоцерковец прикинул, что если купит стакан чая, то не хватит на пачку сигарет, зажигалку и метро.

– Да дайте стакан, – начал он. – Что вам жалко, что ли? Съем я его, что ли? Я просто попью воды!

Юлия застыла посреди прохода, словно статуя. Даже покачиваний поезда не замечала, превратившись с ним в одно целое.

– Да дай стакан, мать твою! – Белоцерковец дал волю похмелью.

В проходе появилась голова Мишастика. Он дважды хлопнул в ладоши, привлекая внимание.

– Ты чего орешь? – рыкнул барабанщик.

Режиссер смутно припоминал, что накануне с этим типом произошел какой-то скандал, но забыл из-за чего.

– Дайте стакан, пожалуйста! – существенно сбавив тон, повторил он.

Юлия медленно повернулась.

– Где все? – на пределе слышимости спросила она.

Только теперь Белоцерковец обратил внимание, что койки пусты.

– Вышли наверно, – пожал плечами. – А куда им еще деваться-то?

Юлия посмотрела на него, как на мамонта.

– Куда вышли? – прошептала она.

– Как куда?! – не понял Белоцерковец. – Туда! – указал на пролетавшие за окном деревья. – Стакан дадите?

– Вы разве не понимаете, что без меня они выйти не могли?!

– Да чхать я хотел, – вновь дал волю похмелью Белоцерковец. – Могли они выйти или не могли! Какая мне на хер разница?! Дай стакан, чума болотная!

Мишастик как раз соскочил с койки, обулся, когда услышал требование Белоцерковца.

– Слышь, ты, – крикнул он режиссеру-неудачнику. – Как там тебя? Белогвардеец? Так вот, Белогвардеец, если я еще раз услышу от тебя такие слова в сторону девушки, то размажу твой фейс по тейблу. Я достаточно ясно выразился?

Белоцерковец зыркнул на барабанщика. Как Мишастик и ожидал, режиссер отвел взгляд.

– Что за шум, а драки нет? – Иосиф приподнялся на локте, выглянул с боковушки в проход. – Чего ругаемся, мужики?

Яна давно не спала, первый же выкрик Белоцерковца разбудил ее. Блаженный сон, с которым она боролась до четырех утра, не желая прикасаться к простыням, ушел вместе с приятными сновидениями.

– Да так, – ответил Мишастик. – Жизни кое-кого пришлось поучить.

Белоцерковец, несмотря на расстояние и мерный перестук колес, расслышал слова рокера. Ответить побоялся. Страх сковал горло ледяной цепью. Сковал так, что даже пить перехотелось.

– Молодежь, – буркнул с верхней койки Эдуард Эдуардович. Закряхтев, перевернулся на другой бок.

– Дайте, пожалуйста, стакан, – тихо-тихо, на пределе слышимости, повторил просьбу Белоцерковец.

Юлия чуть отошла от шока. Естественно, все пассажиры вышли. Не инопланетяне же их похитили, в конце-то концов?! Осталось выяснить, как это произошло без ее ведома. Она глянула на Белоцерковца, встретила его заискивающий взгляд.

– Сейчас, – сказала проводница.

Спустя десять секунд режиссер держал в руках вожделенный стакан. Подскочив к «титану», набрал кипятка до краев. Быстро понял, что погорячился – стакан обжигал. Пришлось войти в первый четырехместный отсек и поставить его на столик. Присев на расстеленную койку, он принялся дуть на воду.

В этот момент донесся возглас Иосифа:

– А где все?!

– Сама хотела бы знать, – ответила Юлия застывшему посреди вагона пассажиру. – Вышли наверно.

– Наверно? – переспросил Иосиф, секунду помолчал и, улыбнувшись, добавил. – А я уж думал, что приехали, а нас разбудить забыли.

– А мы уже час как должны были приехать, – донесся голос Эдуарда Эдуардовича. – Хотя у меня и часы могут неправильно идти…

Яна и Мишастик наперегонки полезли за телефонами. Первым успел рокер.

– На моих восемь тридцать пять, – сказал он.

Иосиф поглядел на Яну. Поэтесса кивнула.

– Нас что здесь, забыли? – посмотрел на проводницу альпинист. – И куда мы теперь едем?

– Сейчас все узнаю! – пообещала Юлия и поспешила к бригадиру поезда.

Мишастик прошел в соседний четырехместный отсек, присел на расстеленную постель. На столе осталась засохшая лужа чего-то липкого. Барабанщик осторожно облокотился на столик, чтобы в нее не вляпаться. Прильнул к окну. Всматривался в проносившиеся мимо деревья, поля, деревни. Поезд промчался через автомобильный переезд, где в ожидании застыла белая «Газелька». Затем мимо пронеслась деревня, где ударник заметил магазин с покосившейся вывеской «Наталья», а по дороге ехал синий трактор.

– И куда нас, интересно, несет? – Мишастик снова глянул время на телефоне. Он обратил внимание, что хоть они и проезжали мимо населенного пункта, на дисплее, вместо названия оператора, висела надпись «нет сети». Пока барабанщик не увидел в этом ничего странного. По роду деятельности он много разъезжал по стране и СНГ. Такая надпись в поездках не редкость.