Far Cry. Прощение

Уилл прошел по краю ямы, пока не увидел в грязи следы. Рядом с теми, что принадлежали медведице, просматривались более мелкие отпечатки лап ее детеныша в том месте, где он метался по краю ямы, пытаясь дозваться мать. Именно этот звук и разбудил Уилла.

Судя по размеру следов, медвежонку было не больше пары месяцев, а их направление подсказало, что он выбрался с поля и направился к дороге.

Уилл прошел немного по следу, но затем вернулся, чтобы забрать оставшихся на проволоке бобров, и лишь после этого продолжил путь, внимательно вглядываясь и вслушиваясь в происходящее вокруг. Он двигался медленно и осторожно – не столько не желая напугать малыша, сколько понимая – на медвежонка охотился не только он, но и огромный гризли.

Заметить место, где медвежонок пересек дорогу, тоже оказалось несложно: цепкие передние и широкие задние лапы заметно разрыли гравий. Уилл тоже перешел на другую сторону и углубился в лес, продолжая идти по следам.

Иногда они терялись на подсохшей земле, иногда проще становилось ориентироваться по примятой траве или клочкам темной шерсти.

Спустя два часа солнце поднялось высоко, в лесу стало душно, а след привел Уилла к зарослям бузины. Он остановился и наконец закинул на плечо винтовку, которую все это время так и нес в руке. Присев на одно колено, охотник коснулся совсем свежего следа медвежонка в грязи. Судя по всему, бузина росла на берегу ручья, которого из-за нее не было видно.

Когда Уилл поднялся, он почти не сомневался, что заметил в кустарнике движение. Даже не думая вновь браться за оружие, он подошел чуть ближе. Отсюда были видны темные мохнатые лапы медвежонка, торчащие из-под веток. Они почти тут же исчезли, но светло-коричневый оттенок летней шубки сложно было с чем-то спутать.

Не отводя взгляда от этого места, Уилл достал одного бобра и швырнул вперед, а затем замер, выжидая. Прошло совсем мало времени и из куста высунулся черный, измазанный грязью нос, а совсем скоро медвежонок уже вгрызся зубами в свежее мясо. Он оттащил тушку обратно к кустам, прижал одной лапой и начал жадно есть, не сводя с Уилла взгляда.

Когда от первого бобра остались только кости, охотник взялся за второго, но в этот раз сначала разделил его на несколько кусков. Первый из них он швырнул прямо медведю, второй – примерно в футе от кустарников. Медвежонок послушно преодолел расстояние до угощения, низко пригибаясь к земле и продолжая смотреть на человека.

– Ты голоден, – едва слышно выдохнул Уилл, но этого оказалось достаточно, чтобы круглые ушки медвежонка повернулись в его сторону.

Пользуясь моментом, охотник достал еще один кусок, но не стал бросать его на землю, а так и продолжил держать в руке. Ему стоило больших трудов сохранить спокойствие, особенно когда медведь действительно начал приближаться. Несмотря на возраст, в животном была уже добрая сотня фунтов, а может, и больше, повадки и стать напоминали о взрослых гризли, а когти на лапах впивались в землю, будто клыки. К тому моменту, как медвежонок забрал мясо из его руки, Уилл задумался, насколько далеко детеныш будет готов следовать за ним.

На месте недавнего кострища остались лишь пепел да несколько головешек. Уилл постоял у воды, а затем вернулся к золе, которую лениво ворошил легкий ветерок. Отсюда были видны берег и место, где накануне толпились прихожане. Он попытался найти то место, где прятался сам, но вариантов оказалось слишком много. Обернувшись, он увидел, что медвежонок рядом играл с одной из обгорелых палок.

Стоило подойти к нему, как детеныш пугался и убегал, но затем возвращался вновь. Прошла еще пара часов, и Уилл привык, что медвежонок иногда исчезал, но всегда появлялся вновь, либо рыская по полю, либо шныряя между стволами сосен, никогда не отдаляясь больше чем на сотню футов.

Преодолев крутой подъем, ведущий от места, где церковники устроили свое кострище, Уилл с некоторым разочарованием обнаружил, что его мохнатый спутник не лезет вслед за ним. Но стоило вернуться на сотню футов, как он увидел, что медвежонок бегает по берегу реки и плещется в воде. Пришлось его позвать, и в итоге детеныш послушался.

Еще через два часа они добрались до холма, на котором стоял дом Уилла. Теперь их скромная процессия растягивалась едва ли на двадцать футов. Стоило выйти на знакомую опушку, как медвежонок замер, как будто натолкнувшись на невидимую, но вполне осязаемую стену. Зверь прошелся взад и вперед, а затем издал низкий лающий звук, привлекая к себе внимание. Уилл вернулся к нему и протянул руку, позволяя медвежонку внимательно обнюхать его ладонь, а затем ткнуться в нее мордой. Он принялся почесывать медвежью морду, подводя тем самым итог их знакомства друг с другом.

Проснувшись на следующий день, Уилл накормил медвежонка, а затем решил заняться насущными делами. Он собрал силки, закинул винтовку за плечо и нахлобучил на голову шляпу, пряча глаза от восходящего солнца. Охотник спустился с холма и направился через поле, обращая внимание, что детеныш следует за ним, пусть отвлекаясь и периодически останавливаясь, чтобы полакомиться травой. Лишь когда Уилл преодолел полосу деревьев, окаймляющую ручей, медвежонок окончательно пристроился рядом. Вместе они напились родниковой воды, заодно вымыв руки и лапы в потоке.

Многие силки оказались потревожены. Уилл проверял их один за другим, собирая добычу и настораживая ловушки по новой. Дважды вместо силка удавалось найти только пятна крови и клочки шерсти. Медвежонок внимательно обнюхивал землю, поглядывая в сторону поля.

– Это все койоты, – досадливо хмыкнул Уилл.

Он внимательно огляделся в поисках примет, куда могли деться силки. Двигаясь по расширяющейся спирали, он не успокоился, пока не нашел место, куда утащили кроликов. Их легко было опознать по костям и окровавленной шерсти. Да и силки нашлись неподалеку.

За поисками и починкой силков время подошло к полудню, и Уилл отправился обратно через поле тонконога. И вновь медвежонок принялся резвиться в траве. Охотник продолжил путь до своей опушки. Солнце поднялось высоко и теперь светило ему в лицо, так что на траве за Уиллом оставалась длинная и темная тень.

Звук выстрела разорвал воздух. Уилл рухнул на живот, вцепляясь пальцами в землю и корни. В нос ударил запах свежей травы. Прошло почти сорок лет с тех пор, как в него последний раз стреляли. Это было в другой стране и как будто бы даже в другой жизни. Но ощущения не изменились ни на гран, а от прилива адреналина все так же бухало в висках.

Раздался еще один выстрел, и в этот раз целились намного дальше, так что Уилл рискнул приподнять голову, но увидел лишь заросли тонконога и верхушки деревьев. Послышался звук затвора, а потом резко контрастирующие с происходящим смех и мужские голоса. Уилл оперся на локоть и обернулся в направлении, где медвежонок замер, приподнявшись на задние лапы и принюхиваясь.

Вновь послышался хлопок, и теперь охотник заметил, как в стороне от зверя взметнулась пыль в том месте, куда попала пуля. За этим последовали проклятия и очередное передергивание затвора. Медвежонок принялся с любопытством обнюхивать землю и пулю, как будто бы это была какая-то новая игра.

Уилл вновь повернулся в направлении, откуда стреляли, но так никого и не увидел. Впрочем, это не мешало ему слышать. Сомнений не было, они пытались убить медвежонка. До дома было слишком далеко. Солнце спустилось к горизонту, и косые лучи били в глаза.

Охотник сел, уверившись, что не он был мишенью, скинул собственную винтовку с плеча и снял ее с предохранителя. Своим первым выстрелом он выбил фонтанчик камешков и комков грязи прямо перед носом медвежонка, и тот, как будто не веря в такое предательство, уставился точно в то место на склоне, где сидел мужчина. Уилл сбросил гильзу и зарядил еще один патрон. Пришельцы как раз спускались с холма. Они смеялись, переговаривались и теперь обращались к нему тоже, но он не стал обращать на это внимания. Вновь подняв винтовку, он навел прицел точно на ухо медвежонка, а потом сдвинул его чуть выше и надавил на спусковой крючок. Как они рассчитывал, пуля прошла совсем рядом, а зверь бросился бежать.