Страница 6 из 9
Для составления экспертного мнения мама позвала соседку тетю Тоню. Когда я вошла, они обе внимательно наблюдали, как Ганя меня встретит. У мамы уже сложилась теория, что он меня не узнает. Дите кинулось в объятия, мы ушли в другую комнату и просидели там в обнимку полчаса. Температура у Гани спала, и мы в этот же день уехали домой.
Что же до бабушки Риммы, то у нее был свой специфический взгляд на проблему с Ганей. Во-первых, не подлежало никакому сомнению, что мальчик все понимает, просто не хочет с нами говорить. Во-вторых, с подачи своей сестры она увлекалась довольно экзотическими разновидностями альтернативной медицины – в основном, для себя самой, но и нам тоже перепадало. Например, для Гани и, вообще, для каждого из нас, было определено специальное индивидуальное число из, кажется, девяти цифр, которое благотворно влияет на внутренние резервы организма. Бумажки с этим числом сопровождали Игната на протяжении многих лет, бабушка подкладывала их в карман, в постель и еще не знаю куда, а также мазала его – а иногда и кормила! – «динамическим кремом», солями Мертвого моря и разнообразными продуктами жизнедеятельности пчел. Что уж говорить про «одеться потеплее», всякие платочки, шарфики и колготки – есть, кстати, чудесная семейная фотография из ранних 70-х, где Римма Ивановна в летнем сарафане гуляет по июньскому парку с годовалым Динисом, заботливо утепленным вязаной шапочкой. Еще я до сих пор под впечатлением от Динискиных рассказов про то, как его мама из боязни простудить своего сыночка растапливала мороженое на плите и кормила его этой сладкой водичкой. Мне кажется, что ребенок перед растопленным мороженым – это сильнейший образ Разочарования.
Но вообще-то поддержка близких очень важна. Только вот им тоже непросто принять диагноз, и помимо борьбы непосредственно с аутизмом, приходится как-то справляться с реакцией посторонних людей, да еще и с родственниками…
В общем, на тебя наваливается – все!
Мама
Погружение в бездну
Когда у вашего ребенка есть особенности поведения, то вы с ними немного мучаетесь, но довольно быстро привыкаете и приноравливаетесь, а потом уже и не обращаете особого внимания. Но это только дома. Как только вы выходите с со своим чадом на улицу, заходите с ним в кафе или в музей или, самый большой кошмар по моему опыту, решаете погулять с ним на детской площадке под домом, тут-то вас и настигает глубинное осознание ваших проблем и инаковости.
Ганя уже будучи довольно большим по малышовым меркам, около четырех лет, не знал, что такое чужое, и полностью игнорировал, когда ему говорили «нет», – но это не самое страшное, такое бывает с детьми. Гораздо хуже было, что если кто-то начинал плакать, это очень веселило нашего мальчика, и иногда он, чтобы порадоваться, старался добиться такого эффекта специально. Тут уж, конечно, находились недовольные мамы и папы на мою голову, которые начинали выдавливать нас с нашей же площадки. Еще Ганя мог с идиотским видом бегать туда-сюда по прямой и таким образом привлекать внимание и без того настороженно настроенных родителей. Если к нему обращался ребенок с желанием познакомиться и поиграть вместе, то Игнат ничего не отвечал и вообще игнорировал пришельца, вызывая естественное недоумение у дружелюбного ребенка. Любая бабка могла походя сказать в нашу сторону недоброе словцо и часто говорила. Я мучилась ужасно. Смущалась и не знала куда себя и дите деть. Совершенно прекратила все эти дурацкие прогулки на площадках – и ближних, и дальних.
В кафе иногда все же приходилось зайти. Ганя удивительно чувствителен к обстановке, это я уже потом поняла. В кафе самообслуживания типа «Братья Караваевы» мальчик вел себя так, что легче было сделать вид, как будто этот ребенок не со мной. Он бегал по проходу, издавая дикие звуки, мог подойти к любому сидевшему в кафе и взять у него с тарелки, что ему понравится. Но главным его хитом было схватить со стола солонку и на глазах у изумленной публики запрокинуть голову и высыпать содержимое себе в рот. Потом поставить, не поморщившись, опустошенную наполовину солонку и пойти к другому столику за следующей. Или взять у кого-нибудь компотика запить.
В то же время, если мы заходили в медитативные «Белые облака», заполненные книгами, с фолк-музыкой и вегетарианской едой, мальчик сидел с блаженной улыбкой чуть ли не в позе лотоса и никого не трогал. И сам производил впечатление просветленного.
Помню, мы ходили на чудесную выставку физических опытов, там можно было сделать облака, нажимая на специальную штуку, или еще магнитные стенды показывали твой силуэт. Ивашка с восторгом обежал все экспонаты и все попробовал, а Ганя завис в зеркальном лабиринте. Причем он забрался туда очень быстро, я не успела стянуть с него обувь. Хотя об этом было написано крупными буквами перед входом. Но не только это тревожило меня. Мальчик засел посередине лабиринта, не давая никому прохода. И никакими силами нельзя было ему объяснить, что надо подвинуться. Залезть туда за ним я не могла – просто потому что не вмещалась. И вот толпа детей, застрявшая в пробке, пытается докричаться до моего Гани и пройти дальше, а он сидит и в ус не дует. Я стою рядом, лицо и уши у меня пылают. И тут появилась, как фея, замечательная женщина, которая нашла простейшее объяснение, которое мне неоднократно пригодилось в дальнейшем. Она сказала громко детям: «Этот мальчик – иностранец. Он не понимает по-русски».
И дети отстали. А когда появлялись новые, наша фея снова объясняла им, что мальчик иностранец. Я стояла рядом и выдыхала.
Кстати, об иностранцах. Однажды я поехала с Ганей к своей подруге в гости в Италию. А итальянцы, как известно, очень любят детей. И Ганя, по их понятиям, очень красивый ребенок. Они изумляли меня своими просьбами его сфотографировать. Но сейчас не о приятном. Ехали мы с Ганей в поезде, и недалеко от нас, в соседнем ряду, сидел итальянец. Он сначала солнечно улыбался Игнату, а когда тот в очередной раз пробегал мимо, схватил его на руки и усадил к себе на колени. И принялся радостно разговаривать с ребенком и громко восторгаться. Ганя относился тогда к незнакомым людям примерно как к мебели. Но этот мужчина чем-то, видимо, напомнил ему папу, которого с нами в поездке не было. И чтобы придать дяденьке больше сходства с папой, мальчик стал отдирать волосы с волосатых рук итальянца и пытаться прилепить их к его бритому подбородку – у папы же есть борода. Я со стыда не знала уже в какую сторону смотреть, а итальянец все продолжал улыбаться, хотя уже и не так широко. Но с другой стороны, он ведь сам схватил ребенка, никто его об этом не просил.
А еще ярко помню случай, когда Ганя прямо посреди проезжей части на переходе грохнулся наземь и закатил истерику. Почему, интересно, он всегда это делает в самом неподходящем месте? Тоже безошибочное чутье? Он выгибался и орал, весь извозился в какой-то черной копоти. Загорелся красный, машины загудели, а я все никак не могла подхватить изгибающегося и извивающегося мальчика на руки. Запомнилась сочувственная улыбка проходившей мимо монашки.
Или в ресторане Ганя наблевал в тарелку с равиоли и подрался с официантом, не желая ему ее отдавать, а непременно доесть то, что осталось.
А еще…
А еще…
Каждый раз, покидая «мой-дом-мою-крепость» вместе с Ганей, я попадала в очень неудобные ситуации, иногда – критические, с руганью и чуть ли не с дракой. Но постепенно моя способность смущаться была исчерпана, и я научилась держать удар.
– Этот мальчик – иностранец, вы говорите на непонятном ему языке!
Папа
Рисполепт
Когда Гане уже было четыре года, нам попалась в одной хорошей ведомственной поликлинике очень ученая дама-психиатр, которая со здоровым цинизмом сообщила нам, что это у вас, в общем, на всю жизнь. Сначала «задержка развития», в подростковом возрасте будут уже ставить «умственную отсталость», ну и потом, вы же понимаете. После 18 лет другого диагноза, кроме как шизофрения, у нас нет. Короче говоря, она предложила нам лечить Игната рисполептом. Мы уже знали примерно, что это: первое, что вы прочтете в интернете о случаях, когда показан прием рисполепта, – повышенный уровень агрессии, особенно в отношении самого себя. Если не считать дурацкого инцидента с психолого-педагогической комиссией, ничего такого у нас не было и в помине. Но под напором ученой дамы после тяжелых сомнений решили все же попробовать. Главной задумкой доктора было постепенно увеличивать дозу рисполепта – сколько ребенок сможет выдержать. С горящими глазами она встречалась с нами, выслушивала и говорила: «Хорошо! Увеличиваем еще! Он у вас смотрите какой сильный!»