Страница 4 из 10
Двенадцать лет, это уже немного поздно чтобы начинать заниматься спортом. Так считают тренеры, причем не только тренеры, готовящие олимпийскую сборную, но и тренеры из какой-нибудь районной спортивной школы. Их можно понять. Каждый спит и видит, как он найдет ту единственную жемчужину среди всей толпы малолетних балбесов, которых притащили на тренировку их неадекватные мамаши и еще более неадекватные папаши. Каждый мечтает стать тренером чемпионов. Хотя бы тренером чемпиона. Но если из пяти-шестилетних детишек жемчужину можно хотя бы попытаться вырастить, вложив им в створки песчинку своих знаний и умений, то с двенадцатилетним доходягой такой вариант уже не пройдет. Кому нужен прыщавый мешок костей, который с трудом может подтянуться четыре раза?
Очевидно, именно так рассуждал тренер по вольной борьбе, огромный темноволосый мужчина с мощной шеей и еще более мощным носом. Отец рассказывал, что он никогда раньше не видел человека с таким огромным носом. Но больше всего его поразили уши тренера. Было похоже, что кто-то еще более огромный и сильный просто-напросто оторвал их от головы, потом долго тискал в стальных ручищах, а затем, то ли сжалившись, то ли наоборот смеха ради взял и пришлепнул их примерно туда откуда и отрывал. Ну может совсем немного промахнулся.
Тренер, с горестным видом осмотрев Веню с головы до ног, потребовал, чтобы будущий борец отжался от пола максимальное число раз, что Веня и сделал, обессиленно рухнув на маты при счете девять. Затем последовали неудачные потуги изобразить мостик. На этом попытка поступления в секцию вольной борьбы была завершена. Мама молча шла по длинному коридору спортшколы в сторону раздевалки. Вениамин не сдерживая слез тащился вслед за ней. Растирая кулачком по лицу соленую влагу, он чуть не врезался в приоткрытую дверь. Из любопытства мальчишка заглянул внутрь и замер от удивления. В небольшом помещении, гораздо меньшего размера чем зал вольников несколько ребят в странной белой одежде, разбившись по двое, выполняли удивительные упражнения. Сцепившиеся руками пары словно в неведомом танце делали несколько ритмичных движений, то в одну, то в другую сторону, затем ритм прерывался. Один из партнеров ловко подворачивался под своего напарника, подседал под него. И вот уже в воздухе мелькали чьи-то босые ноги, поверженный спортсмен ловко перекатывался на матах и вновь вставал в стойку. Затем все повторялось снова и снова. Веня, разинув от восхищения рот смотрел на этих удивительных людей, его сверстников. Заметив стоящего на входе в зал мальчишку, тренер еще совсем молодой худощавый молодой человек с улыбчивым лицом дружелюбно подмигнул Вениамину и поманил его рукой. Так мой отец попал в секцию дзюдо.
Люди, которые занимаются дзюдо добиваются в жизни самых разных вершин. Кто-то становится олимпийским чемпионом, кто-то тренером, кое-кто пробует себя на государственной службе. Отец выбрал, как он сам выражается «золотую середину» – он занимается бизнесом и, судя по рейтингу Форбс, весьма успешно. Не знаю, между какими именно крайними точками отец выбирал середину, но то, что она оказалась золотая, он прав на все сто процентов. Я бы сказал, на сто процентов годовых!
Вы спросите меня, и чего это я, имея такого папашку дышу туманом на борту огромного контейнеровоза где-то на самом севере норвежского моря? Я расскажу, непременно расскажу, но чуть позже. А сейчас, судя по тому как Юрий Иосифович машет призывно рукой, пора сходить на берег. Судя по всему, стоит поторопиться, Гартман не самый терпеливый научный руководитель. Да и самому интересно, ведь это вам не какие –то задрипанные Мальдивы. Это Гонду’рус.
Глава 2
Готфрид решительно прокладывал себе дорогу через толпу. Многие, успев обернуться и увидеть конунга, отступали в сторону, остальных он бесцеремонно отталкивал со своего пути. Было не до любезностей. Наконец Готфрид сумел пробиться к скале, у подножия которой полукругом стояли стражники. Начальник стражи, умудренный опытом здоровяк Торбьорн был уже на месте. Увидев конунга, он сделал шаг на встречу и, наклонившись, с высоты своего гигантского роста горячо зашептал прямо в ухо:
– Это действительно Алрик, нет никаких сомнений.
– Очень плохо, очень не вовремя, – проворчал конунг.
– Смерть всегда не вовремя, – мрачно кивнул Торбьорн, – особенно такая.
– Это правда, – Готфрид замялся, – то что мне сказали?
– Смотри сам!
Торбьорн присел на корточки рядом с телом и немного приподнял край покрывала, которым был накрыт убитый. Конунг, кряхтя, тоже опустился на колени и, заглянув под ткань, отшатнулся. Три дня назад, выступая на малом совете, он обвинил Алрика в горячности, которая может навредить всему острову. В запале спора, он крикнул своему оппоненту: «Алрик, зачем тебе голова? Ведь ты уже совсем потерял ее от глупости и гордыни. Ты считаешь, что ты Алрик – великий? Нет же, ты Алрик – безголовый.»
И вот теперь Алрик, посмевший спорить с самим конунгом действительно потерял голову. Могучая шея обрывалась страшной темной раной, кровь на которой уже успела застыть. Голова дерзкого спорщика была отсечена одним сильным ударом меча. Вот только самой головы под покрывалом не было.
– Тот, кто сделал это, унес голову с собой. Скорее всего выбросил в море.
– Тот, кто это сделал, должен быть найден, – сурово отозвался Готфрид.
Он медленно понялся, подошел вплотную к начальнику стражи. Их бороды касались друг друга.
– Ты должен найти его, Торбьорн, иначе все обвинят в этом убийстве меня самого, – конунг говорил тихо, так чтобы окружающие их не слышали.
– Разговоры уже идут, но пока шепотом, – Торбьорн уныло пожал плечами, – у нас не было убийств больше десяти лет.
– И все десять лет ты получал плату за свою службу, – гневно перебил вождь, – пора доказать, что деньги были уплачены не напрасно.
Начальник стражи горделиво вскинул голову.
– Ты прав, вождь. Пришло время доказывать. Только мне кажется, что доказывать придется слишком много и не мне одному.
Готфрид промолчал. Он смотрел за спины стражников, обступивших место убийства. Смотрел на столпившихся людей, которые переговаривались между собой и очевидно уже строили свои догадки о том, что случилось. Оглядывая толпу, вождь встречал и взгляды, направленные на него. Пока в этих взглядах он видел только удивление и испуг, но все могло измениться. Достаточно парочке болтунов почесать свои длинные языки и в этих взглядах удивление сменится подозрением, а страх неприязнью.
Вождь сделал шаг вперед и отстранил одного из стражников. Толпа мгновенно замолкла. Все ждали, что скажет конунг. Что сказать людям, Готфрид впервые за долгое время не знал. Но этого не должны были узнать собравшиеся. Поэтому он набрал полные легкие воздуха и начал говорить.
…………………………
Нагруженный рюкзаками я медленно спустился по трапу. Потом вновь поднялся на борт и загрузился баулами. Управился я за пять ходок. Не многовато ли вещей для такой маленькой экспедиции? Я разделяю ваши сомнения. А вот Юрий Иосифович – нет. Три раза из пяти я, обливаясь потом тащил на берег именно его баулы. Еще один рейс был заполнен нашим экспедиционным барахлом – спутниковыми телефонами, ноутбуками и прочей канцелярией. И только лишь во время последнего спуска я был загружен своими личными вещами, уместившимися в двух здоровенных рюкзаках. К тому времени, когда все наше ценное имущество, которое путешествовало непосредственно с нами, а не в контейнерах, оказалось на берегу я изрядно подустал. Мышцы ног стали ватными, а спина противно ныла где-то в районе поясницы.
Все то время, пока я таскал баулы, мой научный руководитель, чье чувство собственного достоинства не уступало по размеру гигантскому интеллекту и не позволяло ему принять участие в столь ненаучном времяпрепровождении, беседовал с встречающим нас командиром базы. Когда я, обессиленный подошел поздороваться, то, к моему немалому удивлению, Юрий Иосифович представил меня беседующему с ним человеку, как перспективного молодого ученого, а вовсе не как штатного носильщика. На какое-то мгновение я даже испытал некое подобие чувства благодарности к Гартману, но тот быстро все разрушил.