Театр теней

Борис на четвереньках убежал в угол комнаты и, развернувшись, всей своей массой бросился на меня. Я едва успел увернуться от него и, когда его могучее тело проносилось мимо меня, я бросился на него с боку и вцепился зубами в его шею.

– Хватит! Хватит! – заорал он, визжа от боли. – Сдаюсь!

Я разжал челюсти, мы оба повалились на пол. Борис зажимал рукой укушенную мной шею.

– Что это было? – спросил он меня, сразу же протрезвев.

– Это называется погружением в собственное сознание – поступок нерегламентированного поведения. Даосы, уставшие от условностей поведения, отступали от них, и, применяя подобные приёмы, обнаруживали таким образом в себе тяготение к естественной спонтанности. Они проявляли при помощи таких поступков дух отказа от казённых правил, от официальной скованности и стремились с помощью их вступить в мир, где царит изначальная пустота «пу», где нет насилия над естественной природой человека и истинной сущностью личности. Можно назвать это «поступком забвения» нормативной жизни и знаком вступления в иные пространственно-временные реальности. Даосы видели в таких вещах исток подлинного раскрепощения и очаг творческой энергии. Регулярности правильного поведения такие поступки противопоставляли неподвластную внешним правилам лихорадочность и неповторимость.

– Хороши же эти поступки! – воскликнул, осуждающе, Борис. – Мало того, что мы встали с тобой как животные на четвереньки, так мы ещё и устроили бойню. Ты знаешь, а у меня, в какую-то минуту, проявились самые настоящие хищнические инстинкты. Мне захотелось раздавить тебя и разорвать клыками, которых у меня конечно же нет. Физически я сильнее тебя и по массе больше, но ты более увертливый, и у тебя острые зубу. Как ты мне вцепился ими в горло!

Он погладил укушенное место и, вздохнув, заметил:

– Что я сейчас скажу своей жене, когда она увидит этот укус? Подумает, что мне поставила его любовница.

– Скажи всё, как есть. Я подтвержу.

– Ты думаешь, она нам поверит? Но даже бы если бы и поверила, то это бы было ещё хуже. Она приняла бы нас за гомиков. Ты – ненормальный. После этого укуса я буду бояться собак. Но странное дело, мы с тобой абсолютно протрезвели, как будто бы заново родились. Вот что значит стресс. Я сам словно побывал в шкуре кабана. И я в самом деле видел собаку, которая вцепилась мне в горло.

– Мы с тобой просто высвободили энергию. Вся наша жизнь протекает в рамках нашего воображения. Но реальность и воображение – разные вещи. Воображение часто помогает понимать реальность и даже воздействовать на неё.

– Как это? – удивился Борис.

– Очень просто, – ответил я, – у человек часто в воображении создаётся картина мира. Она как бы отпечатывается в его сознании. Он видит мир уже не отстранённо, а как бы изнутри самого мира. Проникая через воображение в этот мир, он уже может влиять на него.

– Мне это не понятно, – признался Борис.

– Но тогда скажу по-другому, – продолжил я своё объяснение, – вот ты намного здоровее меня по комплекции и силе. Стоит тебе обхватить меня, и я уже никуда не денусь. Ты можешь, держа меня в объятиях, задушить. Но я тебе никогда не дамся, я всегда увернусь от тебя, потому что предугадаю любое твоё движение. И если даже тебе удастся меня схватить, то я откушу тебе нос. Так часто делают женщины, когда их насилуют мужчины.  Но я не женщина, а боец по природе, как собака. И инициатива в бою будет всегда исходить от меня. Я буду всегда на тебя нападать. Потому что нападение – лучшая защита. Но и нападать нужно уметь. Прежде чем напасть на тебя, я, используя воображение, проникну в твой разум, я узнаю твои мысли.

– Как это ты сделаешь? – рассмеялся Борис.

– Также как я сделал перед нападением на тебя. Я представил, что я – свинья. В моей голове я создал образ маленькой свиньи и отождествил себя с ней. Я сразу же почувствовал, что несмотря на свой живой характер, я не люблю драться, не люблю перечить, возражать или дискутировать с кем-либо о чём-либо, что ты часто и делаешь. Я понял, что я вообще не расположен к сутяжничеству, и всегда готов на уступки, чтобы избегать ссор. Я всегда боюсь, что дела могут принять дурной оборот, поэтому и не люблю рисковать. Как свинья, я буду всегда от кого-то зависеть, даже от того, кто желает меня сожрать, и кто постоянно использует меня в своих интересах, подкармливая меня, чтобы в конце концов отведать моего мяса. Но я ничего с этим не могу поделать, потому что я – свинья. И мной всегда все будут злоупотреблять. Но взамен всех этих неудобств меня всегда все будут любить, потому что я хороший товарищ и ценю дружбу. Хотя у меня не бывает много друзей, но старыми друзьями я всегда дорожу. И несмотря на то, что друзья меня будут дурачить, я буду принимать свои неудачи безмятежно, а недостатки других терпеть. Я никогда не буду ни с кем соревноваться, как свинья, оставаясь беспристрастной, а для уверенности буду себе всегда задавать вопросы, поступаю ли честно и лояльно в том или ином случае. Я буду со всеми всегда искренним до такой степени, что полностью разрушу все сомнения о себе, обезоруживая всех своих противников. И если когда солгу, то только в крайних случаях и то для самозащиты. Несмотря на мой гениальный ум, во мне нет никакой хитрости. Я, как свинья, вся открыта и похожа на пустое корыто. И мне всегда не хватает сноровки в хитросплетениях судьбы. Потому что я беспомощна против лицемерия, и запутываюсь в попытках оправдаться. К тому же я всегда верю в то, что мне говорят, и испытываю постоянную потребность давать доказательства того, что сама утверждаю. Со всеми этими комплексами мне трудно жить, поэтому для самоутверждения я иногда пру на препятствие буром, не разбирая ни чистоты, ни грязи. Поэтому всегда бываю весёлой в обществе и распутной. Говорю мало, но если начинаю говорить, то меня не остановишь, высказываю всё разом то, что знаю. Но знаю я очень немного, хотя и читаю всё литературу подряд без разбора. И знания мои, несмотря на мою интеллигентность, поверхностны. Но если уж поднимаю какую-нибудь тему, то ничто не может меня остановить до тех пор, пока эта тема не будет окончательно исчерпана. Ощущая всё это, я вдруг понял, как нелегко живётся свинье в нашем мире, и сразу же увидел все её слабые стороны. Я понял, что агрессия свиньи наигранная, и что она неуклюжа в своих движения. Поэтому, изловчившись, схватил тебя за горло.

– Вот оно что, – рассмеялся Борис, – ну и ловкач же ты. Но всё же ты – ненормальный. А как ты представляешь самого себя в образе собаки?

– Это самое сложное – себя почувствовать собой, – признался я ему, – прежде всего собака является доминирующем животным в восточном зодиаке. Она может сразиться с любым существом этого зодиака и выйти победителем. Недаром человек из всех зверей выбрал именно её и приручил, как помощника в своей охоте на других животных. Я себя часто спрашивал, есть ли сходство между мной и собакой, и находил его огромным. Прежде всего я постоянно беспокойный, и всегда на страже. Я каждый день проживаю, как будто вступаю в битву или охочусь. Охота и война, впрочем, одно и то же. Я всегда начеку и всю жизнь воюю, с людьми, с природой, со всем миром, и даже с собой. Я охраняю свои завоевания, если это мне нужно. По своей натуре я замкнут, но внутри меня постоянно происходит какая-то внутренняя работа. С одним я борюсь, другое улучшаю, а третьем стремлюсь овладеть. Я редко проявляю свои искренние чувства, и то лишь тогда, когда это необходимо. В своих устремлениях к цели я упрям до крайности, и, ставя перед собой задачи, всегда знаю, чего хочу. Может быть я несколько цинично отношусь к жизни, но у меня существует своя шкала ценностей, по которой я определяю весомость той или иной вещи. Именно весомость, потому что ценность – это ничто, а весомость всегда обладает значимостью, потому что всегда концентрирует вокруг себя какие-то ценности. Мне кажется, что я знаю, что происходит в мире, потому что нюх собаки – это и есть разведка и аналитика. Поэтому мои прямые и резкие замечания не всегда всем нравятся. Есть, конечно, у меня одна слабость – скрупулёзность – желание во всём разобраться в деталях, но я понимаю, что из-за этой слабости можно утонуть во второстепенных вещах и не увидеть главного. Поэтому я всегда одёргиваю себя и стараюсь рассмотреть это главное, сводя всё к единству. Поэтому учение Дао так важно для меня. Но мой цепкий ум всегда стремиться во всём найти какое-нибудь несоответствие, этому способствует критический взгляд на вещи, которым обладал Диоген, мой любимый философ. Вероятно, поэтому я в действительности большой пессимист, и уже ничего не жду от жизни. Меня всегда поражает несправедливость, творящаяся в мире. Но всё же, несмотря на мой критический ум, я обладаю неким свойством юмора, но не таким свинячим, которые разлит сейчас по всему миру в наш век всеобщего падения всех моральных устоев. Не в обиду тебе будь сказано. Я всегда нахожусь под неусыпным оком моей совести и обладаю неоспоримым величием духа, что спасает меня от мелочности. Я не люблю шумных компаний, сборищ, толпу. Я – одиночка, и, скорей всего, похожу на степного волка Гарри из произведений Германа Гессе. В области чувств я, наверное, выгляжу холодным, но мало кто знает, какие пожары бушуют в моем сердце. Не красуясь, могу сказать, что в моей душе присутствуют все благородные черты человеческой натуры. Я всегда был лоялен, верен, честен, обладаю развитым чувством долга. Как друг, ты всегда можешь рассчитывать на меня, я никогда тебя не предам. Лучше меня никто не может хранить секреты, но тебе я открою один секрет, как другу, о том, как можно добиться бессмертия. Конечно, я не совершенен, и во мне много недостатков. У меня слишком простая речь. Иногда я с трудом выражаю свои мысли, но всё же я располагаю довольно глубоким умом, и никто, наверное, не умеет слушать так, как я. Потому что, слушая человека, я узнаю о нём всё, даже то, что ему самому не известно. Впрочем, я ненавижу исповедоваться и не люблю, когда исповедаются другие. Всё это я говорю тебе, как своему другу, потому что твою исповедь я уже прочитал в твоей душе. И, чтобы как-то искупить вину перед тобой за это проникновение и мой укус, а также ободрить тебя, я говорю тебе о себе. Ты спросил меня о том, чем я похож на собаку. И я тебе ответил, что схожесть между нами полная. И я люблю собак, потому что любая собака мне внушает всегда доверие тем, что она не похожа на человека. Я, так же как собака, стремлюсь делать всё возможное для других. В своей преданности кому-то я могу дойти до самоотречения. Многие люди подражают собакам, борясь за справедливость. Потому что любая несправедливость вызывает у собаки протест, и она не успокоится, пока не сделает всего, чтобы эту несправедливость исправить. Собаки всегда страдают, когда видят вокруг себя войны, убийства и грабежи, они ненавидят голод, потому что знают, что это такое. Собаки – умные существа, и никогда не связывают свою жизнь с подлецами или глупцами. Собака может уйти от плохого хозяина, что она часто и делает, предпочитая бродяжничество и бездомную жизнь жизни сытой с каким-нибудь моральным уродом. Собака – это прежде всего философ, моралист, бессребреник и человек, болеющий за интересы народа. Это всё полностью отвечает моим требованиям.