Не своя жизнь

Дэн не раз спорил с Роуз о правах сексуальных меньшинств. Она считала правильным, что однополым парам разрешили вступать в брак, а он утверждал, что американская толерантность в отношении сексуальных меньшинств уже дошла до абсурда – и это на фоне лицемерной пропаганды роли семьи! Роуз тут же обвиняла его в устаревших взглядах – а он поминал ей библейское «Плодитесь и размножайтесь» и предрекал, что в некоторых европейских и скандинавских странах коренное население вот-вот исчезнет из-за моды на однополые браки, от которых, как известно, дети не родятся.

Не желая лицезреть нетрадиционную парочку, Дэн устроился к ним спиной, с аппетитом умял стейк и выпил бокал пива. Размышляя о благих намерениях – имея в виду свое желание освоить кулинарное искусство, – и о том, что камнем преткновения в подобном начинании может послужить банальная лень и голод, он расплатился, вышел на улицу и закурил, всматриваясь в черное, испещренное звездами небо. Повисшая на нем белая луна служила главным источником света, в стороне от ярких окон ресторанчика улица тонула во мраке. Как везде в Штатах, вдали от магистралей на иллюминацию не тратились: горели только фонари возле частных домов, и многие из них скрывались за деревьями. Дэн уже почти докурил и собирался свернуть за угол на крошечную стоянку, где оставил автомобиль, когда сонную тишину прорезал женский визг и отчаянный крик: «Что вам надо, отпустите!»

Не думая, Дэн рванулся на голос по пустынной улице. Он был уверен, что даже если в окрестных домах услышали вопли, носу никто не высунет, в лучшем случае позвонят в полицию – а пока она приедет… Также он знал, что полицейские не станут разбираться, кто прав, кто виноват. У них один сценарий: всех в наручники, в машину, в участок.

Он бежал на женский крик, который повысился до визга, но вдруг умолк. И тут, возле тонущей во мраке спортивной площадки Дэн разглядел три силуэта: женский, на коленях, и два мужских над ним. Один из мужчин склонился, замахиваясь, и женщина вновь взвизгнула, закрывая лицо руками. Не размышляя, Дэн налетел сзади на второго, коротко рубанул ребрами ладоней по шее – злоумышленник осел. Пока бьющий женщину разгибался, Дэн успел припечатать ему ботинком в челюсть, сбивая с ног, а когда тот упал, добавил острием плотно сведенных пальцев в нужную точку на горле. Парень отключился. Его жертва подняла голову и ошарашенно оглядывалась. Дэн дотронулся до ее плеча, прихлопнул немного, приводя в чувство.

– Они скоро очнутся, а через минуту здесь будет полиция. У меня нет желания ее дожидаться.

– У меня тоже, – всхлипнул срывающийся девичий голосок.

Девушка ползком обогнула парней на асфальте, дотянулась до валяющегося в стороне рюкзачка и наконец встала на ноги.

Дэн схватил ее за руку, потащил в сторону ресторанной стоянки, втолкнул в свой автомобиль и тронулся с места, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не давануть по газам. Он петлял по улицам, не глядя на соседнее сиденье, и только удалившись от места происшествия не меньше чем на милю, остановился под фонарем, чтобы посмотреть, кого спас.

…Возле него сидела та самая девушка с Рыбачьей пристани. Правда, уже не в лазурном платье, а в облегающих джинсах и желтой майке, и русая грива теперь была забрана в хвост. Но он не мог перепутать: тот же прямой носик с едва заметной горбинкой, соболиные брови вразлет и глаза под стать им – широко посаженные и опушенные густыми ресницами. На левой скуле краснеет пятно – будущий синяк.

Глядя на него, девушка пролепетала:

– Спасибо… Вы мне жизнь спасли!

– Ну уж, прямо и жизнь… – хмыкнул он. – Скорее всего, на вашу жизнь они не покушались. Правда, вас могли изнасиловать или вообще превратить в сексуальную рабыню. Месяц назад по телевидению трубили, что в Фриско накрыли банду сутенеров. Видно, не всех изловили… Мне кажется, симпатичным девушкам вообще не стоит искушать судьбу и разгуливать по ночам!

– Какая ночь? – возразила она и кивнула на светящийся циферблат посередине приборной доски. – Начало десятого, детское время.

– Обычно вы гуляете еще позже, – не то спросил, не то констатировал Дэн, вспомнив танцульки на набережной. И вдруг сообразил: – Или это были ваши друзья?

– Нет, вы что! – возмутилась девушка. – Какие друзья, просто…

Она запнулась, умолкла и стала рыться в рюкзачке. Видимо, изыскания ни к чему не привели, потому что, дернув за шнурок рюкзака, она обиженно тряхнула его, шипя сквозь зубы по-русски:

– Вот черт! Черт! Черт!!!

– Ты русская? – поразился Дэн, и только сейчас сообразил, что крики раздавались на его родном языке.

– А вы что – тоже?

От удивления глаза девушки стали почти круглыми, как у кошки. Затем она улыбнулась, а после рассмеялась:

– Свой свояка видит издалека!

– В данном случае больше подойдет другая поговорка: «Сам пропадай, а товарища выручай».

– Не слышала такой…

– Ну, конечно, про товарищей теперь не актуально. Ты откуда?

– Из Москвы.

– Давно?

– Уже год. Учусь в университете.

– На кого?

– Адаптивная социализация. А вы давно здесь?

– В Штатах – десять лет, до этого жил в Германии. А родом из Ленинграда.

– Да? Я тоже там родилась, но никогда не бывала.

– Как это?

– Мы переехали, когда мне еще года не исполнилось, а позже как-то не выдалось съездить. Мама отчего-то Питер не любит. И говорит, что там не любят москвичей.

– Это точно, – кивнул Дэн и протянул руку: – Ну, давай знакомиться, землячка. Дэн Сэндлер.

– Надя Петрова.

– Хорошее имя, а главное, редкое… – пробормотал Дэн себе под нос, но Надя неожиданно откликнулась.

– «Ирония судьбы»! Ее до сих пор под Новый год по телику обязательно показывают.

– Ее и в восьмидесятых показывали, – улыбнулся он, – и в девяностых. Вечное кино.

– А вы знаете, что ремейк сняли? В ролях Безруков, Хабенский, Лиза Боярская…

– Боярская? Дочь Д’Артаньяна, что ли?

Девушка покивала и продолжала перечислять:

– И Барбара Брыльска, и Яковлев, и Мягков. Боярская – дочка Брыльской и Яковлева, а Хабенский – сын Мягкова, и все как бы повторяется…

– И что, хорошее кино?

– Нормальное, – пожала плечами Надя.

– И ты будешь смотреть его каждый Новый год?

– Не-а, – помотала она головой.

– То-то же, – назидательно заметил Дэн.

Девушка вновь недовольно тряхнула рюкзаком.

– Телефона нет, представляете?

– Выронила?

– А может, эти гады вытащили…

– Зачем им твой телефон?

– Не знаю. Я вообще не очень понимаю, отчего Наиль взбесился.

– Так ты их знаешь?

– Одного. Наиль – он из Дагестана, учится на третьем курсе, на востоковедении. Все мы, кто из России, немного знаем друг друга.

– Мне кажется, русской девушке не стоит связываться с кавказцами.

– Да я и не связывалась. Просто знакомый. А дня три назад я сидела возле общежития, к последнему экзамену готовилась, и тут подходит ко мне мужик, лет под сорок, смуглый такой, черноволосый, и спрашивает по-русски, но с акцентом: не знаю ли я Наиля Мурзаева? А я как раз накануне столкнулась с ним в кампусе, и он похвастал, что едет в Принстон, на межуниверситетские соревнования по борьбе. Ну, я и сказала этому мужику, что пару дней Наиля не будет. И тогда он попросил передать ему небольшую посылку. Сказал, от родственников из Дагестана, отправили с оказией. Он всего день в Сан-Франциско, надеялся увидеть земляка лично, но пакет должен передать обязательно. И предупредил: там деньги. Я, если честно, не хотела связываться. Хранить эту посылку, потом Наиля искать… Но мужчина очень просил: не бойся, мол, не бомба – и я согласилась. Пакет обычный, небольшой, полиэтиленовый, с логотипом Reebok. Он даже специально попросил заглянуть: там был пухлый конверт – деньги, пять тысяч, так он сказал, и обычная флэшка, он объяснил, что родственники фотографии прислали. Я еще подумала: вот дикие, фото можно по электронной почте отправить, можно разместить в интернете, файлохранилищ полно. Ведь правда?