Страница 56 из 60
*Гойдать – качать, колыхать, раскачивать. В словаре Даля почему-то сие действие связано только с колыбелью. Что весьма странно, поскольку есть ещё очень древнее русское междометие «Гойда!» («Гайда!»), означающее восклицание, призыв к решительному действию со значением «Пошёл! Пойдём! Вперёд!». В современном языке междометие сохранилось в сокращённой форме «айда».
*Гайдамак – лёгкий воин, ратник; разбойник. На первый взгляд кажется, что сие «разбойное» слово никак по смыслу не связано с «колыбельной» линией корня, однако нет – гайдамацкая вольница «раскачивала лодку» государства, колебала его устои. Так что первоначальный смысл глагола гойдать сохраняется.
*Гайдук – см. в «Словаре Даля»: «Гайдук – гайдамак; лёгкий воин, ратник ||Служитель у вельмож, для прислуги при езде; запяточник высокого роста в венгерской, гусарской или казачьей одежде; работник, батрак». Эта смысловая цепочка логично выводит на расшифровку: гайд-ук – гайдамак ук(рощённый). Был воин, или разбойник – стал прислугой.
А всё Боги – выпорхнули меня «совой». «Вот совушка-сова, большая голова»… «Жаворонок» – тот давно бы уж вперёд упорскнул, а я в 9:01 только «Дениса» своего в кнопку запуска торкаю. Пока он в свою очередь просыпается-загружается, успеваю полить цветы, тесно стоящие на подоконниках, потом неторопливо начинаю похаживать-расхаживать (раскачиваться-гойдаться!) по кабинету, поглядывая то на стол с оживающим ноутбуком, то на окна, то на полки с книгами. По сему поводу Василь Макарыч (вот он, с портрета на северной стенке кабинета мне улыбается) хорошо сказал: «Я, как пахарь, прилаживаюсь к своему столу, закуриваю – начинаю работать. Это прекрасно». Рискну показаться нескромным, но ощущение момента у меня, исключая курение, один в один – я тоже прилаживаюсь. Только не как пахарь, а… пожалуй, как токарь к станку своему прилаживается. Я ведь, хоть и родом из сибирской глухой деревни, с двух лет – парень вполне городской. И взрослую часть своей текущей жизни – городскую работу работал. Начинал с завода. Потом, мечтая о писательстве, в журналисты подался. Жил (и живу) в предместье, а трудился (теперь – уже не тружусь) – в самом центре мегаполиса. На самой что ни на есть центровой улице, в семи шагах от местного краснокаменного красавца-кремля.
«Сова»… А не оттого ли я «сова», что смотритель маяка – ночной труженик? По крайней мере в те незапамятные времена… нет, как раз памятные времена, я же их помню, краешком сознания, но – помню. Или это видение не прошлого, а – будущего? Высоченный брег, увенчанном маяком и чистеньким белым домиком под оранжево-красной черепичной крышей. Моя слоновьей кости башня на берегу людского моря…
Ну вот, ноутбук мой совсем уж проснулся. Привет, Денис! Ещё раз привет, Любава! Вы, девчата-ребята, потом пообщаетесь, а сейчас мы, уж извините, с Денисом как всегда в Интернет занырнём.
Пиликнул мой сотовый, оповещая о прибытии эсэмэс. Ага, восклицательный знак от Мечника. Даже два. В прошлый раз мы, помнится, договорились: вопросительный знак – есть срочный вопрос, восклицательный – что-то случилось. Ну вот что там могло у него случиться, что потянуло на два восклицательных знака, а?
Рубль 12
Век ХХ, на излёте СССР
Утонуть можно – тонуть нельзя
12 руб. 10 коп. Нашла старая коса на младую каменюку
Утром следующего дня Софья Абрамовна привела напарника. Им оказался симпатичный малый в новом, но уже обмятом джинсовом костюме леви страус – на вид парню было лет двадцать, спортивный, глазастый, с румянцем на крепких щёках.
– Так, – сказал он, едва переступив порог, – а это, значит, мой, так понимаю, сосед. Приветствую вас.
Табунов пожал протянутую руку, ответно улыбнулся.
– Впрочем, – весело продолжал малый, – вы не очень будете возражать, если мы на «ты» перейдём? По младости лет, так сказать?
– Почему бы и нет.
– Прекрасно. Тогда осталось лишь представиться. Измарагд.
– ?!
– Вы не оригинальны. Все так реагируют. Опережая вашу просьбу, повторяю раздельно: Из-ма-ра-гд. Отец у меня великий оригинал. Хоть и гегемон, но не прост. Читать обожает, особенно историческую литературу. Оттуда, как вы понимаете, и моё имя. Кстати, я тоже люблю книги. И даже иногда встречал там героев с моим именем. Измарагд! А знаете, с годами мне даже стало нравиться. Но, если желаете попроще – кличьте Мариком.
– Хорошо, Измарагд. А я – Виктор.
– Приятно. Ну так, формальности соблюдены, контакт налажен, теперь задело. – Измарагд повернулся к Софье Абрамовне, молча и не без интереса наблюдавшей за ними, и совершенно естественно, как-то даже по-свойски приобнял её за плечи. – Софья Абраа-амовна! Дорогая! Вы что же, на раскладушку меня привели? А?
– М-м, понимаете, мой друг… – лукаво, несколько даже театрально замялась та.
– Понима-а-ю, Софья Абрамовна, – проникся моментом Измарагд. – Ну что, начнём загибать пальцы: первый палец – комната не отдельная, второй – квартира коммунальная, как пел Владимир Семёнович Высоцкий: «На тридцать восемь комнат всего одна уборная»…
– На двенадцать! – встрепенулась хозяйка побитых временем буклей.
– … третий палец, – игнорируя уточнение, продолжал Измарагд, – раскладушка вместо кровати, четвёртый – ужасный вид из окна, фу! никогда стаким не сталкивался! пятый… Софья Абрамовна, у меня ещё шесть растопыренных пальцев, и все я очень легко могу загнуть. Вы мне верите, дорогая моя, драгоценная Софья Абрамовна?
Софья Абрамовна заметно растерялась.
– Друг мой… Э-э… Измарагд… конечно, вы можете их загнуть, это ж ваши пальцы, почему б и не загнуть, я вам верю, что вы их все, если пожелаете, загнёте, но…
– Но, хотите вы мне сказать, центр города – да какого города! Самой Одессы! – семьдесят семь ресторанов, сорок сороков театров, на сто ступеней аристократической мраморной лестницы – один антикварный лифт, неработающий уже лет так тридцать – да? Что ж, согласен – очень серьёзные и весомые доводы. Именно поэтому я и даю вам полтора рубля.
– К… как – полтора? – квакнула, горестно трепыхнув старческими лапками, Софья Абрамовна.
– А вы ожидали, что я вам только рубль дам? Нет, рубль я вам не дам, поскольку воспитан в уважении к старости.
– Но мы же договорились о двух рублях!
– Ну да. На эти деньги вы красиво наговорили, прямо как лучший одесский гид. Я даже готов эти два рубля выдать вам немедленно в качестве гонорара за вводную лекцию. Но рублёвую пару в день – за раскладушку в ногах у ещё одного постояльца, да за совместные ночёвки в одной комнате с хозяевами, пусть вы и ветераны всех войн и героических трудовых будней … Извините! Дражайшая Софья Абрамовна, я купился на ваш центровой почтовый адрес, но это не значит, что я в вашем почтовом ящике готов поселиться…
Табунов с интересом наблюдал столь неожиданно развернувшуюся сценку, ну точно старинный уличный кукольник в один момент раздвинул свою походную ширму и ну представление представлять! Похоже, то, о чём так сокрушалась вчера Софья Абрамовна, обрело плоть – торг разворачивался нешутейный. Ибо Софья Абрамовна быстро оправилась от столь неожиданного поворота в своём рутинном деле и перешла в контратаку. Битва разгорелась. Противники оказались одинаково упорны, но… Но опыт есть опыт. Марик начал нести потери, стал дольше подыскивать контраргументы – Софья Абрамовна ловко этим пользовалась, и в конце концов диалог двух противников превратился в монолог торжествующего победителя. В заключение Софья Абрамовна объявила: