Страница 56 из 88
Мечты. Порой только они и помогают не впасть в отчаяние, не поддаться панике, чёрным чарам, лежащим на землях, через которые предстоит пройти. Я мечтала танцевать с Эйомером как на празднике в Медусельде в честь победы над врагом в Хельмовой Крепи. Мечтала вновь слушать музыку волынки и беззаботно, радостно смеяться в объятиях кружащего по залу рохиррима, а ещё хотела услышать, как он поёт. Кеорим как-то рассказывал о том, что племянник Конунга мастер петь баллады о минувших сражениях, но мне ещё ни разу не удалось его услышать. Может, в будущем, когда мы, наконец, окончив все битвы, вернёмся в Эдорас? Как же мне хочется вернуться поскорее домой, отвести Талу в конюшни, подняться на третий этаж в свою маленькую комнату и искупаться в деревянной купели, а поздним вечером раздастся родной сердцу стук, и клянусь, в этот раз я обязательно открою. О слишком многом или о малом мои мечты? Не знаю, но они убаюкивали страх, спасали в те долгие часы пасмурного дня, пока мы ехали к Твердыне Лун, обращённой Тёмным Владыкой в зловещий Минас-Моргул. Ближе к вечеру пехота, составлявшая большую часть наших сил, разбила у края тракта большой лагерь, те же, кто был на лошадях отправились дальше. Я понимала, что намеревавшийся двигаться вперёд Боромир уже жалеет о том, что, поддавшись порыву, взял меня с собой, но тем не менее упрямо направила свою кобылу рядом с ним, проигнорировав недовольный взгляд окруженных россыпью тонких морщинок зелёных глаз. С кем, по его мнению, мне оставаться в лагере? Да и шатёр для оруженосца никто разбивать не станет, а без него одну меня разоблачат в два счёта.
На закате мы достигли Перекрёстка: в кольце высоких деревьев, откуда выбегали несколько дорог, стояла звонкая, оглушительная тишина. Казалось, каждый стебель молодой травы, почки на раскидистых ветвях подозрительно вслушиваются, вглядываются невидимыми нам глазами. По коже бежали мурашки, рука невольно тянулась к мечу при каждом постороннем звуке, пока несколько гондорских витязей, разбив уродливого истукана, напоминавшего ехидно прищурившуюся горгулью, водружали на место сброшенную орками статую одного из королей прошлого и оттирали с неё грязные, отвратительные письмена. Стараясь не смотреть ни на кого из нашего конного отряда, а особенно на рохиррим и их военачальника, я устремила взгляд на скалистые пики Эфел-Дуат, снег на которых в лучах садящегося за Андуином солнца казался реками запёкшейся бурой крови. Сгустки чёрного тумана там быстро разгонял пронзительный северный ветер. Вот если бы он так же прогнал прочь мою усталость, страхи и метания, от которых столь неспокойно на душе! Особенно тревожно стало, когда был разбит лагерь для ночевки, и военачальники начали держать совет, как следует поступить дальше. Шатров на этот раз никто не ставил, поэтому, расседлав, напоив и пустив пастись вместе с другими лошадьми Талу и Киборга, я устроилась у костра рядом с Боромиром. Спор был в самом разгаре, и пришлось невольно слушать, как не стесняются в выражениях мужчины, не подозревая о том, что, натянув на голову капюшон, рядом с ними сидит девушка. Вкусная горячая кукурузная лепёшка уже не вызывала прежнего аппетита, стоило узнать, что Гимли поддерживает Имрахиля, который предлагает под покровом темноты напасть на Минас-Моргул и расхуярить его к такой-то матери вместе с засевшими там орочьими недоумками, открыв тем самым дорогу в Мордор.
— Сейчас самое время, — убеждал темноволосый князь Дол-Амрота, жестикулируя так активно, что напомнил горячих, вспыльчивых испанцев. — Говорят, они ритуалы проводят какие-то в полнолуние, воют шакалы так, что на всю округу слышно. Ну так мы разгоним их тёмный праздник, больше неповадно будет землю своими заклятиями осквернять.
Шабаш орочий он накрыть собрался, ну конечно. Что-то мне не хочется знать, что у них там творится на заполуночных церемониях, и какие свадьбы играются. Что, и Леголас туда хочет на разборки? А он там что забыл, спрашивается? Хмурясь, я взглянула на своего врачевателя и рвущихся в бой северных следопытов во главе с Элладаном и Элрохиром. Что ж, эльфы явно буйствуют, очевидно, тоже не такие праведники, какими их Толкин описывал.
— Долина полнится злой силой, — воспротивился Гэндальф. — Там невозможно находиться ни людям, ни лошадям. Никто из вас не готов к ужасу, с которым придётся столкнуться, он способен затмить разум и сердца так, что уже никогда не оправиться. К тому же, нам нельзя привлекать внимание Ока к этому пути, Фарамир поведал мне, что именно его выбрал Хранитель.
Слова Истари поубавили пыл у тех, кто мечтал устроить зачистки, и тем не менее, стоило заняться рассвету, как Арагон с Леголасом и Эйомером, собрав небольшой отряд, отправились в Моргульскую долину и, разрушив мост через зачарованную реку, подожгли вереск на её берегу. Очевидно, не застав в добром здравии тамошних обитателей, они решили отыграться хотя бы так. Но чего было ожидать, если Тёмный Владыка стянул все свои силы в Мордор: разумеется, ни одного назгула не нашлось, зря я ночью спать боялась. Впрочем, если мальчики и хотели хорошей драки, то они получили её уже на следующий вечер, когда, вновь соединившись с пехотой, мы продвигались на север. Из-за перерезавших дорогу холмов показался большой отряд орков и вастаков. Похоже, они готовили засаду, но, благодаря разведчикам Маблунга, сами оказались в ловушке и были сметены первыми рядами конницы. Мне, как и хоббитам, поучаствовать в коротком сражении не удалось; виной тому была хитрость Боромира, который отправил нас в хвост колонны к телегам с провиантом разузнать, хватит ли снеди на ближайшую неделю. Уловка была банальной, но сработала отменно; теперь я знала, что нужно с подозрением относиться к поручениям опекуна, и только получившая от одного из возниц яблоко Тала осталась довольна. Уж её угощение интересовало больше, чем всякие там побоища, впрочем, как и пони Мэрри и Пиппина.
Переглянувшись, мы поскакали назад, но вернулись лишь к шапочному разбору, даже клинки вынимать из ножен уже было бессмысленно. Чувствуя себя весьма оскорблённой и обиженной, я, тем не мене, позволила Тале занять так ей нравившееся место справа от высоченного Киборга, но на попытку успевшего убрать меч Боромира завязать разговор усиленно отмалчивалась. Похоже, он был весьма доволен собой и своей ловкостью, потому что лишь предложил перестать ребячиться, но извиниться даже не подумал. Хоббиты нас своей компанией больше не развлекали: сообразили, что лучше находиться рядом с Гимли и Леголасом, потому что те никуда не попытаются сплавить в ответственный момент под благовидным предлогом, а вот мне оставалось им лишь завидовать. Я то уж точно не могла никуда отъезжать от гондорских рыцарей, если не хотела попасться на глаза рохиррим и их предводителю. Мне, разумеется, это совсем не улыбалось, в предыдущие три дня Эйомер не наткнулся на меня только благодаря моему везению вкупе с умением виртуозно прятаться посреди бела дня за чужими спинами и его интересу к незнакомым землям, и неустанному прочёсыванию дороги в поисках вражьей засады, но если он всё же меня углядит, скандал будет грандиозный. Оглохну, не иначе. А ещё не хочется его стычки с Боромиром, они и так, кажется, не в восторге друг от друга: во всяком случае, мне уже довелось подметить, что гондорец предпочитает общаться с Сенешалем поменьше, да и смотрит в его сторону не слишком любезным взглядом, причём, судя по всему, неприязнь к Эйомеру у него давняя и фактически неприкрытая. Разумеется, любопытство заставило тем же вечером, когда уже был разбит лагерь, попытаться выяснить, где собака порылась, но Боромир лишь перевёл разговор на тему того, не надумала ли я вернуться под охраной его воинов в столицу, и, получив отрицательный ответ, велел спать покрепче, пока имею такую возможность. Интересно, а что бы он сказал этим самым воинам? Что его оруженосец внезапно вспомнил, что не полил дома горшки с геранями? Да они бы меня в порошок стёрли за то, что по моей вине потеряли возможность продолжить участие в столь героическом походе в один конец.