Страница 9 из 17
Одна из женщин откололась от группы и ушла вниз. Кажется, та, что жила снизу.
Коньков кинулся в ванную комнату и обомлел: из переполненной ванны на пол во всю ширину стекала вода. На полу скопилась глубокая лужа – хоть кораблики пускай. А в верхнем отверстии ванны торчала тряпка. Может, кто-то нарочно ее туда сунул, а может, ее затянуло туда потоком. Это не имело теперь никакого значения, поскольку Жеребец протопил соседей. Быстрая четкая мысль ударила в копчик и ломящей волной разбежалась в разные стороны: «Прибегут с милицией и высадят двери. А тут сплошь ворованные вещи!»
Коньков закрыл кран и подбежал к двери. Лучший способ выйти из положения – грохнуться на колени. На Руси любят скорбящих. И лежачих не бьют.
– Простите, люди добрые, кран у меня заело, – взвыл Коньков. – Больше не повторится.
– Мозги у тебя заело! – отозвался мужик. – Чтоб ты сдох со своими друзьями!
Коньков, хотя и стоял за дверью, в такт им кивал головой. В другой раз он огрызнулся бы, но не теперь.
– Дай посмотреть хотя бы, – скреблись за дверью соседи. – Что у тебя там? Открой, тебе говорят…
Но тот стоял на своем:
– Кран перекрыт – осталось водичку вычерпать.
Соседи ломились по-прежнему.
– Я не один, – соврал Жеребец. – У меня женщина, она чужих боится.
– Ну, смотри, Геннадий! – предупредили соседи. – Последний раз вывернулся…
И отступили от двери. Некогда с чертом разговаривать.
– Не хочет харю показывать! – кричала женщина со шваброй.
– Хлебает, гаденыш… – бормотал мужик. – И главное дело, на какие шиши? Тут выпьешь с гостями, а потом месяц в кошелек заглядываешь…
– Ничего, приедут с отдыха – им и предъявим счет. С этим же бесполезно говорить…
Жеребец перевел дух. Кажись, проскочило… Но кого понесло среди ночи в ванну? Может, Матрос решил напоследок поплавать? Чует, скоро закрытой станет для него квартира, потому и решил оторваться под занавес.
– Короче… – Коньков уставился на Матроса. – Кто промочил?
– При чем здесь я? – огрызнулся тот и показал руки.
На них виднелись следы прошлогодней грязи.
Остальные тоже смотрели безвинными глазами.
– Чё будем делать? – негодовал Жеребец.
– А чё? – притворился Матрос.
– Неужели не видишь? – Коньков ткнул пальцем в сторону входной двери. – Рвать надо, пока трамваи ходят… И со шмотками решать, пока не поздно.
Ребята опустили головы, почуяв изменение климата.
– Вызовут ментов – и приплыли, – нервничал Жеребец. – Уходить надо. Чем раньше, тем лучше…
Однако Матрос, козел плешивый, лишь чмокал с похмелья губами. Улегся опять на диван и вставать не думал. Вовочка от задумчивости окривел: сидел на кровати, косясь в угол.
Жеребец чуть не плакал.
– Машину бы нам, – он опустился на корточки в ногах у Матроса. – Иначе я это шмутьё покидаю с балкона. Ночью…
– Спятил! – крякнул Матрос по-утиному.
Вагин выполз из дальней комнаты, тараща похмельные глаза.
– Ничё я не спятил, – упрямился Жеребец. – Разгрузить надо…
– Подожди! – Матрос снова чмокнул губами.
– На хрен мне ждать! Здесь не склад!.. – Коньков не хотел никого слушать. – Забирайте шмотки… Вам пох, зато мне не пох…
– Жеребец, ты съехать надумал, что ли? – снова крякнул Матрос.
Тот выкатил глаза:
– Не, ребята! Походу, вы не врубились. Ко мне вламываются менты, а у меня товар. «Где взял?!» А я что скажу? Нашел?!
Компания молчала.
– Все вещи ворованные… – шипел Жеребец.
– Взятые на прокат, – чавкнул Матрос.
– Не имеет значения. Так что, надеюсь, вы меня поняли…
Матрос встал с постели. От него опять ждали решения, а ведь ночью его пустили под сплав, обвинив в присвоении добытого.
Выдержав значительную паузу, Матрос произнес:
– Ночью сдёрнем.
– Точно? – не поверил Коньков, ловя его взгляд.
– Сказано – сделано, – заверил тот. – От вас помощь потребуется. Я не конь, чтобы один таскать. В общем, сегодня у нас авральные работы. Большая приборка на корабле.
– Куда понесем? – спросил Вовочка.
– Ко мне в гараж!
Вовочка тяжело посмотрел в его сторону и отвернулся.
– Но можем и к тебе часть занести, – уточнил Матрос.
У Вовочки от неожиданности шевельнулись уши. Естественно, он согласен. Мать даже не спросит, откуда взялись вещи.
– Тогда до вечера, – сказал Матрос.
Случай опять давал ему шанс подняться над остальными. Но если он поднимется, то уже никогда не опустится. Таких, как Вовочка Садовский, пруд пруди – только свистни. Один Матрос существует в единственном экземпляре. Надо постоянно помнить об этом.
Он встал и направился к выходу.
– А мы?
Матрос удивился вопросу. Ведь он не папа для этой шпаны. Пахан – другое дело.
– Чё нам-то делать? Встал и пошел… – ворчал Вагин.
– Ждите… Иначе загремите ментам на рога.
– У нас же пусто! – опять как-то странно усмехнулся Садовский. – В карманах голяк…
Матрос запустил руку за пазуху, вынул мятую банкноту, расправил.
– Вот вам! – Купюра легла на столик трюмо у входа. – Закройся за мной, Гена…
Жеребец торопливо подошел к двери.
– Когда тебя все-таки ждать?
– Я позвоню…
Матрос тихо прикрыл за собой дверь.
Коньков торопливо закрыл после него все замки – вдруг ОМОН явится, а у него квартира настежь. Его трясло. Хотелось выпить и забыться хоть на минуту. Он поднял деньги, оставленные Матросом, и обмер: в руках была всего лишь полсотня.
– Хоть следом беги! – выпучил он глаза. – Вот удружил!
– Козел плешивый… – распрямил шею Садовский.
Он поднялся и стал торопливо ходить из угла в угол, как степной шакал в клетке зоопарка, – не останавливаясь и не замечая окружающих.
– Сядь, Кочан, – попросил Коньков. – Гимнастику, что ли, делаешь?
Тот недовольно покосился на него. Сделав еще пару тычков в угол, он брякнулся на диван.
– Убью Крылатого…
– Может, толкнуть нам чего? – фантазировать Вагин. – Допустим, видеокамеру.
Пацаны замолчали. Непонятная злость кипела внутри. Хотелось выйти на улицу и выпить пива, но Матрос не велел. Опять этот Матрос. Придется сидеть.
День тянулся нестерпимо долго. Жеребец вычерпал в ванной комнате воду. Затем выбрал остатки тряпкой и вытер насухо – все хоть какая-то работа для человека. Остальные слонялись из угла в угол. Курили. Доедали остатки пищи.
По телевизору говорили одно и то же. О кражах из квартир «по ящику» пока что молчали.
Ночь приближалась с трудом, когда в дверь постучали. На площадке стоял Матрос со спортивной сумкой через плечо.
– Не ждали? – оскалился он в садистской улыбке.
– Вася, ты совсем или как? – ощетинился Вовочка. – Оставил полсотни и свалил. Чё на них купишь!
– Зато вы у меня в сохранности.
Оставив сумку у двери, Матрос прошел на кухню.
– Сам тоже чуть не прокололся, – бормотал он. – Утром вышел, а двое ментов стоят у подъезда. В общем, еле прополз мимо.
Он перевел дух и продолжил:
– Короче, договорился с одним барыгой… На машине приедет и увезет, как стемнеет. От нас только помощь потребуется – вытащить и в машину кинуть. Нормально? – От радости у него блестели лобные залысины. – Товар определят к месту, а взамен достанутся деньги, хотя и не все сразу – остальная часть после реализации товара.
Ребята сопели. Пока торгуешься – заметут. Так что торговля им не с руки.
– Ночью сбегаем. Я присмотрел там одну, – радовался Матрос. – Внутри никого. Весь день проторчал в кустах.
Матрос был трезв как стекло, и мысль у него била ключом.
– Между прочим, тот самый дом, на который ты глаз положил, – обернулся он к Вовочке.
Садовский хлопал глазами. Какой еще дом?
– Тот самый, где тарелки по стенам.
– Там же охрана…
– Вот и надо зайти. Я уже придумал, как. Но только того. Чтобы ни капли. Трезвыми надо быть. Хотя некоторые считают, что у пьяного лучше выходит.
Ребята опустили головы. Трезвость как-то не входила в их планы. Даже Коньков выпил бы пива. Примерно с литр. На первый раз.