Страница 4 из 5
Сказал Учитель (1): «Путь не растворяется в огромном,
Также, как и в мельчайшем он отсутствовать не может,
Представлен сам собой во тьме вещей в объёме полном.
Во всём многообразии всегда он прост и сложен.
Как Пустота обширный он, весь мир в себе объемлет,
Глубок настолько, что и дна в пространстве не имеет,
Всё есть сполна в нём, но ещё в себя он всё приемлет,
Он не приметен сам, но в мире миром всем владеет.
Тела, их свойства, формы, справедливость, милосердье –
Лишь самая верхушка есть всего, что в нём сокрыто,
Мудрец, в ученье проявляющий всегда усердье,
Способен открывать всё то в нём, что давно забыто.
Кто, кроме мудреца, определить способен это?
Его велик мир, и знаньем его он обладает,
Но если мир людей его возглавить просят где-то,
Недостойным на себя бремя возложить, считает.
Он не пойдёт с тем, кто борется за власть в Поднебесной,
И не примкнёт к тому, кто хочет выгоды добиться,
Отвергнув ложь, укажет всем Путь Истины небесной,
Он познаёт природу и стремится с нею слиться.
Поэтому мудрец, от мира в жизни отстраняясь,
Вещей тьму покидает, разум не отягощает,
В Путь проникает сам и, с его свойствами сливаясь,
В духовном восхожденье своё сердце (2) утверждает».
Примечание:
1. Учитель – мудрец Лаоцзы.
2. Сердце по восточным представлениям является разумом – (Синь-дэ Дао) по кит. или (Кокоро-но мичи) по яп. "Путь сердца" можно перевести как «Путь Разума», но будет несколько неточно, так как имеется в виду не чистый разум, а чувствительный, интуитивный разум, проникающий через сердце в тайны природы. Кокоро (яп.) – это разум мудреца, а не философа.
12. Дружба с вечным
(согласно размышлениям Чжуанцзы)
Однажды три даоса странной дружбою дружили,
Никто среди людей не мог понять их отношенья,
Они среди туманов в беспредельной мгле кружили,
О дружбе в сердце их не возникали возраженья.
Забыв о всём живом, конца и края не имея,
Все трое в небо поднимались, действуя совместно,
От множества пространств и мыслей в забытье хмелея,
Они так развлекались, время проводя чудесно.
Дружить и действовать без мысли было им приятно,
Они без разговоров, так, бесед и слов общались,
В иной мир проникали с интересом многократно,
Назад же возвратившись, потом весело смеялись.
И вот один из тех друзей внезапно вдруг скончался,
Конфуций ученика послал с соболезнованьем,
Вернувшись, ученик сказал: «Никто не огорчался
Из них, а радовались в своём странном отпеванье.
И пели это отпеванье, подыграв на цине:
– «Когда же вновь увидимся, ввысь вместе вознесёмся!
Вернулся уж к своим истокам истины ты ныне,
А мы ещё между людьми всё в мире остаёмся».
Обряды, похоронные, они не совершали,
Смеялись над покойником, я натерпелся жути,
Не знаю даже я того, к чему они взывали,
Скажите честно мне, учитель, что они за люди»?
– «Они лишь странствуют там, где отсутствует людское,
Я ж странствую в людском, и от них этим отличаюсь,
Конечное – одно, а бесконечное – другое,
Послав тебя к ним, чувствую, что в чём-то ошибаюсь.
Все трое обращаются лишь с тем, творит кто вещи,
Они ему подобны своим странствием в эфире,
Для них жизнь – лишь придаток, нарост, зоб или сон вещий,
Смерть – как укол острой иглы, прорвавший гнойный чирей.
Что смерть и жизнь такое, – они разве понимают,
Начала и конца в границах вечности не зная.
Что тело состоит из вещей разных, допускают,
О собственных ушах, глазах и сердце забывая.
Блуждая бессознательно в том мире беспредельном,
Сердца их путешествуют по сферам Недеянья,
Они не будут пред толпой играть чувством поддельным,
И чтоб обряды соблюдать, не видят основанья».
– «Но почему, так говоря, вы держитесь обрядов?» -
Спросил Конфуция, и высказал тот своё мненье:
– «На мне кара небес, я остаюсь с народом рядом,
Но мне всегда так импонировало их ученье.
Тот, кто рождён водою, в воде должен находиться,
Кто создан для пути, проводит жизнь тот в Недеянье,
Поэтому мне для Пути не суждено родиться,
С людьми мне нужно оставаться, здесь моё призванье.
Все рыбы на просторах друг о друге забывают,
Тот, кто чуждается людей, с собою остаётся,
Кто на пути своём жизнь в Недеянье утверждает,
Людей тот сторонится и природе отдаётся».
13. Сохранение тела
(согласно размышлениям Чжуанцзы)
Отлили только что всем в форме человека тело,
Оно уж радуются измененьям бесконечным,
Толстеть хочет, худеть, стать загорелым или белым,
Стремится утвердиться в своём сохраненье вечном.
Мудрец же странствует, где нет потерь, исчезновенья,
Добро он видит и в ранней смерти и в одряхленье,
Он принимает одинаково смерть и рожденье,
Считая, не препятствует ничто пути продленья.
Реальностью и достоверностью Путь обладает.
Но он деянья и телесной формы не имеет,
О нём рассказывают все и даже постигают,
Его нельзя увидеть, взять, хоть даже им владеют.
Он был и прежде, когда земли не существовало,
Он был уже в начале самом сотворенья мира,
Совсем не стар он, но древнее древности бывалой,
Зенита выше он и ниже самого надира.
Даос Чжувэй, его постигнув, правил Поднебесной,
Другой даос Вейду с ним никогда не ошибался.
Даос Чжуцай, им овладев, взошёл на свод небесный,
Пэн Цзу опасностей с ним в жизни не остерегался.
Фэн И обрёл его и в небо в странствие пустился,
Удин в бессмертье занял пост средь божеств пантеона,
Чжунсюй на Севере в дворце хрустальном поселился.
Фу Юэ звездою стал среди Стрельца и Скорпиона.
Поэтому нам нужно помнить, душу обретая,
Что вечно можем мы владеть тогда лишь нашим телом,
Когда идём Путём, всей нашей жизнью подражая
Тому лишь, от кого зависит всё развитье в целом.
14. Великий покой
(согласно размышлениям Чжуанцзы)
Себя сам знаньем мелкий человек не утруждает,
И не выходит за приделы принятых писаний,
Лишь лёгкими препятствиями ум свой загружает,
Но хочет проникать легко в суть сокровенных знаний.
Желая помогать вещам в Великом единенье,
Как верхогляд, первоначала он совсем не знает,
Стремится всё использовать для тела очищенья,
Трясясь над телом, по Вселенной ум его блуждает.
Другой же, настоящий человек, своё вниманье
И разум острый к безначальному лишь обращает,
Он сладко всегда дремлет в забытье и Недеянье,
Его ум, сравнить с мелким человеком, отдыхает.
Подобен он воде спокойной в вечном отрешенье,
Которая течёт, сопротивленья не встречая,
Без формы, сквозь чреду просачиваясь преграждений,
И в чистоту великую проходит, проникая.
Но как печально знать, что, обращая свои знанья
На мир весь, мы не познаём великого покоя,
Нас обрекают поиски на вечные блужданья,
Для Истины всегда мы – в положении изгоя.
15. Естественность
(согласно размышлениям Чжуанцзы)
Чтоб жертвенный сосуд создать, часть дуба отрубили,
И в мастерской орнамента достигли превосходства,
Обрубок вместе с мусором в канаву завалили,
Одно красотою стало, другое же – уродством.
Свою природу так сосуд с обрубком потеряли,
Такое часто разделенье и с людьми бывает,
Кого-то опускали вниз, кого-то возвышали,
Но люди одинаковой природой обладают.