Страница 4 из 88
Но неужели это правда? Неужели судьба, решив посмеяться или же напротив, с самыми благими намерениями отправила меня в Арду? Хватит, типа, ролёвок, веселись на полную катушку, прочувствуй всё на своей шкуре? Возможно ли такое? Не знаю, но чтобы понять хоть что-то, нужно проверить свою теорию.
Перегнувшись через подоконник, я взглянула вниз: под окном располагался парапет, который вёл аккурат к небольшому балкону. Узко, конечно, но ведь нужно же разобраться, где я оказалась.
Предусмотрительно сняв туфли, я села на подоконник и, попросив в душе всех святых молиться за меня, спустила босые ступни на парапет. Ох и ледяным же он оказался! Но лишь упрямо поджав губы, хватаясь за неровную кладку стены, я принялась продвигаться вперёд.
Наверное, если бы кто-то увидел меня сейчас со стороны — то инфаркт миокарда бедняге был бы обеспечен. Отчего-то вспомнилось, как лет восемь назад мы с двоюродной сестрой дразнили прохожих, сидя на крыше гаража: банально пользовались тем, что нас не было видно. То кричали парочке влюблённых: «Яблочко, яблочко обернись!», а когда девушка оборачивалась, дразнили: «Да не ты, огрызок!», то старушку напугали: была уже, как и сейчас, глубокая ночь, а она, очевидно засидевшись с каким-то дедом в скверике на свидании, медленно шла по обочине дороги, придерживаясь рукой за кирпичную стену стадиона. Медленно бабушка шла только до нашего истошного вопля: «Привидение!», потом же улепетнула с такой скоростью, что только пятки сверкали. В общем, не шибко много ума тогда было в наших детских головах, да и сейчас в моей его должно быть не слишком прибавилось: наверняка сама похожа на привидение, переступая в белых платье и рубахе по узкому парапету. Было страшно и холодно, но охота, как говорится, пуще неволи, и уже вскоре я добралась до балкона и, задрав подол, перебралась через высокие перила. Как при этом остались целы колготки, ума не приложу. Впрочем, меня это не особо волновало, гораздо важнее было то, чтобы балконные двери заперты не оказались, возвращаться в спальню Эйомера тем же путём, что попала сюда, совсем не улыбалось, куковать в мороз на балконе тоже. Волнения, к счастью, оказались напрасными: дверь легко поддалась, и я с радостью скользнула в благословенное тепло полутёмного коридора. Правда, тут же пришлось укрыться в небольшой нише, чтобы не попасться на глаза двум воинам, которые то ли обход делали, то ли бессонницей маялись. Когда они скрылись за поворотом, я поспешила в противоположную сторону и вскоре нашла лестницу, по которой и спустилась вниз. Тут тоже пришлось то и дело прятаться от стражей. И что им по ночам не спится? Скрываясь то за вырезанными из дерева фигурами лошадей, то за расшитыми яркими нитями гобеленами, я оглядывалась, словно попавший в музей ребёнок. Убранство и впрямь было средневековым, по коже бежали мурашки, стоило взглянуть на выбеленные стены, покрытый тростником пол и длинные деревянные скамьи. Здесь не было ничего, хоть отдалённо напоминающего привычный мне мир: вместо калориферов — забранные кованными решетками камины, в которых дружелюбно потрескивал огонь, вместо светильников — факелы, вместо высоких пластиковых окон — маленькие деревянные. Стёкла были не на всех, кое-где их заменяли глухие ставни. В главном, очевидно тронном зале было совсем темно, поэтому ничего кроме мозаичного пола и заменявших вытяжки узких проёмов в потолке рассмотреть не удалось, да и те были заметны только благодаря льющемуся через них скудному лунному свету. Несколько раз налетев на столы и стулья, я была рада покинуть залу через найденную почти на ощупь боковую дверь, за которой начинался новый коридор, который почти не был освещён — лишь два факела горели в его начале и конце.
Понимая, что кажется конкретно заблудилась, и уже начиная паниковать от того, что так и не смогла выбраться наружу, я направилась вперёд и вскоре за одной из полуприкрытых дверей услышала чьи-то тихие голоса и полные мучительной боли мужские стоны. Первой мыслью было, что кого-то пытают, но ведь если это и впрямь Рохан, то вроде бы рохирримы подобными зверствами не занимались, или Толкин о них не всё рассказывал? Превозмогая мешающий двигаться панический страх, я приблизилась к двери и готовая в любой момент броситься наутёк заглянула в оставленную узкую щель. Похоже, это была спальня, во всяком случае, в центре стояла кровать, на которой среди подушек метался в бреду молодой светловолосый мужчина. То вскрикивая, то издавая новые мучительные стоны и свистящие хрипы, он пытался сорвать с груди пропитанную кровью повязку. Лицо его было искажено невыносимым страданием, как и лицо светловолосой девушки, которая тщетно пыталась удержать его руки. Эйовин. Её трудно было не узнать — высокая, стройная и невероятно красивая, словно сотканная из снега и льда. По её бледным щекам текли слёзы, бескровные губы кривились, словно дева хотела разрыдаться, но сдерживалась из последних сил.
— Тэйодред, братик, прошу тебя, перестань, — тихо просила она, пытаясь удержать его руки и прижать их к матрасу. — Так ты ещё больше навредишь себе.
— Он не слышит тебя, сестра, — только теперь я заметила Эйомера: тоже склонившись над кроватью, он приподнял голову мечущегося кузена и попытался влить в его потрескавшиеся губы какую-то жидкость. — Жар слишком сильный, лихорадка уже третий день не отпускает его.
Лихорадка, они называют сепсис лихорадкой. Зажав рот рукой, я едва смогла сдержать стон. В моей аптечке в Ауди были жаропонижающие и антибиотики, но вряд ли они способны помочь на такой стадии, они не вылечат роханского наследника, одной ногой уже стоящего в могиле, да и кто мне даст хотя бы попытаться ему помочь?
Словно почувствовав моё присутствие, Эйомер взглянул на дверь и, отставив кубок на прикроватный столик, в два счёта преодолел разделяющее нас расстояние.
— Что ты здесь делаешь? — прошипел он, распахивая дверь и хватая меня за локоть, прежде, чем я успела отбежать от него.
— Я могу помочь, — вздрогнув от нового стона Тэйодреда, я даже не попыталась вырваться из рук Третьего Сенешаля. — У меня есть лекарства, они помогут снять хотя бы его боль, он проспит без мучений несколько часов.
— Задумала отравить моего брата? — в серо-зеленых глазах полыхнула такая ненависть, что я невольно сжалась. — Думаешь, я не прикончу тебя за это?
— Эйомер, кто эта девушка? — позвала обернувшаяся к нам Эйовин.
— Я могу выпить лекарство вместе с ним, — что ещё мне оставалось предложить, чтобы он мне поверил? — Если это яд, я умру первой.
— Хорошо, — после секундного раздумья кивнул он. — Где оно?
— В моей машине.
— Идём.
Он вёл меня по тёмным коридорам так быстро, что приходилось закусывать губу, чтобы не вскрикивать — тростник больно врезался в босые ноги, а когда мы оказались во дворе, то по камням идти стало ещё труднее, но я так торопилась добраться до аптечки, что уже почти не замечала этого. Когда мы подошли к автомобилю, стражи, охранявшие его, удивлённо воззрились на то, как я раскрыла дверцу, чтобы достать белую пластиковую коробочку. Помедлив секунду, я вытащила ключи из замка зажигания и заперла машину, но сделала это зря: на удивление сообразительный Сенешаль тут же их у меня отобрал. Захотелось обласкать его парой нелестных слов, но вместо этого я поспешила обратно во дворец: гораздо важнее сейчас было хоть немного унять страдания Тэйодреда, разборки можно затеять и потом.
Попросив Эйомера принести горячей воды и пояснив на его предложение заменить её вином, что лекарства со спиртным смешивать нельзя, я высыпала содержимое нескольких капсул в лежащую на столике у кровати ложку.
— Это обезболивающее со снотворным эффектом, на несколько часов оно уменьшит страдания вашего брата и даст ему отдохнуть.
Настороженно наблюдавшая за моими действиями Эйовин устало кивнула, а уже через минуту Эйомер вернулся с кубком тёплой воды. Растворив в ней лекарство, я залпом выпила половину и протянула ему оставшуюся смесь. Окинув меня подозрительным взглядом, он всё же влил жидкость в рот страдающего от жажды Тэйодреда.