Страница 6 из 21
В современной отечественной теории права «прижилось» понимание систематизации законодательства как деятельности по приведению нормативных правовых актов в единую, упорядоченную систему[60], приведению «разрозненных актов в единое целое»[61]. В то же время в литературе признается: «…главной проблемой законодательной техники, и в том числе техники кодификации, в современной России остается отсутствие единых и комплексных научных концепций о технике законотворчества… Не разработана и техника систематизации уже имеющегося нормативного правового материала, что сильно затрудняет совершенствование законодательства»[62].
Для российских правоведов устоявшимся является выделение в качестве разновидности систематизации кодификации, под которой понимается существенное изменение нормативных правовых актов, объединение их воедино с устранением противоречий и несогласованности, восполнением пробелов в регулировании, заменой устаревших норм новыми («содержательная систематизация»[63]). Другим видом систематизации традиционно признается инкорпорация – простая компиляция или размещение нормативных правовых актов в соответствии с определенным критерием (в хронологическом порядке или в зависимости от предмета правового регулирования), производимое нередко с некоторым изменением формы правовых норм и преследующее цель облегчить пользование законодательством («достаточно поверхностная, внешняя систематизация»[64]).
С ХХ в. в качестве третьей разновидности систематизации законодательства стала указываться консолидация, хотя единой позиции относительно обоснованности ее выделения в качестве самостоятельного вида систематизации еще не сформировалось. Обращают на себя внимание явно недостаточная четкость границ между категориями «кодификация», «консолидация» и «инкорпорация», а также очевидная неясность содержания понятия «консолидация». Так, в одних работах консолидация рассматривается как особая разновидность (прием, форма и т. д.), вид инкорпорации[65], в других – утверждается, что это лишь технический прием, используемый при систематизации законодательства (наравне с учетом)[66]; иногда отмечаются общность инкорпорации и консолидации, которые от кодификации отличает внешний характер переработки норм, отсутствие внесения в них изменений[67]; высказывается и идея о том, что «консолидация права представляет собой нечто среднее между кодификацией и инкорпорацией, когда несколько законов объединяются в один, а повторы и противоречия устраняются»[68]; встречаются и указания на то, что инкорпорацию от консолидации отличает лишь то, что в первом случае объединенные акты сохраняют свое самостоятельное значение, а во втором – утрачивают[69]; предлагается понимание консолидации как деятельности, «в ходе которой нормативные правовые акты не просто размещаются в определенном порядке, но излагаются при этом только в действующей редакции»[70]. То есть понимание содержания понятия «консолидация» на сегодняшний день в отечественной доктрине явно не сформировалось и нуждается в дальнейших исследованиях[71].
В условиях отраслевого деления российского законодательства (основанием которого является Указ Президента РФ от 15 марта 2000 г. № 511 «О классификаторе правовых актов») деятельность по кодификации нередко рассматривается как требующая осуществления в строго обозначенной отрасли права.
Вместе с тем российская наука на сегодняшний день допускает не только отраслевую, но и комплексную (межотраслевую) кодификацию («Вопрос о возможности и необходимости комплексной кодификации в целом решен положительно»[72]), примерами которой являются, в частности, Кодекс торгового мореплавания, Воздушный кодекс, Устав железных дорог, Устав внутреннего водного транспорта и т. д.[73] Правда, следует признать, что характерные особенности комплексных (межотраслевых) кодификационных актов в отечественной доктрине пока не слишком разработаны, тогда как характерные черты отраслевых кодификационных актов получили значительное освещение в литературе[74].
В целом же можно говорить об отходе от прежней отечественной традиции кодификации по строго отраслевому принципу в сторону комплексной кодификации, которая по своему духу гораздо ближе к французскому методу кодификации в форме компиляций (в соответствии с новейшей концепцией, о которой говорилось ранее). При этом, несмотря на появление значительного числа кодификационных актов комплексного характера (комплексных кодексов), одни правоведы не считают правильным вывод, согласно которому комплексная кодификация пришла на смену кодификации в рамках существующих отраслей права, ссылаясь на следующее: «Общее число отраслей права… всегда меньше числа отраслей… которые служат предметом комплексных образований законодательства»[75]. Другие же подчеркивают, что расширение практики принятия комплексных кодексов является одним из возможных путей современного процесса кодификации[76].
В развитие сказанного следует упомянуть значимость разграничения комплексных отраслей права и комплексных отраслей законодательства. Причем, надо отметить, если выделение комплексных отраслей законодательства возражений не вызывает, то до настоящего времени нет единства мнений в отношении выделения собственно комплексной отрасли права.
В.К. Райхер, выдвинувший еще в 1947 г. идею существования основных и комплексных отраслей права, подчеркивал, что комплексные отрасли права должны соответствовать следующим условиям: «Во-первых, необходимо, чтобы совокупность правовых норм была адекватна определенному и специфическому кругу общественных отношений, т. е. сначала имела бы в этом смысле единый и самостоятельный предмет регулирования, а следовательно, и предметное единство. Во-вторых, регулируемый такой совокупностью норм специфический круг отношений должен обладать достаточно крупной общественной значимостью. В-третьих, образующийся такой совокупностью нормативно-правовой материал должен отличаться достаточно обширным объемом»[77].
Эта идея вначале вызвала бурное обсуждение в научных кругах[78], но затем была забыта и длительное время не получала развития. Однако с того времени под основными (главными, профилирующими) отраслями права понимается, в частности, гражданское, административное, уголовное право, под комплексными (специфическими) – банковское, аграрное, морское и т. д.
В литературе высказывается мнение о том, что на сегодняшний день превалирует следующая позиция: «…комплексная отрасль права должна содержать в себе предметное ядро, т. е. такие общественные отношения, которые, хотя и регулируются нормами основных отраслей права, но однозначно нельзя сказать, что они принадлежат первичным отраслям, а обладают консолидирующим началом предметного свойства… Нормы, регулирующие эти правоотношения, принадлежат различным отраслям права и, наряду с этим, объединяются в новую правовую общность, которая не является механическим объединением разнопорядковых норм, а приобретает внутреннюю взаимность, системность и качество, начинают функционировать с позиции принципов, категорий и понятий новой отрасли права»[79].
60
Систематизация законодательства в Российской Федерации / под ред. А.С. Пиголкина. СПб., 2003. С. 30.
61
Васильева Ю.В. Кодификация российского законодательства о социальном обеспечении: теоретические и практические проблемы: автореф. дис. … докт. юрид. наук. М., 2010. С. 14.
62
См.: Чухвичев Д.В. Основные методики кодификации. Французская школа. С. 76.
63
См., например: Алексеев С.С. Советское право как система: Методологические принципы исследования // Советское государство и право. 1974. № 7. С. 15. Более того, ряд авторов вообще выводит кодификацию за рамки разновидностей систематизации. Например, В.К. Бабаев считает, что «кодификация не укладывается в рамки систематизации, а представляет собой самостоятельную, причем основную форму совершенствования законодательства» (Бабаев В.К. Кодификация и систематизация нормативно-правовых актов // Общая теория права: курс лекций / под общ. ред. В.К. Бабаева. Н. Новгород, 1993. С. 331–332), а А.С. Пиголкин высказывается в том духе, что «кодификация – это форма правотворчества» (Теория государства и права / под ред. А.С. Пиголкина. М.: Городец, 2003 (автор главы – А.С. Пиголкин)). С этой позицией не согласен Д.В. Чухвичев, призывающий рассматривать кодификацию как вид систематизации законодательства, являющийся не только методом совершенствования законодательства, но и формой законотворчества (Чухвичев Д.В. Кодификационные акты, их специфика и значение в системе права // Государство и право. 2009. № 8. С. 5).
64
См., например: Лившиц Р.З. Теория права: учебник. М.: БЕК, 2001. С. 121.
65
См., например: Керимов Д.А. Кодификация и законодательная техника. М.: Госюриздат, 1962. С. 30; Шебанов А.Ф. Подготовка Свода законов Советского государства и юридическая наука // Советское государство и право. 1977. № 5. С. 63–65.
66
См., например: Ваньков А.В., Реутов В.П. К вопросу о консолидации как форме систематизации законодательства // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2013. № 3. С. 16–20.
67
См., например: Давыдова М.А. Роль учета и систематизации нормативно-правовых актов в обеспечении их правового качества // Академический юридический журнал. 2007. № 2 (28). С. 43.
68
Сорокин В.В. О систематизации переходного законодательства // Журнал российского права. 2001. № 7. С. 61.
69
Большой юридический словарь / под ред. А.В. Малько. М., 2009.
70
Борзунова О.А. Кодификация налогового законодательства России: научн. – практ. аспекты. М.: Юстицинформ, 2010.
71
В зарубежной доктрине понятие консолидация нередко используется для обозначения объединения в едином документе нормативного акта и всех последующих поправок к нему с указанием всех реквизитов предыдущих актов (Wim Voermans, Chris Moll, Nico Florijn, Peter Van Lochem. Codification and Consolidation in the European Union: A Means to Untie Red Tape. Statute Law Rev (2008) 29 (2): 65–81 // URL: https://academic.oup.com/ slr/article-abstract/29/2/65/1650939). И, например, в пояснительной записке Совета Европейского Союза о понятии кодификации и консолидации на уровне ЕС подчеркивалось, что консолидация не предполагает издание нового законодательного акта, а консолидированный акт сам по себе не обладает юридической силой (COUNCIL OF THE EUROPEAN UNION. From: General Secretariat of the Council. To: Working Party on e-Law (e-Law). Concept of codification and consolidation at the EU level Explanatory note. Brussels, 23 June 2014 (OR. en) 11011/14 LIMITE JURINFO 27 JAI 554 // URL: http://www. statewatch.org/news/2014/jul/eu-council-codification-consolidation-11011-14.pdf); применительно же к кодификации в пояснительной записке указывалось, что официальная кодификация предполагает отмену соответствующим органом предыдущих нормативных актов и их замену единым новым.
72
Рузанова В.Д. Кодификация и юридическая сила отраслевого кодификационного нормативного акта // Систематизация законодательства в России (историко-правовые, теоретико-методологические и технико-юридические проблемы): к 175-летию Свода законов Российской империи: материалы международного круглого стола / Институт государства и права РАН (Москва, 18–19 января 2008 года) / под ред. В.М. Баранова, В.Г. Графского, С.В. Кодана. Н. Новгород, 2008. С. 345.
73
Надо сказать, что в литературе высказываются мнения о том, что в системе отечественного законодательства сегодня встречаются кодификационные акты, которые соответствуют не отраслям, а подотраслям законодательства, в качестве примеров называют то же водное, лесное, воздушное право (см., например: Головина А.А. К вопросу о понятии критериев отраслеобразования в системе российского права, их теоретическом и практическом значении // Право и государство: теория и практика. 2011. № 6. С. 30–34).
74
Так, С.С. Алексеев, анализируя свойства отраслевого кодификационного акта, подчеркивает: «Кодифицированные акты – это не просто результат систематизации юридических норм, но прежде всего результат одного из важнейших видов правотворчества, существенной отличительной чертой которого являются нормативные обобщения, формулирование общих норм. Общие нормы, выраженные в кодифицированном акте, закрепляют юридические особенности данной отрасли, подотрасли, правового института. А это и придает особую юридическую силу кодификационным актам» (Алексеев С.С. Проблемы теории права: курс лекций: в 2 т. Т. 2. Свердловск, 1973. С. 55). В.А. Рыбаков относит к особенностям отраслевых кодексов следующие характерные черты: «а) полнота регулирования отношений; б) единообразие регулирования; в) закрепление основных юридических принципов, понятий и конструкций; г) отражение крупных юридических теорий и концепций; д) лидирующее место среди иных законов и особое воздействие на все правовые акты и процесс применения» (Рыбаков В.А. Преемственность в праве и кодификация права // Журнал российского права. 2007. № 7. С. 44). В свою очередь Т.Н. Рахманина обращает внимание на другие признаки отраслевого кодификационного акта: «Это – сводный, систематизированный нормативный акт, отличающийся, как правило, большим объемом, сложной структурой и высокой степенью обобщенности нормативного материала» (Рахманина Т.Н. Кодификационный акт в системе нормативных актов // Проблемы совершенствования советского законодательства: Труды ВНИИСЗ. М., 1978. № 13. С. 18).
75
Поленина С.В. Система права и система законодательства в современных условиях // Правоведение. 1987. № 5. С. 35.
76
Абрамова А.И. Кодификация российского законодательства: современность и перспективы развития // Журнал российского права. 2016. № 12. С. 32.
77
Райхер В.К. Общественно-исторические типы страхования. М.; Л.: АН СССР, 1947. С. 189–190.
78
Ю.К. Толстой, поддержавший идею В.К. Райхера, в свое время отмечал, что комплексные отрасли права, в отличие от основных, никакого места в системе права не занимают, а им отводится лишь условное место в зависимости от целей систематизации при систематике норм (см.: Толстой Ю.К. О теоретических основах кодификации гражданского законодательства // Правоведение. 1957. № 1. С. 42–45). Причем Ю.К. Толстой, разграничивая основные и комплексные отрасли, подчеркивал, что основная отрасль обладает предметным единством, а комплексная регулирует разнородные отношения; основные отрасли не включают нормы других отраслей права, тогда как комплексная отрасль как раз состоит из норм различных (основных) отраслей права; каждой основной отрасли присущ свой специфический метод регулирования, а применительно к комплексной можно говорить об использовании методов регулирования разных отраслей права (см. там же. С. 45; Он же. Кодификация гражданского законодательства в СССР (1961–1965): автореф. дис… докт. юрид. наук. Л., 1970. С. 12). С.С. Алексеев изначально выступал против выделения комплексных отраслей права: «Если оставаться в пределах фактов реальной действительности, если, следовательно, не заниматься произвольным конструированием комплексных отраслей, то нельзя не признать, что все те совокупности норм, которые в литературе причислялись к комплексным отраслям (транспортное право, морское право, страховое право, банковское право и др.), на самом деле не являются подразделениями объективно существующей системы права. Все они относятся либо к отраслям законодательства, либо к отраслям правовой науки» (Алексеев С.С. Общие теоретические проблемы системы советского права. М., 1961. С. 93–101). Однако затем он изменил свою позицию, высказавшись за допустимость выделения и возможность сочетания основных (первичных) и комплексных (вторичных) отраслей права и согласившись с тем, что использование категории комплексной отрасли права «позволяет осветить механизм воздействия на систему права субъективного фактора, развития законодательства» (Алексеев С.С. Проблемы теории права. Т. 1. Свердловск, 1972. С. 142–148).
79
Коваленко А.Ю. Комплексные отрасли права на современном этапе развития системы российского права // Известия Иркутской государственной экономической академии. 2013. № 4.