Страница 2 из 24
– Тамила затащила Олега Николаевича на мою выставку. Вот, делился впечатлениями. – Рассмеялась, припоминая тот сухой комментарий. – Кстати, сказал, что удивлён увидеть меня без камеры. Так что ты совершенно напрасно возмущался по этому поводу. – Отметила с излишним энтузиазмом. Крайнов смотрел в упор и создавал впечатление глухой стены. – Твоё честное имя, имя самого главного борца за правду и справедливость в городе и области, едва ли можно скомпрометировать парой невинных снимков в компании старых друзей. – Разгладила ворот мужской сорочки, едва задевая чувствительную кожу на шее.
Павла своим замечанием отвлекла и секундную передышку почувствовала. В сторону сцены глянула, а там, будто назло, взглядом с женихом встретилась. Снова попалась. Не смогла вовремя увести глаза в сторону и теперь Олег Николаевич сверлил насквозь каким-то необъяснимым нетерпением, требовательной настойчивостью, призывом. По тому, как впились мужские пальцы в её талию, поняла, что Паша тоже этот взгляд перехватил. Вклинился в него и все эмоции Олега слишком быстро, практически мгновенно угасли. Теперь уже Крайнов настойчиво требовал её внимания. Прижался губами к шее блуждающим поцелуем, напряжённо дышал, а потом будто усмехнулся.
– Пойдём. – Шепнул и потянул на себя, перехватывая ладонь. – У меня для тебя сюрприз. – Проскрипел неприятным голосом, маневрируя между приглашёнными гостями, а Аня безвольно перебирала ногами, пытаясь поспеть за его стремительно нарастающей скоростью. Так, что приближаясь к одной из безликих дверей длинного коридора практически бежала.
Паша едва ли не силой втянул её в тёмную подсобку и прижал к двери своим телом, переводя дух, сдавленно усмехаясь. Над её испуганным взглядом, видимо, смеялся, не иначе. Сейчас сам на себя похож не был. Так непривычно горящий взгляд впивался в её лицо, улавливая и малейшие на нём изменения. Сильные руки сдавливали с боков, сам он навалился всем весом, будто раздавить хотел, но слов не было. Так странно, но Паша действительно молчал. А ведь говорить он умел… Это было едва ли не сильнейшей его стороной. Умение говорить. Говорить, апеллировать фразами, путая ими чужие мысли, сбивая с толку. Он был адвокатом. Специалистом по криминальным делам и уголовному праву. Ане иногда казалось, что в его клиентах разве что Аль Капоне не было и то, только оттого, что они жили в разное время и в разных странах.
Он знал цену словам и, особенно, молчанию. Всегда думал, прежде чем открыть рот, правда, думал настолько быстро, что многие могли усомниться, что это именно мысли, беспроигрышный расчёт, а не банальное везение или удача. Какое-то время его считали просто везунчиком. Да. Ровно до того момента, как не сталкивались с Крайновым лоб в лоб. Титанический труд Павел вкладывал в каждое своё дело, потому имел то, что имел, создавая видимость лёгкости и неброской интеллигентности. Замкнутый, отстранённо холодный, безучастный к происходящему вокруг, он на самом деле не прекращал анализировать полученную информацию.
Только вот сейчас анализировать перестал. Наверно, впервые за долгие восемь лет их знакомства. Сам подобному факту поверить не мог и именно это неверие отражалось в безумном взгляде. И при этом молчал. Странное и страшное сочетание.
Неожиданностью среди сдавленных выдохов и затаённых вздохов стал его поцелуй. Страстный. Хотя ещё вчера… да что там вчера! Ещё час назад «страсть» и «Павел Крайнов» казались понятиями с разной полярностью, непересекающимися параллелями. Он любил заниматься сексом. Но заниматься своей работой любил больше, потому жаркие объятья, срывающийся с губ бессмысленный шёпот, были чем-то за гранью понимания и восприятия. Будто и не с ними.
Немного оттаяв от возникшей пару минут назад паники, Аня осторожно, будто шагая в сантиметре от пропасти, начала отвечать. Вначале только на поцелуй, потом на объятия, на страсть, в конце концов. Да, она тоже умела быть страстной. Правда, как и в случае с Пашей, это по большей части касалось работы. А потом сорвалась. Наверно, в ту самую пропасть, на грани которой топталась до этого. А Паша её удерживал, контролировал. Кажется, он пришёл в себя чуточку раньше. Именно потому, достигнув оргазма, как-то быстро привёл себя в порядок, отошёл в сторону, за Аней наблюдая. Бесстрастно. Без единой эмоции во взгляде. Примерно так же на великие шедевры мирового художественного искусства, на картины, скульптуры, предметы декора и интерьера смотрят обыватели. Чувствовать себя картиной перед человеком, ничего в этом не смыслящим, было неприятно и Аня поёжилась, пытаясь вернуться в рамки, скрыть истинное лицо. Лицо женщины. Живого человека. Вот, ты открываешь всю себя… открываешь и натыкаешься на бетонную стену непонимания.
В итоге Паша вычурным движением поправил идеально сидящий галстук-бабочку, а Аня так и оставалась раскрасневшейся, растрёпанной у стены хозяйственного помещения, подсобки. Он как-то резко двинулся в сторону… Так резко, что Аня в испуге прикрыла руками лицо, а Паша всего лишь дёрнул фрамугу затемнённого окна, пропуская в помещение свежий воздух и немного света.
Сама себе не смогла объяснить такую реакцию, ведь Пашу не боялась… Да он и не обидит… Несмотря на врождённую жёсткость и непримиримое стремление к идеалу. Она идеальной не была, не была и близка к этому понятию, что заставляло многих задаваться вопросом, что же делает возле идеального во всех понятиях Павла Крайнова. А он сам и не думал кому-то что-то объяснять. Вообще не имел привычки отчитываться перед кем-либо за свои поступки и действия. Выбрал её и точка. Причём эта самая необъяснимая точка даже для самой Ани. А теперь что-то происходило и это казалось странным вдвойне.
Всё изменилось не сегодня и не вчера. Месяц… может, два месяца назад. Пашу крутило и ломало. Он, разумеется, обсуждать это ни с кем не собирался, а сама Аня и не стремилась что-то разузнать – принимала как должное. Такое бывало перед сложным процессом, но сейчас дело не в работе, но иначе как предчувствие это воспринимать было нельзя. Паша в принципе был человеком скрытным, разграничивал понятия личного и общественного пространства. И в своём личном места хватало ему одному и никак иначе. Дальше был узкий круг родных и близких людей. Настолько узкий, что в нём умещались всего четыре человека. Алиса, его дочь, сама Аня, брат и отец. Этой четвёрке доводилось увидеть не только расслабленные улыбки, но и гневные окрики, которые Паша никогда не позволял себе с третьим по очереди кругом. Кругом посторонних людей, как он любил их называть.
Что-то прикинув в уме, Паша всё же улыбнулся, закурил, глянул с прищуром. Подошёл предельно близко и к себе прижал. Голову склонил, зарываясь лицом в распущенные волосы. Устало выдохнул. Пока Аня пыталась как-то зацепиться за его поступки, поведение, сделать какие-то выводы, сам расправил подол платья, бретели, «уложил» свободную грудь в более чем скромном декольте, сдвинул в сторону от лица отдельно свисающую прядь длинных волос и только тогда отойти решился. Прогнав из лёгких очередную порцию сизого плотного дыма, провёл напряжённой ладонью по лицу, а как руку убрал, будто маску снял вместе с этим движением. Маску с рассеянной улыбкой, с налётом небрежности, с равнодушием во взгляде. Осталась только усталость. Накопленная годами усталость. Полуприсел на подоконник и снова затянулся, пока Аня, опомнившись, следуя советам размытого отражения в тонированном стекле, пыталась довести образ до логического завершения.
– Ты очень удобная любовница, Анют. – Выдохнул он, наконец, и губы надул, будто прикидывая, так ли это. Головой кивнул, со сказанным ранее соглашаясь. – Никогда ничего не просишь… Ни денег, ни внимания. Не задаёшь лишних вопросов, не смотришь овечьим взглядом, если обижу. Ты очень умная женщина. Какое-то время назад я считал тебя идеалом и был предельно уверен в том, что судьба меня за что-то очень любит.
– Сейчас уже так не считаешь? – Взбивая волосы, игриво усмехнулась, пытаясь перевести подобное откровение в шутку, но шутить Паша настроен явно не был, потому играть наивность дальше не оставалось смысла. – Паша, – закусив губу, рискнула до него дотронуться. Выбрала запястье, но отдачи не последовало и пальцы съехали на ладонь. Почувствовала себя смелее, когда не оттолкнул, и сжала ладонь крепче. – Паша, у нас всё хорошо. Правда, всё хорошо. – Проникновенный взгляд глаза в глаза явно удался. Наверно, именно потому Крайнов так оскалился и отвернулся в сторону.