Волшебный сыр

– Вот здорово! – Вовка посадил Сыроежку на плечо, чтобы ей было удобнее смотреть по сторонам. – Вдвоём веселее.

Сырник поворчал немного, скрывая своё волнение, и дал им в дорогу скатёрочку-самобранку, которая, едва попав в лапки Сыроежки, начала уменьшаться до тех пор, пока не стала размером с кедровый орешек. Тогда Сыроежка сунула её в кармашек своего сарафана, и они отправились в путь.

Глава 11

Первым делом Сыроежка повела Вовку в хлев. Мальчик ожидал увидеть неопрятный сарайчик, а увидел большущую избу.

– Вона каковы хоромы у наших бурёнушек, – Сыроежка светилась от гордости. – Там овечки живут, тут козочки, а по тую сторону амбар. А ну, расступись! – прикрикнула она на молоденьких ярочек, игравших возле хлева. – Бабушка Сыроварушка уходила, строго-настрого наказывала молодняк на скотном дворе держать, в тёмный лес да в чисто поле не пущать. А несмышлёныши в яслях, пойди, погляди.

Сыроежка проворно взобралась на столб, крутнула задвижку и толкнула дверь, приглашая мальчика войти. В хлеву оказалось светло и опрятно, пахло душистым сеном и парным молоком. В самом дальнем закутке, отгороженном заборчиком с калиточкой, бодались, прыгали, беззаботно играли и спали вповалку малыши. Некоторые ягнята, козлята и телята сосали молочко из рожков, причмокивали тряпичными пустышками, и Вовка понял, что их мамы пропали. По обеим сторонам широкого прохода были стойла взрослых животных, и многие из них выглядели заброшенными, несмотря на чистоту и порядок. Вовке стало не по себе. В каждом стойле висел портрет, по которому можно было догадаться, кто тут живёт – коровка, бычок, овечка или барашек. Мальчику показалось, что животные на некоторых портретах смотрели на него с мольбой, они словно просили: «Найди нас, верни нас!». Вовка обернулся, поглядел на ясли и решительно зашагал к выходу. Малышам нужны мамы, и он постарается их найти.

Обойдя хлев, мальчик бодро зашагал по тропинке, убегавшей в другую сторону от дома из жёлтых камней и от того леса, через который он шёл в прошлый раз. Тропинка тоже была очень весёлая и игривая, но немного погодя она загрустила. Вовка заметил, что тропинка больше не подпрыгивает под его ногами, не увлекает его за собой, не радуется и не играет в прятки.

– Как ты думаешь, – спросил он у Сыроежки, которая сидела у него на плече, – мы не могли нечаянно обидеть тропинку? Что-то она совсем присмирела. Может, она устала?

– Утомилась, говоришь? Скорее испужалась. Таперича, Вова, гляди в оба, – ответила Сыроежка.

– А что глядеть-то? Что будет? – Вовка был не робкого десятка, никогда не пугался раньше времени. Его так мама учила – прямо страху в глаза смотри, страх и зажмурится. Он не боялся, а просто хотел знать, что его ждёт и к чему быть готовым.

– Хуже, как боишься: лиха не минуешь, а токмо надрожишься, – прошептала ему Сыроежка. – Иди, не гляди, что ждёт впереди. Удалому всё нипочем, а сробеешь – пропадёшь.

– Да что будет-то, ты толком скажи! – Вовка начал сердиться.

– Сказала б словечко, да Волк недалечко.

– А откуда ты знаешь? – удивился Вовка.

– Птички петь перестали, а белки – играть в горелки, мамаши-зайчихи детишек своих расхватали и по домам потащили. Даже ежи, и те свернулись клубочком и покатились рядочком.

– А почему именно Волк? Может, это лиса, или медведь, или вообще леший?

– Эх, молодо-зелено, погулять велено. Пропал бы ты без меня, как есть пропал. Кто ж в лесу лешего боится? Леший – зверятам лучший друг и защитник. Лиса хитра, но просто так, за здорово живёшь, пакостить она не станет. Медведь давно уж ягоды обирает али ульи разоряет, он же ягодник и сладкоежка. А вот Волк – зубами щёлк в самый раз подходит. И друзей у него совсем нет.

– А друзья при чём?

– А при том, что когда у кого-то нету друзей, ему ведь тоже хочется, чтобы его полюбили и уважили. Вот он и начинает безобразничать, чтобы заставить всех себя любить.

– Разве можно любить заставить? – усомнился Вовка.

– Любить силой не заставишь, а бояться начнут, – объясняла Сыроежка. Она поняла, что Вовке за тихой беседой легче справиться с тревогой, и шёпотом поддерживала разговор. В дремучем лесу искать разбойника, похитившего животных и бабушку Сыроварушку, – тут любому храбрецу боязно станет. Да ведь смел-то не тот, кто не страшится, а тот, кто своего страха не боится. – Уж Волк и куражится, и бесчинствует – поглядите, я каков, всё что угодно могу натворить. Да разве ж за это любят?

– Нет, конечно, – согласился Вовка, – за это только боятся. Любят просто так. Или за то, что добрый, умный, другим помогает. За то, что хороший.

– Это ты верно подметил, – Сыроежка кивнула. – Токмо Волк-то себя тоже хорошим считает.

– Да ты что?! – поразился Вовка. – Какой же он хороший, если всех обижает? Хороший – это тот, кто хорошие поступки совершает. А он что доброго сделал?

– Верно, да скверно. Ведь каждый сам себя хорошим считает, тут уж ничего не попишешь. Каждый считает, что он прав, а другие виноваты. Вот потому-то люди плохо друг друга понимают.

– Неужели это нельзя исправить?

– Разумеется, можно. Запросто.

– А как это сделать?

– Никакой тайны в этом нет. Чтобы понять друг друга и полюбить, нужно представить, как бы ты думал и чувствовал, ежели бы ты был тем, с кем споришь.

– И всё? – не поверил Вовка.

– Чудно, правда? – улыбнулась Сыроежка. – Всего и делов-то, что поставить себя на место другого, и ты его поймёшь.

– Надо будет попробовать. Как ты думаешь, у меня получится?

– У тебя? – Сыроежкины бровки поползли вверх. – Конечно, получится! Ведь ты добрый, разумный и смелый. У тебя получится всё, что захочешь, ежели твоё желание будет доброе.

– Сыроежечка, я не хочу тебя пугать, но сейчас у меня только одно желание – понять, что происходит с тропинкой. Сначала она бежала и резвилась, потом еле плелась и вот совсем остановилась.

– Как так застопорилась? Вон же она змеится далеко-далеко.

– В том-то и дело, – объяснял Вовка, – что она больше не ведёт за собой. Наоборот, ноги запинаются и останавливаются. А почему?

– А потому! – прорычал в ответ Волк, выпрыгивая из кустов.

Глава 12

– Про Волка речь, а он навстречь. Серого помянули, а серый здесь. Вызвала Волка из колка, накликала на свою голову! Ох-хо-хо, – не давая Вовке опомниться, заверещала Сыроежка. А потом как закричит: – Поглядел да был таков, поминай как звали. Ножки, ножки! Унесите кузовок!

С этими словами она шмыгнула с плеча Вовке за шиворот. Никак не ожидавший этого мальчик хотел вынуть юркую Мышку из-под рубахи, но ноги как-то сами понесли его по тропинке обратно. То ли потому, что он боялся щекотки, а Сыроежка очень щекотно сидела под одеждой, то ли потому, что выполнял её приказ удирать, Вовка бежал так быстро, что не успевал разглядеть деревья, мелькавшие рядом с тропинкой, и иногда раскидистые ветви задевали его по лицу, шее и бокам. Сыроежка сидела у него под рубашкой и будто бы рулила – шустро перебегала на правую сторону, когда нужно было поворачивать вправо, на левую – когда влево. Скоро Вовка перестал замечать дорогу, пот катился со лба, застилая глаза, мальчик натыкался на кусты, увёртывался от колючих веток и улепётывал дальше. Он полностью доверился Сыроежке – куда она перебежит, в ту сторону и поворачивал. Запнувшись о толстый корень старой берёзы, Вовка упал, и Сыроежка тотчас завизжала: «Задумали бежать, так нечего лежать. Слышь, волчище бежит, под ним земля дрожит!». Действительно, позади слышался топот и громкое дыхание Волка.

«А Волк, похоже, запыхался», – подумал мальчик, и эта мысль придала ему сил. Вовка поднялся и снова побежал. Тропинка осталась далеко позади, теперь Вовка пробирался сквозь чащобу, и чем дальше, тем гуще росли деревья и кусты, и всё труднее было сквозь них продираться. Вовке показалось, что впереди такая густая чаща, что им её не преодолеть, придётся остановиться – и всё, они попали в тупик. Впереди, слева и справа колючие заросли, сзади – Волк. Выхода нет. Однако не успел Вовка додумать эту мрачную мысль, как под ногами его хрустнули ветки, что-то скрипнуло, треснуло, и он провалился в яму. Вернее, это во время падения ему показалось, что в яму, а на самом деле – в нору. Они приземлились прямёхонько в большую кучу жухлых прошлогодних листьев. От запаха прелой листвы защипало в носу, и Вовке ужасно хотелось чихнуть. Пришлось зажать нос и рот ладошками.