Для того, кто умел ждать

— Плата.

Северус судорожно запускает руку в карман, и пальцы хватают что-то холодное — подарок мойры. Им оказывается золотая ветвь, от которой исходит слабое желтое свечение.

Харон предвкушающе скалится, резко выхватывает подношение и довольно урчит:

— Карета подана!

Понимая, что второго приглашения не будет, Северус взбирается в ладью и садится на сгнившую деревянную скамью.

— Твой прах не обрел покой в земле, я чувствую. Ты смердишь жизнью. Но это ненадолго. Аид быстро возьмет свое. Перемелет, перетопчет, оставив лишь костную пыль.

Северусу дурно слушать. Речной воздух сдавливает легкие, наполняет их дыханием смерти. Он старается ни о чем не думать и безмолвно смотрит в даль.

— Интересно, это страшно — приобрести билет в один конец? — словно сам себя спрашивает Харон, после чего добавляет: — А теперь уходи, мой смертный друг. Добро пожаловать в загробный мир!

Северус осторожно спускается на твердую землю и не может сдержать удивленного возгласа. Он оказывается у необъятного луга, заросшего асфоделиями и дикими тюльпанами.

На Асфоделиевых полях светло, но не от солнца — лучи его не проникают сквозь измерения в мир мертвых. Равнина будто освещена искусственной лампой. И этот бледный свет проникает сквозь Северуса и словно напитывает его безысходностью и скорбью.

Над равниной носятся тени умерших со стонами, подобными шелесту сухих листьев. Они мечутся, словно пытаясь обнаружить смысл в пребывании здесь. Их взгляды наполнены разочарованием и болью.

Северус в растерянности. Он не знает, как среди всех безликих душ найти ту, которой он дорожит больше жизни. Он не понимает, как ему отыскать Лили, и отчаяние проникает по артериям вместе с кровью прямо в сердце.

Не готовый сдаться так просто, Северус достает волшебную палочку. Он помнит, что в этом странном месте магия работает немного иначе. Поэтому, опускаясь на луговую траву, Северус зарывается пальцами в сухую землю и слушает.

Сначала он совершенно ничего не чувствует. Но позже, через минуты, а может, часы, он замечает легкое покалывание магии на кончиках пальцев, и на душе становится легче.

Северус шепчет сухими губами:

— Экспекто патронум!

И из его груди вырывается яркий голубой свет, вспышкой озаряя бескрайнее пространство. Заклинание принимает форму хрупкой лани, которая внимательно смотрит прямо в глаза Северусу и кладет голову на его плечо.

Патронус поднимается в воздух и, описав круг вокруг обескураженного Снейпа, бросается через поле к виднеющимся вдали печальным, облетевшим деревьям. Северусу ничего не остается, кроме как последовать за ней.

Он не знает, сколько уже бежит. Ему кажется, будто асфодели и тюльпаны обвивают его ноги, пытаясь запутать, остановить. Но Северус верит своему чутью, поэтому, не разбирая дороги, движется следом за призрачной ланью.

Патронус выводит его к устью реки, где черные воды Ахерон впадают в прозрачную Лету.

Северус останавливается без сил и… забывает, как дышать: на сером камне, под тенью ствола осыпавшегося дерева он видит Лили, окруженную цветами лаванды и алых роз. Ноги подкашиваются, и Северус, не способный издать ни звука, падает прямо на колени.

Это его Лили Эванс. Он все-таки смог ее отыскать.

Гнется вереск к земле, потемнел горизонт,

Облака тяжелеют, в них все меньше просветов.

Ты сидишь на холме — неподвижно, безмолвно.

Все слова уже сказаны, все песни допеты…

Но я знаю, найдутся ключи и откроются двери

для того, кто умел верить…

И над темными водами мрака взойдет голубая звезда

для того, кто умел ждать…

Отрешенно глядя прямо перед собой, Лили монотонно перебирает тонкими пальцами пряди густых рыжих волос. Взгляд ее пуст.

Северус хочет броситься к ней, коснуться ладонью щеки — да что угодно! — но он остается неподвижен: Лили словно не здесь. Кажется, что вот она, живая и такая красивая — только протяни руку. Но за нежной оболочкой не скрывается души.

Северус медленно приближается и осторожно берет Лили за запястье. А она — смотрит сквозь него в пустое безоблачное небо, ничего не замечая вокруг себя.

Дрожа то ли от озноба, то ли от непозволительной близости, Северус гладит нежную кожу, сжав до боли зубы и прикусив щеку, чтобы не закричать от разочарования. Лили все также остается для него недосягаемой.

Наставления мойр отдаются болью в висках: «Обряд прост — необходимо найти способ передать ей частицу души, искры жизни». Кажется, это легко, ведь он готов отдать ей навечно всего себя: и душу, и тело, и разум.

Северус бережно поворачивает Лили за подбородок к себе и нежно целует в сухие и холодные губы.

Северусу страшно разомкнуть объятия и разорвать контакт: ему кажется, отпусти он Лили, и она рассыплется звездной пылью в его руках. Поэтому он молча прижимает ее к груди, а по щекам струятся горячие слезы.

Северус чувствует робкое касание к своей шее и опускает взгляд: Лили тоже внимательно наблюдает за ним из-под длинных ресниц, и в глазах ее читается робкое узнавание.

Она почти беззвучно шепчет:

— Северус?

И он больше не может сдерживаться, страшась, что Лили снова его забудет, и огонек узнавания исчезнет из любимых зеленых глаз.

Он притягивает Лили за талию, прижимается к ней всем телом и чувствует, что она отвечает ему, тянется навстречу, как бутон розы к живительной влаге. Северус заставляет себя забыть о морали, чести и просто целует Лили так, как мечтал сделать это всю свою жизнь.

Он страстно впивается ртом в податливые губы, нежно прикусывая, лаская языком. Гладит ее плечи, обводит руками линию шеи, а Лили едва слышно вздыхает, и этот звук заставляет Северуса зарычать, как дикий зверь: он слишком долго мечтал о ней. Хотел владеть и душой ее, и телом. И сейчас, когда Лили растворяется в его движениях, позволяя слишком многое, сокровенное, он больше не может сдерживаться.

Северус проникает руками за ворот белого платья, осторожно и почти невесомо обводит пальцем линию ключиц, сжимает ладонями горячие груди, пропускает через пальцы напряженные соски.

Лили извивается в его руках, и Северусу кажется, что ничего прекрасней этих звуков он не услышит в жизни больше никогда. Он будто чувствует каждый удар учащенного пульса, и от этого в венах закипает кровь.

Северус бережно опускает Лили на ковер из цветов лаванды, а сам оказывается сверху, прижимая весом собственного тела. Лили же, не отдавая отчета в происходящем, раздвигает ноги и бедрами двигается ему навстречу. Ее платье задирается до бедер, а горящий взгляд молит о большем, и Северус словно теряет рассудок.

Он срывает с нее белье, нервно расстегивает пряжку ремня, трясущими руками спускает брюки и издает горловой звук, похожий одновременно на рев и шипение, когда чувствует себя внутри Лили.

Северус двигается очень быстро, вбиваясь все глубже и чаще. Лили подается навстречу, поднимает бедра, чтобы слияние было полнее. Надолго ее не хватает: она стонет, ее тело пронзает дрожь. Северус делает еще пару глубоких движений и облегченно выдыхает, чувствуя, как его эрегированный член пульсирует от долгожданного удовлетворения. Он нежно целует Лили в последний раз, а она утыкается носом в его шею и умиротворенно засыпает.

Сердце Северуса словно пронзают тысячи ножей: он помнит слова мойр и понимает, что в миг, когда Лили проснется, к ней вернутся и воспоминания о прошлой жизни. Надеяться на то, что в ее душе останется место и для чувств к нему, кажется наивным и эгоистичным. Северус твердо убежден в одном: мойры в любом из случаев получат обещанную плату за то, чего он жаждал больше всего. За жизнь Лили Эванс.

Обреченно скользит одинокая лодка

сквозь холодные воды бесконечной печали.

Только небу известно все о нашем сиротстве

и о боли, что связана клятвой молчания.

Когда Лили пробуждается в его объятиях, Северус отворачивается: боится, заглянув ей в глаза, увидеть горечь и ненависть.

Он хрипло произносит: