Статус: все сложно

Пролог

Вечеринка у Стейси всегда – выше всяких похвал. Коктейли рекой, аромат порока и запрета. Смешение запахов секса, моря, обрушивающего волны на берег в нескольких метрах от линии горизонта, и вседозволенности. И она – желающая пойти на поводу у собственных потребностей.

– Ещё «Секса на пляже»?

– Если только побудешь моим барменом.

Она узнаёт его сразу, и в глазах загорается огонёк интереса. Хочешь сделать вид, что мы незнакомы? Без проблем.

– Побуду. Барменом.

Берёт водку, и ей уже хочется сказать «стоп». Он сам – как крепкий алкоголь. Достаточно одного глотка, чтобы крышу сорвало. Но Алиса ждёт, что будет дальше. Несколько капель ананасового сока, мятный ликёр, и она морщится – должно быть, на вкус будет настоящая гадость.

– Ты перепутал ингредиенты.

– Я хотел сделать твой секс на пляже особенным.

Глоток через соломинку – не так ужасно, как казалось. А вот крепость зашкаливает. Градус повышается с каждой секундой.

– Тебе удалось.

– Уже? Я даже не начинал стараться.

– Боюсь представить, что будет, когда начнёшь.

– А ты не бойся. Представь.

Он улыбается. Алиса проводит языком по губам, слизывая с них терпкий, ни на что не похожий вкус.

– Считай, что представила.

– Запомни этот момент. Я перекурю и вернусь.

Он уходит, оставляя ей сожаление, смешанное с предвкушением. Горечь сигаретного дыма явственно ощущается в воздухе, хотя, здесь не курят. У Алисы просто слишком бурная фантазия. Она представляет, как будет сцеловывать с его губ привкус ароматного табака. Как смешает его с мятным ликёром и водкой, заставляя и его вспомнить то, что уже было.

– Не занято?

Рядом снова он, только успел сменить полумаску на другую. А сигаретами от него не пахнет. Совсем. Врал?

– Не занято. – Голос предаёт, в него вплетаются нотки хрипотцы. – Выпьем?

– Что предпочитаешь?

– Секс. – И после паузы: – На пляже.

– Жаль. Там холодно. А наверху – нет.

Так откровенно её ещё не снимали. Но разве она сама не хочет того же? Залпом допивает коктейль. На губах – прохлада мятного ликёра. Всё же он чертовски не подходит для секса. На пляже.

– Тогда идём наверх. Не люблю, когда холодно.

Комната большая, с царящим в ней полумраком и тенями, причудливо затаившимися в углах. Поцелуй жадный, будто изголодались оба, и быстрый, словно не хотели насытиться слишком быстро.

– Предпочтёшь сделать вид, что мы незнакомы? – произносит, задыхаясь, стаскивая с него рубашку.

– А мы знакомы? – отвечает хрипло, почти срывая с неё платье. Это как игра, где правил нет.

– Наверное… нет.

Дыхание сбито, как от удара поддых. И боль – такая же сильная. От того, что его – слишком мало. От того, что готова дать слишком много. Всего слишком.

Она обнажена, и кожи касается прохладный воздух, разгоняя кровь по венам до сверхзвуковой. На лице полумаска, и это всё, что он позволяет ей оставить. Рывком поднимает, понуждая обвить его торс ногами. Кожа к коже. Он сильный и большой. Его мышцы бугрятся на груди, высоко вздымающейся от каждого глубокого вдоха.

Снова поцелуй – только теперь долгий, как клеймо, которое нужно впечатать в кожу, чтобы остался болезненный след. Вкус его губ сводит с ума. Знакомый и незнакомый одновременно. В тот раз они не играли, сейчас – она следовала его правилам.

Насаживает на себя неожиданно, одним размашистым движением. Просто приподнимает над собой и безошибочно оказывается глубоко. Настолько внутри, что хочется кричать.

Смотрит в глаза, но ответить на немой вопрос не позволяет – начинает двигаться также размашисто и быстро, будто между ними – лишь несколько украденных минут. И она подчиняется – только держится за его плечи, оставляя на них алые борозды царапин.

Алиса не слышит, но чувствует, как их уединение нарушают. Сначала замирает Марк, застывает на несколько мгновений, после чего продолжает двигаться, неспешно, намеренно-медленно. Она оборачивается, и вскрик удивления застывает на губах. Опьянение в крови играет с Алисой злую шутку: ей кажется, что у неё двоится в глазах.

Вернувшись взглядом к тому, кто смотрит на неё с усмешкой, спрашивает глазами: «Неужели есть кто-то настолько на тебя похожий?»

А потом всё становится неважным. Её больше нет. Есть только острое болезненное удовольствие. Когда волосы в горсть, и крики до хрипа.

Когда они оба везде – заполняют собой, двигаясь то размеренно, с чётким тактом, то хаотично и быстро, словно наперегонки. А она стонет, не сдерживаясь, и плевать, что услышат все.

Просыпается утром. На смятых простынях, хранящих запах секса. Влажных и сбитых. Тело отзывается приятной болью, затаившейся в каждой клеточке. И воспоминаниями о том, как её брали ночью. Не спрашивая разрешения ни на что, зная, что ей нравится.

Зная, что сходила с ума.

Что готова была умолять продолжать.

Что готова была не отпускать – ни одного, ни другого.

Таких разных и таких похожих.

Потягивается, словно сытая кошка, зажмурившись от яркого солнца, проникающего сквозь неплотно задёрнутые шторы. Такого с ней не делал никто и никогда, но это и сводило с ума. Не спрашивая её разрешения, зная все её порочные мысли до единой, её брали, будто принадлежащую им вещь, при этом удовлетворив все потребности и желания.

Взгляд падает на ровный белый прямоугольник бумаги на соседней подушке. На нём – несколько цифр.

Приглаживает растрёпанные волосы, садясь на постели и глядя на свою находку.

Телефонный номер.

Как странно.

Всего один.

Неужели, показалось?

Часть первая

Сан-Франциско, октябрь 2013 года

Неудачник.

Какой же он, черт возьми, неудачник.

Марк Беккер, центрфорвард клуба НХЛ «Сан-Франциско Скорпионз» смотрел в свой бокал, на дне которого плескался янтарный виски, так, словно там крылись ответы на все мучившие его вопросы. Раз за разом он прокручивал в голове упущенные моменты сегодняшнего матча. Трижды он бросал, казалось бы, наверняка, и все три раза шайба каким-то непостижимым образом ухитрялась не попасть в ворота. Первый раз, освободившись от опеки Мето, он бил в верхний правый угол, но услышал лишь издевательский звон штанги. Второй раз целился в нижний, незакрытый вратарём угол, но под удар бросился черт знает откуда взявшийся Карлссон. В третий раз он убежал в прорыв и вышел с голтендером один на один, намереваясь мастерским кистевым броском перекинуть Андерсона, но тот совершил отчаянный рывок вверх и поймал шайбу в ловушку. В тот момент Марк был опасно близок к тому, чтобы кинуться на этого непробиваемого ублюдка и расшибить его лысую башку об лед. К счастью, необходимость смениться удержала его от подобной агрессивной выходки, за которую он, несомненно, получил бы не просто удаление до конца игры, но ещё и дисквалификацию в подарок.

Но если так продолжится и дальше, его нервы в конце концов не выдержат. «Скорпионы» начали сезон отвратительно. Сегодняшний матч с «Оттавой» был девятым, сыгранным командой с начала нынешнего сезона, и девятым, который они с успехом проиграли. Счёт 0–1 был для Марка особенно унизительным. Всего одна шайба. Одна грёбаная шайба! За шестьдесят минут игры «Скорпионы» так и не сумели ответить «Сенаторам» любезностью на любезность. Чертов Андерсон увез из Сан-Франциско шатаут, а его команда – победу.

Марк отнюдь не был пессимистом, но отчётливо понимал, что его надежды на то, что однажды он поднимет над головой Кубок Стэнли и наденет на палец чемпионский перстень, с каждым годом становятся всё более призрачными.

«Сан-Франциско Скорпионз», появившиеся в Лиге три года назад в результате драфта расширения, в этом году уверенно катились по наклонной, что стало для всех полной неожиданностью. Марк изначально не ожидал особых успехов от команды, состоявшей из необстреляных юнцов да отбросов других команд НХЛ, в числе которых оказался и он сам. Его родная команда, «Филадельфия Флайерз», даже не подумала защитить его от перехода в «Скорпионз». Он был выставлен на драфт, словно залежавшийся, никому не нужный товар. Да, может он и не оправдал надежд руководства «Летчиков» и в последние годы выступления за них докатился до игры в третьем, а порой и в четвертом звене, но все же они не имели права так с ним поступать. Хотя он должен быть им благодарен. Он был настолько зол из-за того, что от него посмели отказаться, что с первого же сезона заиграл за «Скорпионз» так, как никогда не играл за «Флайерз», хотя именно такой игры ожидали от него с тех пор, как в 2001-ом году он был задрафтован Филадельфией в первом раунде под высоким четвертым номером. Злость, обида и задетое самолюбие заставили Марка Беккера продемонстрировать максимум того, на что он был способен. Сто двадцать четыре очка в регулярном чемпионате, набранные им в первом же сезоне за «Скорпионз», мгновенно сделали его кумиром болельщиков и принесли стабильное место в первом звене и капитанскую нашивку на свитер. Казалось, что «Скорпионы» всего за три года отточили жала так, что готовы бороться за самую высокую награду, и прошлогодний выход команды в плей-офф, где Сан-Франциско был безжалостно уничтожен Ванкувером с общим счетом в серии 4–1, считался все же добрым знаком. Однако обескураживающее начало нынешнего сезона быстро сбросило с небес на землю всех – и руководство, и игроков, и болельщиков. Падение «Скорпионз», по которым в этом сезоне потоптались все, с кем они успели сыграть, было до того болезненным, что команда до сих пор не могла прийти в себя.