Страница 2 из 26
– Mademoiselle, – обратилась Maman к даме в синем платье, – вы займитесь новенькой.
Затем, обращаясь к Анне Фоминишне, она сказала:
– Пойдемте, Аннет, пусть девочка познакомится с товарками.
Анна Фоминишна послушно простилась со мною. Мое сердце ёкнуло. С нею уходила последняя связь с домом.
– Поцелуйте маму, – шепнула я ей, силясь сдержать слезы.
Она еще раз обняла меня и вышла вслед за начальницей.
Лишь только большая стеклянная дверь закрылась за ними, я почувствовала полное одиночество.
Я стояла, окруженная толпою девочек – черненьких, белокурых и русых, больших и маленьких, худеньких и полных, но безусловно чужих и далеких.
– Как твоя фамилия? Я недослышала, – спрашивала одна.
– А зовут? – кричала другая.
– Сколько тебе лет? – приставала третья.
– А ты любишь пирожные? – раздался голос со стороны.
Я не успевала ответить ни на один из этих вопросов.
– Влассовская, – раздался надо мною строгий голос классной дамы, – пойдемте, я покажу вам ваше место.
Я вздрогнула. Меня в первый раз называли по фамилии, и это неприятно подействовало на меня.
Классная дама взяла меня за руку и отвела на одну из ближайших скамеек. На соседнем со мною месте сидела бледная, худенькая девочка, с двумя длинными блестящими черными косами.
– Княжна Джаваха, – обратилась классная дама к бледной девочке, – вы покажете Влассовской заданные уроки и расскажете ей правила.
Бледная девочка встала при первых словах классной дамы и подняла на нее большие черные и недетски серьезные глаза.
– Хорошо, мадемуазель, я все сделаю, – произнес несколько гортанный, с незнакомым мне акцентом голос, и она опять села.
Я последовала ее примеру.
Классная дама отошла, и толпа девочек нахлынула снова.
– Ты откуда? – звонко спросила веселая толстенькая блондинка с вздернутым носиком.
– Из-под Полтавы.
– Ты – хохлушка! Ха-ха-ха!.. Она, mesdames, хохлушка! – разразилась она веселым раскатистым смехом.
– Нет, – немного обиженным тоном ответила я, – у мамы там хутор, но мы сами петербургские… Только я там родилась и выросла.
– Неправда, неправда, ты – хохлушка, – не унималась шалунья. – Видишь, у тебя и глаза хохлацкие и волосы… Да ты постой… ты не цыганка ли? Ха-ха-ха!.. Правда, она – цыганка, mesdames?
Мне, уставшей с дороги и смены впечатлений, было крайне неприятно слышать весь этот шум и гам. Голова моя кружилась.
– Оставьте ее, – раздался несколько властный голос моей соседки, той самой бледной девочки, которую классная дама назвала княжной Джавахой. – Хохлушка она или цыганка, не все ли равно… Ты – глупая хохотунья, Бельская, и больше ничего, – прибавила она сердито, обращаясь к толстенькой блондинке. – Марш по местам! Новенькой надо заниматься.
– Джаваха, Ниночка Джаваха желает изображать покровительницу новенькой… – зашумели девочки. – Бельская, слышишь? Попробуй-ка «нападать», – поддразнили они Бельскую.
– Куда уж нам с сиятельными! – с досадой ответила та, отходя от нас.
Когда девочки разошлись по своим местам, я благодарно взглянула на мою избавительницу.
– Ты не обращай на них внимания; знаешь, – сказала она тихо, – эта Бельская всегда «задирает» новеньких.
– Как вас зовут? – спросила я мою покровительницу, невольно преклоняясь перед ее положительным, недетским тоном.
– Я – княжна Нина Джаваха-оглы-Джамата, но ты меня попросту зови Ниной. Хочешь, мы будем подругами?
И она протянула мне свою тоненькую ручку.
– О, с удовольствием! – поспешила я ответить и потянулась поцеловать Нину.
– Нет, нет, не люблю нежностей! У всех институток привычка лизаться, а я не люблю! Мы лучше так… – и она крепко пожала мою руку. – Теперь я тебе покажу, что задано на завтра.
Пронзительный звонок не дал ей докончить. Девочки бросились занимать места. Большая перемена кончилась. В класс входил француз-учитель.
Глава III
Уроки
Худенький и лысый, он казался строгим, благодаря синим очкам, скрывавшим его глаза.
– Он – предобрый, этот monsieur Ротье, – как бы угадывая мои мысли, тихо шепнула Нина и, встав со скамьи, звучно ответила, что было приготовлено на уроке. – Зато немец – злюка, – так же тихо прибавила она, сев на место.
– У нас – новенькая, une nouvelle é l è ve (новая ученица), – раздался среди полной тишины возглас Бельской.
– Ah? – спросил, не поняв, учитель.
– Taisez-vous, Bié lsky (молчите, Бельская), – строго остановила ее классная дама.
– Всюду с носом, – сердито проговорила она и передернула худенькими плечиками.
– Mademoiselle Ренн, – вызвал француз, – voulez-vous геpondre votre leçon (отвечайте урок).
Очень высокая и полная девочка поднялась с последней скамейки и неохотно, вяло пошла на середину класса.
– Это – Катя Ренн, – пояснила мне моя княжна, – страшная лентяйка, последняя ученица.
Ренн отвечала басню Лафонтена, сбиваясь на каждом слове.
– Très mal (очень плохо), – коротко бросил француз и поставил Ренн единицу.
Классная дама укоризненно покачала головою, девочки зашевелились.
Тою же ленивой походкой Ренн совершенно равнодушно пошла на место.
– Princesse Djiavaha, allons (княжна Джаваха), – снова раздался голос француза, и он ласково кивнул Нине.
Нина встала и вышла, как и Ренн, на середину класса. Милый, несколько гортанный голосок звонко и отчетливо прочел ту же самую басню. Щечки Нины разгорелись, черные глаза заблестели, она оживилась и стала ужасно хорошенькая.
– Merci, mon enfant (благодарю, дитя мое), – еще ласковее произнес старик и кивнул девочке.
Она повернулась ко мне, прошла на место и села. На ее оживленном личике играла улыбка, делавшая ее прелестной. Мне казалось в эту минуту, что я давно знаю и люблю Нину.
Между тем учитель продолжал вызывать по очереди следующих девочек. Предо мной промелькнул почти весь класс. Одни были слабее в знании басни, другие читали хорошо, но Нина прочла лучше всех.
– Он вам поставил двенадцать? – шепотом обратилась я к княжне.
Я была знакома с системой баллов из разговоров с Анной Фоминишной и знала, что 12 – лучший балл.
– Не говори мне «вы». Ведь мы – подруги. – И Нина, покачав укоризненно головкой, прибавила: – Скоро звонок – конец урока, мы тогда с тобою поболтаем.
Француз отпустил на место девочку, читавшую ему все ту же басню, и, переговорив с классной дамой по поводу «новенькой», вызвал наконец и меня, велев прочесть по книге.
Я страшно смутилась. Мама, отлично знавшая языки, занималась со мною очень усердно, и я хорошо читала по-французски, но я взволновалась, боясь быть осмеянной этими чужими девочками. Черные глаза Нины молча ободрили меня. Я прочла смущенно и сдержанно, но тем не менее толково. Француз кивнул мне ласково и обратился к Нине шутливо:
– Prenez garde, petite princesse, vous aurez une rivale (берегитесь, княжна, у вас будет соперница). – И, кивнув мне еще раз, отпустил на место.
В ту же минуту раздался звонок и учитель вышел из класса.
Следующий урок был чистописание. Мне дали тетрадку с прописями, такую же, как и у моей соседки.
Насколько чинно все сидели за французским уроком, настолько шумно за уроком чистописания. Маленькая, худенькая, сморщенная учительница напрасно кричала и выбивалась из сил. Никто ее не слушал; все делали что хотели. Классную даму зачем-то вызвали из класса, и девочки окончательно разбушевались.
– Антонина Вадимовна, – кричала Бельская, обращаясь к учительнице, – я написала «красивый монумент». Что дальше?
– Сейчас, сейчас, – откликалась та и спешила от скамейки к скамейке.
Рядом со мною, согнувшись над тетрадкой и забавно прикусив высунутый язычок, княжна Джаваха, склонив головку набок, старательно выводила какие-то каракульки.
Звонок к обеду прекратил урок. Классная дама распахнула двери с громким возгласом: «Mettez-vous par paires, mesdames» (становитесь в пары).