Страница 7 из 20
Когда я это услышал, то подумал, что для начала мне нужно было бы родить ребёнка. Это проще сделать, а потом уже внутри себя родить бессмертного. Но для того, чтобы родить ребёнка мне нужно снова завоевать Лизу. Всю жизнь мужчина стремится покорить женщину, влюбить её в себя. Но сохранить любовь иногда бывает трудно после того, как уже совместно прожито семь лет. Нет уже того обострённого чувства новизны, которое бросает влюблённых друг другу в объятия. Что-то я упустил в своих отношениях с Лизой, может быть, был не всегда к ней внимателен. Да и в разговорах я больше обращал внимание на свои слова, а не на то, что говорила она мне. Поэтому, наверное, между нами начиналось какое-то непонимание друг друга, каждый из нас начинал жить в своём ритме, и терял ментальное соприкосновение друг с другом. Я мыслил общими категориями, а она – конкретными. Моё мышление как бы теряло связь с жизнью, переходя на некий абстрактный уровень. Я создавал свои понятия, облекая их в своеобразные формы, и уходил от общепринятых представлений, в которых продолжала жить Лиза. Мне обязательно нужно было вернуться к ней, связать себя с её образами и отойти от своих понятий, которые стали ей уже неинтересными. Из неё, конечно, получился неплохой мыслитель, но то, что она мне тогда сказала, поразило меня. Мне снова было необходимо окунуться в царство её образов, чтобы понять, почему она отвергла меня и предпочла другого. Монах мне показывает мой дальнейший путь, но как я могу пойти дальше, если отрезок последнего пути я прошёл как во сне, ничего не видя вокруг себя, ничего не ощущая и не понимая. Только с ней я могу уравновесить свою энергию инь и её энергию ян.
Чтобы разобраться во всём этом, мне было бы неплохо стать мистиком, и на какое-то время перестать быть мыслителем, опять вернуться к представлениям, попробовать написать какую-нибудь картину, сочинить мелодию, или заняться стихосложением, благо, что первый мой шаг уже сделан у серебряного озера. Я совсем забыл, что человек должен обладать ни только умом, но и ещё каким-то талантом, исходящим от сердца. Если я уже не могу завоевать мою возлюбленную умом, то стоит развить в себе какой-то талант, чтобы вновь очаровать её. Ведь женщины часто любят мужчин ни только за их ум, но в большей степени за их талант. Мне нужно стать для неё богом, восхитить её чем-то, расположить к себе её любовь. Пора кончать жить в строгих границах логики, настало время освободить свой разум от этого оружия. Ведь логика – инструмент несовершенный, и талант чаще всего отбрасывает его в сторону как препятствие, стоящее на его пути, как путы, мешающие движению. Разве можно при помощи логики познать тайну, скрывающеюся в хаосе, и уж тем более разобраться в некой сфере, лежащей за гранью нашего понимания, там, где воздействует тонкая материя, где ангелы и демоны пробуют свои силы в противоборстве. Из мыслителя мне нужно стать творцом и художником, осуществить себя, разбудив в себе природные дарования, оставить о себе след и оправдать своё высокой предназначение на земле. Только так я могу достичь совершенного бытия и обрести бессмертие. Конечно же, я – не Бог, но главное, что у меня есть в данный момент, – это моё становление, через которое я могу использовать все мои возможности. Бог, конечно, не допускает причастности к себе, так как является высшим совершенством и вечно наличествует в действительности, но я всё же могу попробовать вступить с ним в противоборство и, наконец, сорвать яблоко с Древа жизни и обрести бессмертие, также, как и он, и в этом мне может помочь Лиза. Когда-то уже её праматерь Ева сорвала плод с Древа Познания и поделилась им с моим праотцом Адамом. И в этом мне помогут восточные знания, которыми делится со мной монах Вэй. Поэтому, благодаря ему и Лизе, как моей вдохновительнице, я попробую из спокойного состояния созерцания перейти к активному действию, от простого сущего и наличия в этом мире перебраться в сферу подлинного бытья, осуществиться в своём становлении и обрести более совершенную ипостась, приближенную к Богу. Так что же говорит мне монах Вэй?
– Мы полаем, что в мире существует пять стихий, – произнёс он, когда мы спустились на вторую террасу, – это местоположение как раз отвечает этим стихиям. Если на верхней террасе, обращённой к восточной стороне, растёт самое большое наше дерево, олицетворяющее собой стихию дерева и рождающееся ян, а также восток, весну, сине-зелёный цвет и дракона, то на этой террасе, больше выходящей на юг, находится наш открытый очаг для разведения огня, и наглядно демонстрирующий стихию огня, где мы совершаем свои обряды. Эта сторона света означает огонь, развитое ян, юг, лето, красный цвет и феникса – красную птицу.
На этой террасе, начиная от крутой скальной стены, росли ещё пять пальм, и несколько криптомерия с олеандровыми кустами, а дальше очага у крутого скального обрыва виднелись ещё какие-то экзотические деревья и кустарники, за которыми начинался спуск на третью самую большую террасу, на которой располагалось небольшое рисовое поле, окаймлённое небольшими фруктовыми рощами из яблонь, вишёневых, сливовых и абрикосовых деревьев. На западе эта терраса переходила в ступенчатый подъём, по которому водопадами стекала горная речушка, от таяния снегов на вершине высокого ледяного пика. Весь этот склон зарос дикой растительностью, похожий на джунгли. На севере, выше обрывистой скальной стены был виден крутой подъем к вершинам диких гор, покрытых снегами.
– Как видите, – сказал монах Вэй, – на западе продолжаются горы. Но в этих горах можно найти золото, самое настоящее. Запад олицетворяется у нас со стихией металла, рождающегося инь, западом, белым цветом и тигром. На севере сильна стихия воды. Это – развитое инь, зима, чёрный цвет, черепаха-змея. А в центре, где мы стоим преобладает стихия земли. Здесь всё сочетается и всё цветёт. К земле, как видите, причастны все другие стихии. Это – рай, где соединяется мужское и женское начало, где дракон противостоит тигру, дерево – металлу, ртуть – свинцу, где всё сталкивается, взаимопроникает друг в друга и уравновешивается. Как вам нравится эта земля?
– Это – чудесное место! – с восхищением вскликнул я, – бы хотел здесь остаться и жить.
– Но вы можете в любое время сюда вернуться, – улыбнувшись сказал монах. – Стоит вам только сочинить стишок, и вы тут же перенесётесь сюда.
И вдруг я неожиданно для себя продекламировал только что возникшие в моей голове четверостишия:
Учат бессмертию все здесь, и так создается картина,
Счастье с рожденья где обретают божие твари,
Там в упоенье сливаются муж и жена воедино,
Там предел крайний и сток золота и киновари.
Все, попадая сюда, обретают счастливые лица,
Тигр и дракон синий любят друг друга, объятья сплетая,
Ввысь на упряжке из фениксов мчит в небеса колесница,
В ней мы вступаем в гармонию с Истиной, всё понимая.
Как только я произнёс последнюю строку, солнце померкло и наступила тьма. Я огляделся вокруг и увидел рядом с собой только округлые очертания холмов и плавную линию горизонта на фоне чуть брезжащегося рассвета. Я пригляделся к конфигурации плавных линий и узнал в них бёдра, талию и грудь моей спящей красавицы Лизы. Я лежал в кровати рядом с ней, и моя рука обнимала её талию. Я был рядом со своей супругой, которую любил, и никак не мог вспомнить, как я перебрался из-за письменного стола в нашу постель. Единственное, что я помнил, это то, что она мне изменила накануне. Вероятно, она так устал днём, что даже не проснулась. Я представил, как ещё совсем недавно какой-то мужик лежал рядом с ней и обнимал её. От этого представления меня бросило в дрожь. Если бы я не любил её, я бы тут же её задушил. Но вместо гнева на меня вдруг накатила волна отчаяния и возбуждения. Я нежно провёл рукой по её бёдрам и талии и остановился на груди. По лёгкому движению я понял, что она проснулась. Я поцеловал её в щёку, в губы, и обнял её. Моё насыщение было страстным и бурным. Вначале она лежала безучастной, но потом я почувствовал, что и она возбуждена. Когда мы закончили, и я, обняв её, вытянулся во всю длину кровати, произнёс: