Страница 7 из 15
– Ого! Ты что это затеваешь, дружище?
– Ну, за встречу. А потом, за звание мое новое я так и не проставился.
– Уважительная причина! – одобрил дед. – Тишка, Гришка! Подь сюды, проказники!
Тишка да Гришка выросли как из-под земли и вытянулись перед дедом по стойке смирно. Прямо в тему, если бы Тишка не показал мне язык, а Гришка – Калымдаю.
– Вот что, оглоеды, сейчас бегите живо на кухню и попросите у Иван Палыча еды для маленького застолья. Да уважительно просите, архаровцы, с поклонами! И если будет у него желание, пусть тоже к нам присоединяется. Всё ли поняли? Тогда марш!
– Машуля! – крикнул я. – Смотри, какой гость к нам заявился!
Маша опасливо выглянула из своей комнаты, очевидно подозревая, что я под выдуманным предлогом опять заведу речь о ремонте, но увидев нашего майора, радостно взвизгнула и повисла у него на шее:
– Ах, какой шарман, шевалье Калымдай! Как я рада вас видеть, мон ами!
Когда первые эмоции от встречи слегка стихли, я спросил у Калымдая:
– А ты к нам как попал-то?
– Да я же отпуск получил внеочередной, за то наше дело с Вельзевулом. Ребята мои по домам разошлись, а я потыкался немного в Орде, ну не моё это, не могу уже я с ними, да и подался сюда вас проведать. А после, может, еще куда направлюсь.
– Ну и отлично! Только мы завтра на новое задание уходим. В Лукошкино.
– Да ну? А что там приключилось? Если не секрет, конечно.
– Для тебя – не секрет. Большое дело там затевается, долго объяснять, но первоочередную задачу скажу. Надо у Гороха чертежи тайные, военные выкрасть.
– Вот как? – он задумчиво забарабанил пальцами по столу. – А меня с собой не возьмёте?
– Серьёзно? Было бы здорово, Калымдай, но ты же в отпуске.
– Да ну его в болото такой отпуск. Я или сопьюсь или с тоски сгину. Давайте я с вами, Федор Васильевич?
– Ох, да я только рад буду. Давай, конечно!
– И вот за это – надо выпить! – дед расставил стаканы.
Хорошо мы посидели, душевно. Хотя и многовато коньяка было. И самогона, который притащил дед, когда закончился коньяк. Я конец веселья, плохо запомнил, так, обрывками. Помню, что Калымдай с Машей затеяли бороться на руках на шелбаны. Кто там выиграл, не помню, но судя по синяку на лбу Калымдая, похоже Маша.
Дизеля помню, как он повязал себе на голову платок, а дед вокруг него наяривал в присядку, а Тишка да Гришка, отбивали им ритм ложками по кастрюлям.
Аристофана помню, который почему-то пихал мне кулаки под нос и орал, мол, босс, пошли Гюнтеру рожу начистим.
Ох… Мы же еще увели с конюшни здоровенного черного жеребца. Калымдай гонял на нем по центральному коридору, показывая бесенятам как правильно надо стрелять из лука на скаку, выставив в качестве мишеней с десяток тут же пойманных монстриков. Надеюсь, не попал ни в кого.
В общем, праздник удался.
* * *
Утром меня разбудил конь.
Нет не галлюцинация. Тот самый громадный и злющий жеребец Кощея, с громким хлюпаньем пил воду из большого кубка, заботливо поставленного кем-то около моей кровати.
– Уйди, животное, – прохрипел я, с жадностью потянувшись к кубку, но едва успел отдернуть руку от громко клацнувших зубов.
– Паразит… – прошипел я, с трудом подымаясь и оглядываясь в поисках одежды.
Воевать с этим монстром мне совсем не светило. Конь только улыбнулся мне. А может и оскалился.
Я, кое-как одевшись, по стеночке вышел в кабинет.
Ага, Михалыч храпит на диване, а на его животе, качаясь вверх-вниз от его дыхания, дрыхнут Тишка да Гришка. Порядок.
Дизель, намертво примотанный веревками к моему креслу, жалобно поглядывает на меня. Надо объявить благодарность тому, кто догадался не дать ему запустить генератор на рассвете.
Маша с Калымдаем валетом спят на столе. Маша закинула ноги Калымдаю на грудь и во сне морщит носик, который чуть ли не уткнулся в сапоги майора. Маша у нас капризная. Ну, армейские сапоги, ну, не Шанель номер пять, ну и не нюхала бы …
От этих рассуждений меня оторвало глухое мычание сбоку. Нет, слава всем богам, не корова, хотя наши могли и корову притащить в Канцелярию, жеребца же притащили.
Это мычал Гюнтер с кляпом во рту, плотно примотанный лицом к лицу к статуе какой-то обнаженной античной красотки, наверняка утащенной из картинной галереи Кощея. Надо понимать – для привития правильного вкуса.
– Да что ж ты так громко?! – просипел я. – Тише, а то остальных разбудишь.
Кваску бы… Найди тут квас этот сейчас. В ванную срочно, там воды хоть залейся.
Воды в ванной комнате не было, но был Аристофан. В той самой ванной.
– Аристофан, вылезай, – попросил я. – Водички дай попить.
– Это… босс? – спросил он, не открывая глаз.
– Я, я, – на немецкий манер ответил я ему. – Вылезай.
– Без базара, босс, – так же, не открывая глаз, четко сказал бес, потом просунул руку за спину, покопался и достал из-под себя гриф от балалайки с печально висящими струнами.
– Аристофан, – предупредил я. – Я включаю воду, пить очень хочется. Кто не спрятался – тот утоп.
Бес с натугой подтянулся и перевалился через край ванной, так и не открыв глаз и рухнул на кафельный пол:
– В натуре, босс. Хр-р-р…
Водичка! Я и напился вволю и умылся и сразу почувствовал себя лучше. Вот зачем мы вчера так наотмечались?
Вернувшись в Канцелярию, я чуть не уткнулся носом в подрагивающую спину Кощея. Царь-батюшка изволили мерзко хихикать, чему я очень порадовался. Мог бы и молниями садануть или просто мечом своим любимым.
– Ваше Величество, здравствуйте.
– А, Федька! Погуляли вчера, значит?
– Да мы по чуть-чуть, – засмущался я и поковырял гранитный пол носком кроссовка. – Калымдай проставлялся. Святое дело.
– Тьфу! Святое… За языком-то следи.
– Виноват, Ваше Величество.
– Именно, – Кощей вдруг снова захихикал. – А Горыныч-то уже прилетел, пора вам в путь. Подымай свою банду и марш на выход!
Охохошеньки…
– Может через часик, Ваше Величество? – заныл я. – А лучше – через пять.
– Па-а-адъём! – заорал Кощей во всю глотку.
Ага. Ну, Калымдай у нас человек… тьфу ты! шамахан – военный, он сразу вскочил и стал по стойке смирно, хотя глаз и не открыл. Маша почесала ногой ногу, Михалыч перевернулся на другой бок, Тишка да Гришка сползли с него и недовольно захныкали. Правда Дизель сделал попытку встать, но без особого успеха, да Гюнтер замычал жалобнее обычного.
Глаза у Кощея начали менять цвет с синего на красный и я поспешил отвлечь его:
– Государь, а что нам с Марьяной этой делать? Ну, с сестричкой Гороха.
Кощей развернулся ко мне и я с удовлетворением отметил, что глаза снова светятся синим.
– За Марьянку не беспокойся пока. Там сейчас мой слуга фон Паулюсус, под видом жениха склоняет её к побегу.
– В монастырь? – хихикнул я.
Кощей, к моему удивлению кивнул:
– В монастырь. Пока. А потом сюда её привезет.
– А вам она тут зачем?
– Женюсь по настроению пару раз, а там видно будет. Может, Гороху обменяю на что полезное.
– Ну как скажете, Ваше Величество, понятно.
– А раз понятно, то час вам на сборы, а я пока распоряжусь Горыныча покормить.
И царь-батюшка, слава богам, покинул Канцелярию.
Не буду вам рассказывать, чего мне это стоило, но через час вся Канцелярия, Калымдай и бесы во главе с Аристофаном, выползали на солнечную лужайку перед дворцовыми воротами на которой, брюхом кверху валялся сытый и довольный Горыныч.
– Здорово, Михалыч! – пропищала левая голова.
– Машуля, любовь наша! – пробасила правая.
– Как жизнь, Калымдай? – поприветствовала средняя.
– И ты здравствуй, Горыныч, – обиженно сказал я, проигнорированный Змеем.
Горыныч перевернулся на ноги и три языка одновременно лизнули меня.
– А! Фу! Зараза! Тьфу! – отплевывался я, едва не задыхаясь от смрада. Языки-то там не как у котенка или даже собачки и прошлись они по мне снизу доверху. – Горыныч, жаба ты с крыльями! Ну чего ты творишь-то?!